Покорение Крыма
Шрифт:
— Почему же Румянцев возглавит Вторую армию?
Никита Панин мягко поддержал брата:
— Столь заслуженный полководец достоин более видного назначения.
Особой приязни к Румянцеву братья не питали и заботились не о нём. Просто стало очевидным желание «комнатного генерала», как называли Чернышёва Панины, угодить Екатерине: убрать на второй план Румянцева, а Петра Ивановича вообще отставить от военных дел.
Чернышёв не смутился, вывернулся умело:
— Граф Румянцев — малороссийский губернатор, командует Украинской дивизией, коя положена в основание Второй армии, и казачьими полками. Неразумно лишать его возможности действовать в знакомых местах.
Пётр Панин стиснул
— Если бы я боялась турок, — сказала она певуче, — то мой выбор, несомненно, пал бы на покрытого лаврами фельдмаршала Салтыкова. Но, в рассуждении великих беспокойств грядущей войны, я поберегу сего именитого воина, и так имеющего довольно славы и известности... (Она посмотрела на генерал-аншефа Голицына). Вручаю вам, князь, предводительство армией и жду скорой виктории!
На широком опавшем лице пятидесятилетнего генерала отразилось неподдельное волнение, губы мелко задрожали, из водянистых глаз потекли слёзы. Он неловко привстал с кресла, бухнулся на колени и ломким, прерывистым голосом стал благодарить императрицу за оказанную милость.
Панины с презрительными полуулыбками глядели на всхлипывающего Голицына; прочие члены Совета, чувствуя некоторое смущение, опустили глаза; истомлённый Орлов длинно и смачно зевнул.
Когда новоиспечённый главнокомандующий, утираясь платком, занял своё место, Чернышёв доложил план действия Первой армии в будущей кампании:
— Если по весне турки вместе с барскими конфедератами пойдут на Польшу, то армия, избегая генеральной баталии, должна маневрировать так, чтобы обезопасить границы империи и одновременно защитить наших польских друзей. Неприятель, конечно, разорит часть Польши, но на сие не следует обращать внимание и печалиться.
— Друзья могут обидеться за такую защиту, — ехидно буркнул Пётр Панин.
Чернышёв не взглянул на него — продолжал говорить:
— Заставляя турок маршировать по польским землям до осени, князь Александр Михайлович приведёт их в крайнее изнурение и ослабление. Долго они так не протянут! Особливо ежели станем чинить всевозможные препятствия в подвозе провианта и прочих припасов... Когда же начнут они возвращаться к своим границам — князь воспользуется их изнеможением и при удобном случае даст генеральную баталию.
— Не война, а прогулка, — пробурчал Пётр Панин.
Его слова снова остались без ответа.
— А если турки замедлят вступить в Польшу? — поинтересовался генерал-прокурор Вяземский.
— Тогда следует поскорее взять Каменец и, устроя там магазины, стать подле этой крепости. И ежели окажется турецкого войска немного и можно взять над ним верх — овладеть Хотином, — пояснил Чернышёв.
— Граф рассуждает так, словно до весны нам ничто не угрожает, — поучающе заметил Пётр Панин. — Между тем в течение предстоящей зимы есть опасность татарского набега в ближние наши границы. Или вы полагаете, что татары с возвращением на трон Крым-Гирея всю зиму в праздности проведут?
— Полагаю, что так и будет, — огрызнулся Чернышёв. — Зимой коннице воевать крайне затруднительно... Но из предосторожности всё же готовлю предложения на сей счёт.
— Любопытно прознать какие?
Чернышёв посмотрел на Екатерину: отвечать или нет?
Екатерина кивнула.
Чернышёв демонстративно закрыл папку с бумагами, давая понять Панину, что у него в самом деле есть эти предложения, и, глядя поверх головы Петра Ивановича, сказал:
— В сию зиму главная опасность может состоять для Новороссийской губернии, лежащей в самой близости от татарских жилищ. Но слава и честь российского оружия требуют, чтобы первые неприятельские покушения были совсем бесплодными или, по крайней мере, за нарушения границ они чувствительную цену заплатили! На этом основании я намереваюсь приказать господам генерал-губернаторам Воейкову и Румянцеву принять надлежащие и достаточные меры к прикрытию на зиму всех границ, и прежде — в Елизаветинской провинции... Граф Пётр Александрович должен...
Екатерина не стала слушать Чернышёва дальше, сказала, что доверяет его опыту, и этого было достаточно, чтобы план был утверждён.
Все посмотрели на императрицу, ожидая позволения покинуть зал.
Однако она не торопилась распускать Совет:
— Здесь много говорено нужного и полезного; но я так и не получила ответ на главный вопрос: что следует поиметь в результате наших авантажей?
— То, что не успел сделать Пётр Великий, — уверенно изрёк Никита Иванович Панин. — Выход к Чёрному морю!.. При заключении будущего мира с Портой надобно совершенно определённо выговорить свободу кораблеплавания. А для этого — ещё во время войны — стараться об учреждении на том море порта и крепости.
— Где? — коротко спросила Екатерина.
— Время подскажет... Лучше бы оные в Крыму учредить.
— В Крыму?.. — Князь Волконский недоверчиво посмотрел на Панина. — Ну вы, Никита Иванович, хватили... Вы что же, полагаете и Крым воевать?
— Поживём — увидим, — многозначительно ответил Панин...
Панин высказал то, о чём Екатерина уже думала. Узнав об объявлении войны, она припомнила давний, поданный ей ещё шесть лет назад доклад «О Малой Татарии», потребовала найти его в архивах Иностранной коллегии и внимательно перечитала рассуждения бывшего государственного канцлера графа Михаила Илларионовича Воронцова о Крыме и татарах.
«Соседство их для России, — писал мудрый канцлер, — несравненно вредительнее, нежели Порты Оттоманской. Они весьма склонны к хищениям и злодействам, искусны в скорых и внезапных воинских восприятиях, а до последней с турками войны [8] приключали России чувствительный вред и обиды частыми набегами, пленением многих тысяч жителей, отгоном скота и грабежом имения из областей российских, из которых многие вконец разорены и опустошены были. В сём состоит главнейший промысел и добыча диких и степных народов... Полуостров Крым местоположением своим настолько важен, что действительно может почитаться ключом российских и турецких владений. Доколе он останется в турецком подданстве, то всегда страшен будет для России, а напротиву того, когда бы находился под Российскою державою или бы ни от кого зависим не был, то не токмо безопасность России надёжно и прочно утверждена была, но тогда находилось бы Азовское и Чёрное море под её властью, а под страхом ближние восточные и южные страны, из которых неминуемо имела бы она, между прочим, привлечь к себе всю коммерцию...»
8
Канцлер М. И. Воронцов имел в виду русско-турецкую войну 1735—1739 годов.
Предложения, высказанные Воронцовым в докладе, понравились Екатерине своей чёткостью и дальновидностью. Особенно мысль о независимом Крымском ханстве. Для себя она уже решила, что следовало потребовать от турок после виктории. Но ей нужна была уверенность в правильности этого решения. На первом заседании Совета Орлов по её указанию пытался заговорить о будущих выгодах, но тогда вопрос остался без ответа. Сегодня он был получен из уст Панина, которого, может быть, не явно, а ожидая её, императорского, слова, поддержали все присутствующие.