«Покоритель Зари», или плавание на край света
Шрифт:
Ужин был бы ещё приятней, если бы невидимки не развели столько грязи и меньше поддакивали. Правда, говорили они то, на что не возразишь, скажем: «Если ты проголодался, значит, ты хочешь есть, я так считаю», или: «Темнеет что-то, к ночи всегда темнеет», или: «В лужу ступил? Мокро тебе, а?» Но кормили они хорошо; тут были грибной суп, и цыплята, и горячий окорок, и крыжовник, и смородина, и сметана, и творог, и молоко, и мёд – не простой мёд, а напиток. Он всем понравился, только Юстэс потом жалел, что выпил лишнего.
Наутро Люси проснулась в том состоянии, в каком бываешь, когда тебе предстоит экзамен или визит к зубному врачу. Светило солнце, пчёлы влетали, жужжа, в открытое окно, газон был
К счастью, там было светло. Прямо перед ней, на первой площадке, сверкали солнечным светом открытые окна, а снизу доносилось уютное тиканье часов. Потом она свернула налево и, одолевая следующий пролет, тиканья уже не слышала. Дойдя до верха, она увидела длинный коридор, кончавшийся окном. Наверное, он шёл через весь этаж, насквозь. Дубовая обшивка стен и мягкие ковры ей понравились, множество дверей – не очень. Особенно же неприятна была полнейшая тишина – мышь не скреблась, муха не жужжала, занавеска не хлопала, только стучало её собственное сердце.
«Последняя дверь налево», – подумала Люси, огорчаясь, что дверь эта так далеко, и на пути к ней придется миновать много других, за каждой из которых может оказаться хозяин. Но, думай не думай, идти надо, и Люси пошла, бесшумно ступая по толстому ковру.
«Пока бояться нечего», – говорила она себе. И впрямь, коридор был тих и светел, разве что слишком тих. Да и лучше бы, если бы на дверях не было этих знаков – запутанных, словно вензеля, и, наверное, означающих что-нибудь гадкое. А ещё лучше было бы без масок на стенах – не то чтоб особенно уродливых, но всё же жутковатых из-за пустых глазниц. Так и казалось, что пройдёшь мимо, и они скорчат рожу у тебя за спиной.
По-настоящему струсила она после шестой двери: странное бородатое личико глянуло на неё. Заставив себя остановиться и посмотреть, она поняла, что перед ней зеркало, размером с её лицо, обрамленное со всех сторон какими-то космами. «Ну вот и всё, – сказала она. – Я себя увидела, бояться нечего». Однако в таком виде она себе не очень понравилась и поскорей пошла дальше. (Я не знаю, для чего там висело бородатое зеркало, я не волшебник.)
Добираясь до последней двери, она подумала, не становится ли коридор длиннее, тоже по волшебству. Но тут показалась эта дверь, она была открыта.
Люси вошла в залу с тремя большими окнами, уставленную книгами до потолка. Она никогда не видела столько книг сразу – тут были тоненькие книжки и толстые, пыльные фолианты, совсем огромные, больше церковной Библии, все в кожаных переплетах, все старые, учёные, волшебные. Но она знала, что они ей не нужны. Главный голос предупредил её, что та книга – не на полках, а на конторке, в самой середине зала. Она поняла, что читать придется стоя (стульев, кстати сказать, тут вообще не было), а стоять – спиной к двери; и пошла закрыть её.
Однако дверь не закрылась.
Кто как, а я понимаю, что ей стало неприятно. Меня бы самого это не порадовало. Но что поделаешь, пришлось стать спиной к открытой двери, зная, что может войти кто-нибудь невидимый.
Кроме того, её огорчили сами размеры книги. Главный не объяснил ей, где нужная страница, и даже удивился, когда она об этом спросила. По-видимому, он и не думал, что можно открыть книгу там, где надо, а не листать с самого начала, пока не найдешь то, что ищешь. «Тут с неделю провозишься! – подумала Люси, глядя на огромный том. – А мне и так кажется, что я тут очень давно».
