«Покоритель Зари», или плавание на край света
Шрифт:
Берн сообщил им, что шесть его спутников отплыли на восток, но с тех пор о них больше никто не слыхал. Герои наши стояли в это время вместе с королём на самом высоком мысу Авры и любовались восточным океаном.
– Я часто прихожу сюда по утрам, – говорил герцог, – смотрю на восход солнца, и порою мне кажется, что оно восходит в двух-трёх милях отсюда. Тогда я вспоминаю о своих друзьях и думаю о том, что же там, за горизонтом. Наверное, ничего; и всё же мне порою становится стыдно, что я остался здесь. Но я бы не хотел, чтобы вы покидали нас, ваше величество. Нам может понадобиться ваша помощь – люди с юга навряд ли простят нам, что мы не торгуем рабами. Король мой и повелитель, подумайте!
– Герцог, я дал клятву! – отвечал Каспиан. – И кроме того, что я скажу Рипичипу?
Глава пятая
Буря и её последствия
Почти через три недели корабль отплыл из Узкой Гавани. Всё было очень торжественно, на пристани собралось много народу, а когда Каспиан обратился к жителям Одиноких Островов и прощался с герцогом и его семьёй, одни кричали: «Да здравствует король!», другие плакали.
Несколько дней прошло превосходно. Люси думала о том, что ни одной девочке в мире ещё не везло так, как ей, когда, просыпаясь по утрам, она видела на потолке солнечные зайчики, отражённые морем, и, оглядывая каюту, замечала чудесные вещи, которые ей подарили на Одиноких Островах: тельняшку, морские сапоги, хронометр, зюйдвестку и вязаный шарф. Потом она выходила на полубак и любовалась морем, которое синело с каждым днём всё больше, а воздух становился теплее. За завтраком она ела с таким аппетитом, какой бывает только на море.
Немало времени она проводила на корме, где, сидя на скамеечке, играла с Рипичипом в шахматы. Занятно было смотреть, как Рипичип обеими лапками переставляет шахматные фигуры, слишком тяжёлые для него, и становится на цыпочки, делая ход в центре доски. Он был отличный игрок и, если не забывал, во что играет, обычно выигрывал. Но иногда он забывал и делал какой-нибудь невероятный ход – например, безбоязненно подставлял своего коня под удар неприятельского ферзя или ладьи. В такие минуты, увлечённый игрой, он думал о настоящих сражениях, армиях и конях. Он бредил подвигами, поединками не на жизнь, а на смерть, славными победами.
Но это прекрасное время длилось недолго. Однажды вечером, когда Люси беззаботно наблюдала с кормы за длинным пенистым следом позади корабля, она заметила на западе тяжёлые тучи. Двигались они очень быстро и вскоре заполонили полнеба. На минуту в них образовался разрыв, сквозь который просочился жёлтый свет заката, в воздухе тут же похолодало, волны позади корабля заострились, море пожелтело, словно старая парусина. Казалось, и сам корабль почуял опасность и забеспокоился. Парус то сильно надувался на ветру, то опадал. Пока Люси наблюдала за всем этим, удивляясь, каким зловещим стал даже свист ветра, раздался голос Дриниана: «Все на палубу!» Матросы тут же принялись за работу. Крышки люков задраили, огонь на камбузе потушили и уже спускали парус, когда грянул шквал. Люси показалось, что впереди разверзлась глубочайшая яма, корабль полетел в неё, и тут же водяная гора высотой с корабельную мачту обрушилась на них. Это уж была верная гибель, но корабль взлетел на вершину горы и закрутился волчком. Целый водопад обрушился на палубу; ют и полубак напоминали два острова, между которыми бушевал бурный поток. Высоко вверху матросы цеплялись за рею, из последних сил пытаясь совладать с парусом. Оборванный конец каната тянулся рядом с ними по ветру, словно палка.
– Спускайтесь вниз, ваше величество! – крикнул Дриниан. Зная, что здесь она только мешает, Люси послушалась; но это оказалось не так легко. Корабль накренился на левый борт, и палуба стала покатой, словно крыша. Люси пришлось карабкаться до верха лестницы, прикреплённой к лееру, и пропустить двух матросов, а потом снова спуститься вниз. Хорошо ещё, что она крепко держалась, потому что совсем внизу её по самые плечи окатила новая волна. И так уже мокрая от брызг и дождя, Люси промокла теперь насквозь. Она бросилась в каюту, закрыла дверь и хоть на минуту избавилась от страшного зрелища, но всё ещё слышала ужасную мешанину звуков – скрипы, стоны, треск, крики, рёв и вой, которые здесь, внизу, звучали ещё тревожнее, чем на юте.
