Покахонтас

Доннел Сюзан

Однажды утром, когда деревья оголились и снега укрыли стылую землю, Покахонтас пробудилась от знакомого запаха пекущегося кукурузного хлеба. На мгновение ей показалось, что она в Веровокомоко, на своей постели. Вздрогнув, она села на кровати. Потом растопила камин, опустилась на колени для утренней молитвы и вдумчиво прочла несколько стихов из Библии. Закончив молитвы, она села на корточки и задумалась. Что будет с ней, когда ее отец в конце концов уладит свои разногласия с англичанами — мирным путем или силой? Она отгоняла этот вопрос от себя подальше, но настало время ответить на него. Ей придется вернуться в Веровокомоко, но ее жизнь по-прежнему будет направляться единым и истинным Богом. Накажут ли ее за это? В лучшем случае она окажется одинокой. Она не сможет молиться со своим народом ложным богам, не сможет участвовать в жертвоприношениях — это самый большой грех, и уж точно она не сможет молиться дьяволу, предстающему в виде Океуса. Она не сможет учить свой народ читать, хотя написанное слово открыло для нее так много волшебных миров, стало пищей для ее разума. Возможно, ей удастся вернуться как проповеднице учения Христа, но как долго жрецы позволят ей учить людей новой религии? Никто, даже дочь всемогущего Паухэтана, не устоит против их гнева, если явится угрозой устоям их жизни и основе их власти. На минуту знакомые крылья снова забили над ее головой. Она попыталась загасить страх молитвой. Через некоторое время она снова почувствовала себя сильной и подумала, что, вероятно, надо спросить совета у Джона Ролфа. Он настоящий друг и может знать, как ей поступить.

К тому времени, как они с миссис Уитекер вернулись, проведав подругу, недавно родившую ребенка, к Покахонтас вернулось ее душевное равновесие. В любом случае ей всегда было приятно, когда Джон Ролф приходил к обеду, а сегодня вечером его ждали.

Когда закончилось послеобеденное чтение Священного Писания, Покахонтас с удивлением подумала, что никогда раньше не замечала, какой у Джона Ролфа красивый голос. Она рассказала о беспокоивших ее утром мыслях и заметила при этом, что взгляд его глаз стал сначала встревоженным, потом ошеломленным. Они у него были чистого серого цвета, опушенные черными ресницами. Она никогда прежде не встречала глаз такого цвета.

Когда она замолчала, он взял ее ладони в свои и сказал:

— Вы не должны волноваться. Вы сделали впечатляющие успехи в постижении христианства и можете принять крещение месяца через два. И тогда, дорогая Покахонтас, вы станете не только паухэтанской принцессой, но и леди-христианкой. Вы станете одной из нас. Вам не будет нужды возвращаться к отцу, если вы не захотите.

— Но мой отец может потребовать моего возвращения как одного из условий заключения мира.

Джон Ролф ненадолго задумался, его широкие плечи ссутулились.

— Будет ли он настаивать на том, чтобы вы остались с ним, если узнает о вашей вере и мыслях?

Покахонтас отняла свои руки и задумалась. «Какими словами рассказать о силе моего отца, о долге перед моим народом, о моей любви к отцу? Я могу остаться здесь, но буду просто одинокой женщиной. Невозможно бесконечно жить с Уитекерами. — Она судорожно сжала руки, и подумала: — Я не принадлежу целиком ни одному из двух миров».

— Да, полагаю, я смогу вернуться, — ее голос был едва различим.

Отбыв из Рок-холла, Ролф пустил свою лошадь галопом. Необходимо, чтобы сильный ветер выдул из его головы властное желание заключить Покахонтас в объятия. За последние месяцы он глубоко полюбил принцессу паухэтанов. Он делал попытки преодолеть свою страсть, но дольше уже не мог обуздывать неистовое плотское желание. Видит Бог, он испробовал все, что мог, чтобы подавить свое стремление к ней. Он помог ей стать христианкой, и прекрасной христианкой. Подстегивая лошадь, он мчался навстречу ветру. «Я жажду не только ее тела, — заговорил он вслух. — Нет, я был очарован, видя, как развивается ее ум, узнавая силу и уступчивость ее яркой натуры. Разве она не может стать моей женой? Смею ли я мечтать о ней как о спутнице и единоверке во Христе и о нашей совместной жизни? В нашем положении есть разница — она принцесса... Но не уравновешивается ли все тем, что совсем недавно Покахонтас была язычницей?»

