Поколение I

JEAN M. TWENGE

iGen:

Why Today's Super-Connected Kids Are Growing Up Less Rebellious, More Tolerant, Less Happy and Completely Unprepared for Adulthood

Название книги, которую вы читаете, хитрее, чем кажется. Хотя, может быть, вы и не держите бумажный экземпляр в руках, а пролистываете страницы, нажимая на тачскрин своего iPhone, конечно же предварительно прочитав отзывы или рецензию на экране своего iPad. И наверняка попутно отвлекаетесь на push-уведомления. На английском языке оно звучит как “iGen” и, рискну предположить, что практически нет современного человека, который бы не понимал, к продукции какой компании оно отсылает. Точнее так: если бы вы не знали, о чем все это, вы бы не заинтересовались этой книгой и не читали этот текст. В русском переводе вариант «Поколение I», несмотря на потерю узнаваемой формы наименования высокотехнологичного товара, сохраняет смысловые оттенки оригинала. Впрочем, есть некоторая (пост-)ирония в том, что поколение, которое думает о себе и своем «я» больше всего в истории, предлагается называть по образцу коммерческого массово-производимого товара, разошедшегося общим тиражом в 2.2 миллиарда копий [1] . Но об этом дальше.

Пожалуй, первой проблемой, которую должно решить предисловие к изданию этой книги 2017 года на русском языке, может стать ответ на упрек в том, что это все «не про нас». Джин Твенге, доктор психологических наук, профессор Университета штата Калифорния в Сан-Диего, автор нескольких бестселлеров американского книжного рынка, использовала в первую очередь данные американской социологии и работала с американскими подростками. Этот факт действительно может оказаться проблематичным для оценки репрезентативности исследования в контексте российских реалий. В конце концов – и это важно – большинство представителей поколения, родившегося после 1995 года на пространствах бывшего Советского Союза, не могли приглашать домой сверстников, чтобы вместе поваляться у бассейна.

Столь же далеким и непонятным для русскоязычного читателя может стать особое внимание на архетипическом и важном для американской культуры сюжете о необходимости скорейшего получения прав в 16 лет и обретения автономии посредством использования личного автомобиля. Из многих замечательных и красочных историй, которые рассказываются в «Поколении I», значительная часть посвящена именно этому закату великой автомобильной одержимости среди подростков. Видимо, для традиционных представителей американской культуры произошедшее продолжает оставаться шокирующим, а также они продолжают покупать и читать книги. Можно лишь посоветовать русскоязычному читателю отнестись с иронией к тому, как быстро все меняется, и предложить ему еще раз подумать о том, что буквально за какие-то несколько десятилетий безоговорочный автомобильный фанатизм сменился дискуссиями об этичности робомобилей и оправданности каршеринговых сервисов, предлагающих «… доступную мобильность и повышающих энергетическую и экологическую эффективность для общества» [2] . Возможно, вызванная экономическими причинами куда более низкая в сравнении с США и Западной Европой автомобилизация населения в России обогнала свое время и станет впоследствии трендом новых поколений. Конечно, отказ айдженеров от получения прав и владения автомобилем чаще всего вызван не заботой об общественном благе, а, как об этом пишет Твенге, малой стрессоустойчивостью, боязнью трудностей и экзаменов, а также отказом от претензии на автономность. Последствия этого, впрочем, могут оказаться более благоприятными для мира. И таких парадоксов, сопровождающих существование айдженеров, описано в этой книге множество.

Действительно, читателю будет сложно примерить на себя большинство приводимых в тексте примеров из контекста взросления отпрысков среднего класса по ту сторону Атлантики. Но тем интереснее будет отметить сходства, которые в конечном итоге позволяют говорить о едином культурном пространстве, создающем поколение. Важно не то, был ли в 90-е годы задний дворик с бассейном и набором для гриля и барбекю в доме ваших родителей, или вы купались в холодной речке рядом с дачей и ели шашлык, приготовленный на мангале, сложенном из старых кирпичей. Ключевые приметы, определившие эпоху и унифицировавшие молодых людей всей планеты, совсем другие. Социальная сеть Facebook стала доступна пользователям в 2006 году, тем самым жестко предопределив социализацию тех, кто на тот момент только вступал в переходный возраст. Первый iPhone поступил в продажу в 2007 году, и весь мир буквально оказался у тинейджеров в руках, на расстоянии пары кликов. Именно это стало самым важным. Британский философ культуры и литературовед Алан Кирби резюмировал эти приметы эпохи таким образом в концепции диджимодернизма, отметив, что для современности «… характерны совершенно новые технологии и, как следствие, изменившиеся отношения между “аудиторией” и продуктами культуры, созданными в цифровом мире» [3] .