Буря бушевала весь следующий день, а потом ещё день, и ещё, и ещё. Она бушевала так долго, что никто уже не мог вспомнить, что когда-то её не было. И всё это время три человека стояли у румпеля – только втроём могли они хоть как-то держать курс, а ещё несколько человек откачивали воду помпой. Никому не удавалось ни отдохнуть, ни поесть, ни обсушиться.
Когда наконец буря кончилась, Юстэс сделал в своём дневнике следующие записи:
«3 сентября. Наконец-то шторм кончился, и я могу писать. Он продолжался целых тринадцать дней, и, хотя остальные говорят, что только двенадцать, я знаю лучше, потому что вёл точный счёт. Очень приятно плыть с людьми, которые даже считать не умеют! Шторм был ужасный, волны взлетали вверх и вниз, я вечно ходил мокрый и почти ничего не ел, потому что никто не заботился о приличной еде. Нечего и говорить, что здесь нет ни радиопередатчика, ни сигнальных ракет, чтобы подать сигнал бедствия. Это лишний раз доказывает то, что я им всё время толкую: более чем глупо плыть в этой гнилой лохани. Если бы ещё люди были как люди, а то ведь звери в человеческом облике. Каспиан и Эдмунд просто грубы со мной. В ночь, когда рухнула мачта (от неё остался только обломок), мне было очень плохо, но они выгнали меня на палубу и заставили работать. Люси гребла и ещё говорила, что их знаменитая мышь тоже хочет грести, но не может, видите ли, слишком мала. Не понимаю, как они не замечают, что эта мелкая тварь вечно старается себя показать! Даже такая девчонка, как Люси, могла бы стать поумней. Сегодня, когда шторм кончился и наконец выглянуло солнце, на палубе завели разговор о том, что делать дальше. Еды (очень мерзкой) хватит ещё недели на три (всех кур смыло волнами за борт, а если б не смыло, они бы всё равно перестали нестись). Главная проблема – вода. Две бочки треснули во время шторма и вытекли (вот вам Нарния как живая!). Даже если пить мало, по кружке в день, воды хватит самое большее на две недели. (Правда, здесь много рома и вина, но даже эти олухи понимают, что от таких напитков жажда усиливается.)
Разумней всего, конечно, вернуться назад, к Одиноким Островам. Но на дорогу сюда ушло восемнадцать дней, так что времени на возвращение, даже при попутном ветре, потребуется гораздо больше. Собственно говоря, восточного ветра пока нет, да и вообще нет никакого. Если же идти на вёслах, то времени уйдёт ещё больше. Каспиан говорит, на таком рационе много не прогребёшь. Я стал объяснять ему, что пот охлаждает тело, и потому, когда человек работает, ему меньше хочется пить, но он не обратил на мои слова
4 сентября. Море по-прежнему спокойно. На обед дали очень мало еды, и мне, конечно, меньше всего. Каспиан, наверное, думает, что я ничего не замечаю. Люси решила почему-то подлизаться ко мне и предложила часть своей порции, но этот зануда Эдмунд сказал: «Не смей!» Очень жарко. Весь вечер хотелось пить.
5 сентября. Ни малейшего ветра. Жарко. Весь день чувствую слабость – наверное, у меня температура. Как и следовало ожидать, на корабле ни одного градусника.
6 сентября. Ужасный день. Проснулся ночью и понял, что у меня жар, мне необходимо выпить воды. Любой доктор сказал бы то же самое. Нечего и говорить, что я человек честный, но ведь и дураку ясно, что эти ограничения не касаются больных. Я мог бы, конечно, кого-нибудь разбудить и попросить воды, но мне не хотелось никого беспокоить. Итак, я тихо встал с койки, взял чашку и на цыпочках выбрался из мерзкой ямы, где мы спим, стараясь не разбудить Каспиана и Эдмунда, которые и так недосыпают. Я всегда считаюсь с другими, как бы они ко мне ни относились. Благополучно добрался до помещения, где стоят скамейки для гребцов и хранится багаж. Бочки с водой – в самом конце. Всё шло прекрасно, но не успел я зачерпнуть воду, как вдруг кто-то схватил меня за руку. Передо мной стояла эта гнусная мышь. Я сказал, что иду на палубу подышать (какое им дело, хочу я пить или не хочу!). Но этот шпик спросил, почему у меня с собой кружка, и вообще наделал столько шума, что разбудил весь корабль. Тогда я спросил, естественно, что он делает посреди ночи у бочки с водой. Он ответил, что из-за малого роста не может работать днём на палубе, и поэтому каждую ночь стоит на посту, давая одному матросу возможность выспаться. Вот их хвалёная справедливость: доверяют какой-то мыши! Ну, что тут скажешь?