Снова его голос возвысился в темноте: «Бог должен знать, что мои чувства к ней — это чувства благородного христианина. Я хочу, чтобы эта прекрасная женщина была рядом со мной, рожала мне сыновей и чтобы союз наш был освящен церковью. — Внезапно одна мысль поразила его, и он почти остановил лошадь. — Но захочет ли она? Я очень мало знаю о ее прежней жизни. И она так молода, ей не больше восемнадцати». И все же, пуская лошадь шагом, он чувствовал себя уверенно.

Проворочавшись ночь с боку на бок, Ролф понял, что решение созрело в нем. Он испросит разрешение жениться на Покахонтас. Сэр Томас Дейл как раз тот человек, к которому можно обратиться. Еще в течение суток он обдумает свое решение и затем напишет Дейлу.

Глава 22

Джеймстаун, март 1614 года

Покахонтас побледнела и похудела. Тысячу раз за прошедшие два месяца она снова и снова возвращалась к не дававшим ей покоя мыслям. Она изумилась, когда Джон Ролф сделал ей предложение. Она, разумеется, понимала, что он к ней неравнодушен, но не подозревала, насколько сильно. Она также осознавала, что, хотя и не любит его, относится к нему с симпатией и большим уважением. Он казался ей воплощением силы и надежности и, что важнее всего, мог обеспечить ей жизнь, о которой она мечтала. Выйдя замуж за Ролфа, она по-настоящему соединится с англичанами. Однако она не могла рассказать ему о Джоне Смите, не могла признаться, что ее кровь, кожа, тело, все существо было пронизано им. В течение многих лет он был ее возлюбленным наяву и в мечтах, а еще был крохотный потерянный младенец.

Джон Ролф и слышать не хотел о Кокуме. То была другая жизнь, сказал он, и что бы там ни происходило, это случилось не с ней, а с другим человеческим существом. Он сказал ей, что, когда она примет крещение, все ее прошлые грехи будут смыты. В глазах Бога она начнет новую жизнь. Покахонтас была благодарна великодушию и всепрощению истинного Бога. Она, до некоторой степени, чувствовала себя в более выигрышном положении по сравнению с остальными англичанами, выросшими с именем Иисуса Христа как своего Спасителя. Она полагала, что они не могут ценить Его так, как те, кому пришлось приносить жертвы и, дрожа от страха, молиться богу зла Океусу. Но Джон Смит и ее верность ему приводили ее в смущение. Она знала, что однажды он вернется, но будет ли он по-прежнему хотеть жениться на ней? Может ли она выйти за другого человека, чувствуя то, что чувствует к Джону Смиту? Нет, не может. Если она станет женой Джона Ролфа, ей придется полностью забыть о Джоне Смите. Сможет ли она — после всех этих лет? Она попыталась посмотреть на Ролфа как на мужа. Она понимала, что он будет добр к ней и ей будет хорошо с ним. Но как быть, если Смит все еще оставался в ней, какая-то часть ее души болела им. Она пребывала в нерешительности, а Джон Ролф все это время был само терпение и преданность. Как-то он сказал ей:

— Если бы беспокоитесь о том, как поладите с женщинами Джеймстауна, то не стоит, потому что они очень любят и уважают вас.

Покахонтас повернулась, протянув к нему руки. Его чуткость и внимание заставляли ее чувствовать себя еще более виноватой перед Смитом. Или это было чувство вины перед Ролфом? Она пришла в смятение.

Она долго и страстно молилась. Через несколько недель должен был состояться обряд крещения, и она была полна решимости войти в церковь с чистой совестью, определив свой жизненный путь.

Была ранняя весна. Леса вокруг казались волшебной страной белого цветущего кизила. Чистым утром Покахонтас вошла в свою комнату и внезапно решила сменить муслиновое платье на одежду из оленьей кожи. Она не надевала ее много месяцев. Выскользнув из дома, Покахонтас легко пошла через поля к волнующемуся лугу. Она села, опершись на согнутые в локтях руки, и подняла глаза к небу. Оно было ясным, тут и там белели перышки облаков. Она стала молиться, наблюдая за плывущим облачком, молиться истинному Богу, но в глубине души знала, что он был и богом неба. Она молилась, и ее раздвоенность, казалось, медленно исчезала. И, глядя в эту бездонную голубизну неба, она поняла, что выйдет замуж за Джона Ролфа, и поняла, что, когда сделает это, ее чувства к Джону Смиту постепенно затуманятся и отступят. Смит всегда будет частью ее, как и все ее прошлое, но ее отношение к нему не вторгнется в замужество и не помешает ей стать Джону Ролфу хорошей женой. Почти совсем стемнело, когда она вернулась домой. Ей понадобилось много времени, чтобы выразить свою благодарность единому Богу.