Упоминание актуальной философии культуры неслучайно. Желающему разобраться в том, что же это за поколение «айдженеров», людей, родившихся в промежутке 1995–2012 годов, так или иначе придется задаться вопросом о причинах того, почему поколение I так отличается от остальных. Замечательный анализ социологических данных, результаты которого не только будут любопытны из праздного интереса, но и смогут быть полезны при проведении исследования, приведен в этой книге. Не желая испортить читателю удовольствия от самостоятельного ознакомления с многочисленными и красочными графиками, схемами и таблицами, отметим лишь, что большинство из проговариваемого так или иначе буквально витает в воздухе, в повседневных описаниях духа времени. Мы ведь много слышали о том, что айдженеры (а часто это бывает обращено в виде упрека к кому-либо из наших знакомых или даже к нам!) дольше живут с родителями, более инфантильны, предпочитают другие, более долгосрочные жизненные стратегии, не хотят взрослеть, не стремятся работать, не торопятся с созданием семьи. Все это правда, но, как правило, эти наблюдения не служат цели теоретического познания, а выступают фрагментированными аргументами для подтверждения чьей-либо позиции в дискуссии. Книга Джин Твенге совсем другая. Она стремится социологически зафиксировать произошедшие поколенческие изменения, коснуться их причин и просто понять «айдженеров». Все это она делает: в первую очередь обращаясь к функционированию современной культуры, увязанной с цифровой реальностью, которая не существует в отрыве от развития новых технологий: «Головокружительная скорость технического прогресса привела к образованию внушительного разрыва между рожденными в 1980-х и теми, кто появился на свет в 1990-е» [4] .

Тем более, что у меня, и скорее всего у каждого из читающих этот текст есть своя небольшая история – конечно же, из российского контекста – про высокие технологии и айфоны. В декабре 2007 года в Москве, в огромной поточной аудитории Факультета довузовской подготовки Высшей школы экономики на станции метро Нагатинская происходило нечто экстраординарное. Слушатели курсов столпились вокруг моего знакомого. Не желая никак его задеть, все же отмечу, что он не был особенно примечателен и до того дня никто не желал с ним активно знакомиться. Но тем вечером именно он задавал тон всего мероприятия, затмив очень харизматичного лектора, рассказывавшего, кажется, о захватывающей истории военной кампании СССР в Афганистане. У него появился первый iPhone. И он принес его с собой. Сейчас в такую реакцию сложно поверить, но тогда почти 100 человек окружили его и засыпали вопросами: Как это работает? Наверняка удобнее? Где ты его взял? Джобс гений? Можно подержать? Эта история важна как документ эпохи. Мне никогда не доводилось видеть ничего технологического, что вызывало бы такой интерес. Как видно, Россию та волна, о которой пишет Джин Твенге, не обошла стороной. Поэтому остановимся на том, что истории про американских подростков следует воспринимать как экскурс в другую культуру, которая, тем более, давно стала глобальной: смотрим же мы, в конце концов, Южный парк и Гриффинов, примеряя изображенное там на свою действительность. Кстати, в актуальном сезоне последнего мультсериала был изображен типичный герой этой книги, айдженер: человек зацикленный на гаджетах, одержимый «селфи» и Инстаграмом.

Часто, говоря о научно-технологическом прогрессе и его влиянии на мир, нас охватывает ощущение скуки, потому что один достаточно пессимистичный прогноз сменяется другим, в свою очередь, еще более апокалиптичным. Все это кажется отвлеченной и бессмысленной научной фантастикой: редактирование генома человека, киборгизация, виртуальные пространства или даже колонизация Марса. Конечно, эти разговоры не лишены смысла, и, вероятно, стань что-либо из этого повседневностью, культура и общество бы изменились. Но философская проблема здесь в том, что за разговорами о будущем мы утратили реальное будущее, которое всегда уже здесь, как в одном из своих выступлений это резюмировал социальный философ Александр Павлов: «… будущее может быть доступно нашему пониманию, потому что чаще всего не производится из “ничто”, а является продуктом комбинаторики уже имеющихся представлений. Эти представления существуют в популярной культуре как образы будущего, к которым мы привыкаем. И в результате, когда прогнозы сбываются, мы оказываемся к ним готовы и не испытываем удивления» [5] .