Она подошла к конторке и коснулась книги (пальцы её дернулись, словно она тронула провод), но открыть её не могла, пока не поняла, что надо расстегнуть застёжки. Ах, что это была за книга!
Прежде всего, то был манускрипт, написанный узорными, но чёткими буквами, такими красивыми, что Люси долго смотрела на них, забыв обо всем прочем. Гладкая толстая бумага дивно благоухала, поля были сплошь изрисованы прекрасными картинками, а каждое заклинание начиналось с красивейшей буквицы.
Ни титульного листа, ни заглавия не было. Поначалу шли заклинания не особенно интересные – как лечить бородавки (помыть руки в лунном свете, собрав его в серебряный тазик), как унять зубную боль и судорогу, как приманить пчелиный рой. Но картинки были очень красивы, и Люси с трудом отрывалась от каждой страницы, напоминая себе: «Так я вовек не управлюсь!..» Перелистав страниц тридцать – как отыскать клад, как что-нибудь вспомнить, как забыть, как вызвать или утишить ветер и снег, как нагнать и разогнать туман, как навеять прекрасный сон, как превратить человеческую голову в ослиную (это было с бедным ткачом Основой). Чем дальше она читала, тем живей и чудесней были картинки.
Вдруг открылась такая красивая страница, где было столько картинок, что надписи можно было не заметить. Но Люси ее заметила. Она гласила: «Как стать самой красивой на свете». Вглядевшись в миниатюры, она увидела девочку у конторки, над огромной книгой, в её собственном платье и вообще совсем как она. Рядом та же девочка что-то говорила, широко открывая рот, ещё дальше она была уже красивей всех на свете. Как ни мала была картинка, Люси-красавица смотрела прямо в глаза Люси обыкновенной, и та смотрела ей в глаза, дивясь её красоте и замечая, что они все-таки похожи. Красавица сидела на троне и глядела, как все тарханы и все короли сражались из-за неё. Потом турнир превратился в настоящую битву, и Нарния, Тельмар, Теревинфия, Гальма, Тархистан лежали в развалинах, ибо их разрушили властители, вожди, вельможи, оспаривая её милость. Еще пониже Люси-красавица уже приехала домой, Сьюзен, былая гордость семьи, заметно подурнела, и лицо у неё было злое. Она до смерти завидовала сестре, но что с того, на неё никто и не глядел.
«Ну, это прочитаю вслух, – подумала Люси. – Прочитаю, и всё, и ничего вы мне не сделаете!» Последние слова она прибавила, ибо ей всё сильнее казалось, что делать этого нельзя.
Но, посмотрев на заклинание, она увидела в самой середине, где раньше никакой картинки не было, льва – Льва, самого Аслана. Он был такой ослепительно-яркий, что просто вылезал из страницы; хуже того – он скалил зубы, он рычал. Ей стало так страшно, что она быстрей перевернула страницу.
Дальше шло заклинание: «Как узнать, что думают о тебе друзья». Люси очень хотелось прочитать то, про красавицу, но страницы назад не переворачивались. С досады она стала читать это (ни за что на свете я не скажу вам, какие в нём слова) и ждала, что будет.
Сперва не случилось ничего. Потом она разглядела купе третьего класса и двух девочек в нём. Она узнала их сразу, то были Марджори Престон и Энн Фиверстон. Картинка ожила. Мимо окон замелькали столбы, девочки засмеялись и заговорили. Понемногу (словно радио набрало силу) она разобрала слова.
– А в будущей четверти, – спрашивала Энн, – ты так и будешь ходить, как приклеенная, с этой Пэвэнси?
– Почему это «как приклеенная»? – возмутилась Марджори.
– А потому! – отвечала Энн. – Ты прямо на ней свихнулась.