Покалеченные судьбой
Шрифт:
Так, думал я, выходит Вера не так проста, откуда они переехали, от какой компании спасал ее Дмитрий. Что же с ней не так – наркоманка, алкоголичка? Внешне не скажешь, я как медик не заметил никаких признаков, абсолютно здоровый цвет лица, нормальные зрачки. Странно, хотя может быть макияж грамотный, который все может скрыть, но я не заметил. С такими мыслями я ворочался до утра и сам встал с опухшим лицом и темными кругами под глазами. Голова гудела, заварил себе спасительный кофе и начал собираться на работу. У соседей щёлкнула дверь, стали слышны голоса на лестничной площадке, я с любопытством прильнул к дверному глазку и стал свидетелем милейшей сцены прощания любящей семейной пары.
Вера была в облегающем шелковом халате до колен, волосы ниспадали лёгкими волнами
Глава 4
Вера стояла у зеркала в прихожей своей новой квартиры и смотрела на себя.
Все также хороша, все также мужчины оборачиваются, все, кроме мужа, он разочаровался, наверно разлюбил, или просто смертельно устал от нее. Наступает такой момент, когда и любовь устает, устает терпеть, оберегать, помогать, вытаскивать со дна. Любовь надо подпитывать обоим в паре иначе она чахнет. Дмитрий один уже четвертый год тянет их семью, бережет их любовь, он столько сделал для неё, ради любви, ради детей. Она не достойна его, не может остановиться, не может взять себя в руки и снова и снова срывается.
Шесть реабилитационных центров по всей России, наркологическая больница в родном Магадане, наконец психушка в Москве. И вот она тут, в этом богом забытом маленьком городке, в простой двушке в обычной девятиэтажной панельке советской постройки. Дмитрий все бросил, почти все деньги что они заработали вместе ушли на ее лечение, они продали шикарный дом, машины, элитную квартиру, он бросил престижную работу летчика в большой авиакомпании и перебивался теперь случайными заработками на чартерных рейсам и таксовал. Но не бросил ее …терпел. Она понять не могла почему, любил ее так сильно или ради детей все делал… Ах да дети, как они там без нее, она их уже пол года не видела, он не пускал их к ней после психушки. Они остались в Магадане с бабушкой. Сын уже взрослый, он наверно ненавидит и совсем не скучает, а вот дочка, ей одиннадцать, она очень к маме привязана, ей тяжело без нее.
Как же я могла так с ними поступить, думала Вера, заламывая руки, слезы текли из глаз двумя идеальными струйками. Долго долго она стояла перед зеркалом, уже давно не видела своего изображения, а пыталась вглядеться внутрь себя, понять как же так вышло, что она так опустилась, превратилась вот в это существо, которое мучает свою семью, своих детей, приносит столько боли и страданий. Когда она совсем уже замёрзла и ноги затекли, вдруг зазвонил домофон. От неожиданности она пошатнулась и упала, больно ударившись коленкой об косяк двери. Кое как встав, она смогла наконец ответить на домофон.
– Да, кто там? – неуверенно спросила она в домофонную трубку.
– Ой, простите, пожалуйста, ошибся я видимо, это сосед ваш, домой звонил, не то нажал, сейчас перезвоню, – явно спущенным голосом ответил незнакомый мужской голос.
– Ничего, я вам открою сейчас, – сказала Вера уже увереннее и нажала на кнопку домофона, впустив незнакомца в подъезд.