Мне пришлось оправдываться – эта тварь так и наступала на меня, и притом со шпагой. Тут Каспиан показал своё истинное лицо. Он во всеуслышание заявил, что всякому, кого поймают у бочки с водой, «всыпят двадцать горячих». Я не знал, что это значит, пока Эдмунд не объяснил. Такие обороты встречаются в книжках, которые они читают.
После этой мерзкой угрозы Каспиан сменил гнев на милость и стал меня, видите ли, жалеть! Сказал, что всем тяжело, что надо терпеть, и так далее, и тому подобное. Вот ханжа, честное слово! Весь день я пролежал в постели.
7 сентября. Сегодня подул слабый западный ветер. Мы проплыли несколько миль на восток, используя обрывок паруса, укреплённого на временной мачте, то есть на поднятом вверх бушприте, который привязали, или, как они говорят, принайтовали к тому обломку. Ужасно хочется пить.
8 сентября. Плывем на восток под парусом. Я лежал весь день и никого, кроме Люси, не видел, пока оба изверга не вернулись спать. Люси отдала мне часть своей воды. Она сказала, что девочки пьют меньше, чем мальчики. Мне это и раньше приходило в голову.
9 сентября. Земля! Далеко на юго-востоке появилась очень высокая гора.
10 сентября. Гора увеличилась в размерах и стала отчётливо видна, но она всё ещё далеко. Впервые за долгое время появились чайки.
11 сентября. Поймали немного рыбы и пожарили на обед. Около семи часов вечера бросили якорь в заливе гористого острова. Псих Каспиан не позволил высаживаться на берег, потому что уже темнело, а он боится туземцев и диких зверей. Воды дали больше».
То, что ждало их на острове, касалось прежде всего Юстэса, но рассказать об этом его словами невозможно, ибо с одиннадцатого сентября он на долгое время забросил свой дневник.
Наступило утро. Небо было серое и низкое, но воздух прогрелся, и наши мореплаватели обнаружили, что находятся в заливе, похожем на норвежский фьорд, среди скал и утёсов. В залив впадала река, а текла она по долине, где росли деревья, похожие на кедры. За ней начинался крутой склон, над которым виднелся зубчатый хребет, а вдали маячила туманная гряда гор, вершины которых терялись в тусклых серых тучах. Со скал по обеим сторонам залива спускались белые полосы – наверное, водопады, хотя с такого расстояния нельзя было разглядеть, как падает вода, и расслышать грохот. Всё дышало тишиной и покоем, а в воде залива, гладкой, как стекло, отражались прибрежные скалы. На картине это было бы красиво, в жизни – не слишком: что-то тут чудилось чужое, негостеприимное.
Все высадились на берег в двух лодках, умылись, вдоволь напились из реки, поели и отдохнули. Потом Каспиан отослал четырёх человек для охраны корабля, и начался рабочий день. Сделать предстояло много: доставить на берег бочки, починить разбитые (если можно), наполнить их свежей водой; срубить дерево – лучше всего сосну – и сделать новую мачту; залатать паруса; настрелять дичи, если она здесь водится; постирать и починить одежду; исправить многочисленные поломки на борту. Отсюда, с большого расстояния, они с трудом узнавали свой корабль – вместо величественного красавца, покинувшего Узкую Гавань, перед ними маячила какая-то потрёпанная посудина. Команда была не лучше – все худые, бледные, оборванные и красноглазые от недосыпания.
Юстэс лежал под деревом, когда услышал толки о том, что надо делать, и сердце у него упало. Неужели и сейчас не удастся отдохнуть? Вполне возможно, что первый день на суше они проведут за такой же тяжёлой работой, как на море. И тут ему в голову пришла прекрасная мысль. Никто не смотрел в его сторону, все говорили о корабле, будто и впрямь любили эту грязную лохань. Почему бы просто не улизнуть от них подальше? Он пойдёт в глубь острова, отыщет где-нибудь в горах прохладное местечко, выспится как следует, а вечером, когда они своё отработают, вернётся к ним. Что-что, а отдых ему необходим. Надо только соблюдать осторожность и не упускать из виду корабль, чтобы в любой момент вернуться. А то ещё забудут на этом острове!..