Поколение победителей
Шрифт:
Нет, а каков Буковский [173] ? Никому не известный псих, оказывается, в конце нулевых баллотировался на пост президента России! И получил известность опять же на этом злосчастном процессе! Да такую, что в семидесятых его меняли на целого Генерального секретаря Компартии Чили! Даже частушка появилась, по которой его и запомнил Петр: «поменяли хулигана на Луиса Корвалана».
Шелепин снял трубку вертушки и набрал номер Председателя КГБ.
– Семичастный слушает…
173
Владимир
– Привет, Володя! Не жарко тебе сегодня?
– О, здорово! – засмеялся тот, как молодой комсомолец. – Не, мне охладители японские раньше, чем в ЦК, поставили. Мы же их проверяли, чтобы ничего шпионского узкоглазые не подсунули.
– Оказывается, все украдено до нас.
– Шурик, это же не наш метод [174] !
– Ладно, – Шелепин перешел на серьезный тон. – Говорят, у тебя все готово к аресту и осуждению Синявского и Даниэля?
– Так точно! Установили, что именно эти злодеи прятались под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак.
174
Фильм «Операция Ы» вышел в прокат незадолго до описываемых событий.
– Надежно установили?
– Третьего дня из Франции получили фотокопию выправленной рукой Даниэля машинописной копии «Искупления» Аржака.
– Ух ты, серьезно поработали. А еще что?
– Ну… Так-то их сдали практически все: друзья, соседи, коллеги по работе и даже случайные знакомые. Что говорить, если на какой-то пьянке сам Синявский бегал с криком: «Я Абрам Терц». Так что, в каждом деле лежит по пачке заявлений.
– Очень, очень хорошо, что ты так надежно подстраховался, – с нажимом заметил Шелепин. – Но боюсь, дело в итоге окажется не столь простым.
– Мы еще экспертизу провели, академик Виноградов подтвердил авторство.
– М-да. Сам-то читал их статейки?
– Нет, это ты у нас ИФЛИ оканчивал, – засмеялся Семичастный. – Гигант мысли, отец русской демократии.
– По мне, это все скорее литературный авангардизм, а не антисоветчина. Интеллигентский вывих мозга при среднем литературном таланте.
– Ну ты даешь! Мы что, зря работали?
– Я против ареста, и ты прекрасно знаешь почему, – осторожно намекнул Шелепин.
– Догадываюсь, – нахмурился Семичастный и задумался. – И что сейчас делать?
– Уверен, что Суслов завтра на Президиуме все же продавит жесткое решение.
Председатель КГБ прямо через трубку словно увидел нарочито грустную улыбку и одновременно поднятый вверх большой палец сжатой в кулак правой руки.
– Точно?
– Ну… На девяносто процентов, хотя я, конечно, постараюсь… Боюсь, поднимется среди интеллигентов такая вонь, что пожалеем.
– Наше дело маленькое, – отрапортовал Семичастный. – Что вы на Президиуме решите, то мы и сделаем. Качественно и быстро.
– Эх, Володя, – Шелепин тяжело вздохнул, – у тебя в данном случае самая правильная позиция.
…При обсуждении записки Суслова на Президиуме никто против ареста и жесточайшего осуждения не возражал, пока слово не взял Александр Николаевич:
– Зачем нам делать из этих бумагомарателей мучеников? Может быть, по
175
«Что такое соцреализм?» – первая публикация Синявского в зарубежном издании. С современной точки зрения легкая критика действующей власти.
– Неожиданное предложение, – первым, к удивлению присутствующих, прореагировал редко вмешивавшийся в обсуждение интеллектуальных вопросов Кириленко. – Боюсь, это будет воспринято как слабость партии в борьбе с наймитами международной буржуазии.
– Уступка капиталистическому окружению, – резко добавил Мазуров. – Уверен, передовая советская общественность их осудит вместе с партией.
– Товарищи, вспомните, как Сталин гибко и аккуратно решил дела с Шолоховым и Горьким! – возразил Шелепин. – А уж ему жесткости было не занимать.
Косыгин немного удивился, получив от Шелепина записочку: «Воздержись».
«Впрочем, просил – получи!» – усмехнулся про себя премьер.
– Саша, ты не прав. – Микоян искренне рубанул по столу ребром ладони. – Эти антисоветчики – просто трусливые сволочи, посадить эту парочку надолго, вся их братия сразу прикусит поганые языки… Ну, в общем, сами знаете, как что.
Все заулыбались. «И чего тут было думать?» – читалась на лицах присутствующих.
– Предложение Александра – полная ерунда… Нецелесообразно, – вежливый Суслов постарался обойтись без грубости. – Такая уступка двурушникам нанесет огромный вред делу построения коммунизма не только в СССР, но и во всем мире. Что о нас станут думать за границей, если там начнут регулярно печатать выпады подобных отщепенцев?
– Михаил, под твою ответственность? – Шелепин уперся взглядом в толстые линзы очков под небрежно зачесанной вбок седой шевелюрой.
– В Новочеркасске все прошло как надо, не так ли? – огрызнулся Суслов. – Да ты и сам, помнится, выступал за крайне жесткие меры!
– Саша, ну зачем так? – попытался сгладить ситуацию Брежнев. – Я разговаривал с секретарем Союза писателей Фединым, он твердо заверил меня в поддержке со стороны ответственных авторов.
– Синявский не Шолохов! – припечатал Воронов. И тяжеловесно пошутил: – В сельском хозяйстве не разбирается.
Александр Николаевич устало и медленно провел ладонями по лицу и снова взял слово:
– Я думаю, нет, я совершенно уверен, что эти щелкоперы поднимут вой. В Москве интеллигенты на солдат не полезут. Будут стоять с плакатиками перед Мавзолеем, письма открытые писать, подписи сердобольных академиков собирать и рассказывать ужасы про ГУЛАГ зарубежным корреспондентам.
Его никто не перебивал.
– Безусловно, я соглашусь с мнением большинства. – Шелепин обвел присутствующих взглядом и опять, упершись глазами в Суслова, продолжил: – Михаил, пусть эта ошибка будет на твоей совести.