Этот звонок в домофон вывел ее из состояния оцепенения, она оглянулась, вокруг был беспорядок, надо разбирать чемоданы, раскладывать вещи по местам, сделать уборку в квартире. Это хорошо, что много работы по дому, подумала Вера, значит некогда будет думать о плохом. Вера действительно серьезно взялась за хозяйство, вычистила все до блеска, разложила все по местам, даже успела сбегать в магазин за продуктами и приготовить обед. Наступил вечер, за окном веселилась группа подростков, они шумно ругались, смеялись, играли на гитаре, Вера наблюдала за ними с балкона, ей хотелось самой стать такой молодой и беззаботной, но увы это уже было невозможно, всему свое время, а ее время уже ушло. Есть ей не хотелось, она налила себе чай и расположилась на диване перед телевизором, где крутили очередной бесконечный сериал и попыталась вникнуть в сюжет. Через минут сорок у нее затряслись руки, она знала этот симптом, ещё через час уже холодный пот градом тек с ее головы по спине, что футболка на ней была вся сырая. У Веры была паническая атака, она была одна, это ее пугало ещё больше. Ведь никто не остановит, не отберёт, не отругает, она вполне может сбегать в магазин за бутылкой крепкого алкоголя и забыться, деньги у нее есть, Дмитрий всегда ей оставлял достаточно денег. Но она же обещала завязать, обещала продержаться.
– Дети, Вера, помни дети, если ты сорвешься, то их не увидишь, – говорила она уже вслух себе.
Вера мерила шагами квартиру, спотыкалась об мебель, падала, хватала себя за голову, падала на колени, пыталась молиться, но мысли ее снова и снова возвращали к бутылке спиртного в магазине и реальной возможности сходить за ней.
Она рванула в прихожую, надела сапоги, набросила куртку и выбежала в подъезд, забыв закрыть за собой дверь. Она не могла ждать лифта, было страшно, что снова все разрушает, Вера побежала по лестнице, в районе второго этажа остановилась, пот заливал глаза, руки ее не слушались, она все пыталась застегнуть куртку, но не получалось. Из квартиры вышла семья, двое ребятишек весело побежали к лифту, мама их заботливо окликнула, чтоб без нее не заходили в кабину лифта. Вера замерла, у нее такого не будет, если сейчас она выйдет на улицу, с усилием, издав странный звук, больше похожий на рык затравленного зверя, Вера медленно стала подниматься наверх. Ее душили рыдания, с каждой ступенью все сильнее и сильнее, дрожь била по всему телу, она упала на колени и просто ползла наверх, хватаясь голыми руками за ступени, порой останавливалась и билась головой о ступень, чтоб напомнить себе, что так делать нельзя.
В таком состоянии я ее и застал. Давно уже после работы я, если ещё не сильно устал, старался подниматься домой по лестнице, вроде как небольшая физическая нагрузка. Увидев женщину, столь странным образом ведущую себя на лестничной клетке, я опешил сначала, потом поняв, что это Вера, напугался.
– Вера, вы что, что случилось? – спросил я, пытаясь поднять ее на ноги.
В ответ я получил животный рык и рыдания. Я понял, она была совершенно невменяема, я просто потащил ее в квартиру, помог снять с нее куртку, сапоги, положил ее на диван. Она не сопротивлялась, вдруг затихла, лицо стало проясняться.
– Спасибо, вы меня спасли, – еле-еле шевеля губами прошептала она мне и взяла за руку.
– Что с вами произошло? – снова уже спокойнее спросил я. Вы можете мне сказать, я врач, может смогу помочь вам.
– Мне уже не помочь, я конченая алкоголичка, где меня только не лечили, а я снова скрываюсь. Вот сейчас чуть не купила себе бутылку, чтобы просто нажраться и забыться.
– А Дмитрий где? – спросил я, будто не знал, что он в командировке.
– Дима уехал, его не будет четыре дня, я обещала держаться и не смогла, я тварь, дрянь, гниль, хуже меня нет на свете человека, – говоря это, она снова начала рыдать.
– Прекратите, это не поможет, – строго сказал я ей. Что вы сейчас пьете из препаратов? Вы вся в поту, была паническая атака?
– Да, меня снова накрыло, когда я одна так часто бывает, страх, что меня никто не остановит меня убивает, а сама я не могу остановиться. Лекарства я не пью, меня только из психушки выпустили две недели назад.
– Как не пьете? Должны же были назначить препараты на период реабилитации? – удивился я.
– Наверно назначили, я не знаю, надо у Димы спросить, – уставшим голосом сказала она и начала засыпать.