Покорители Стихий
Шрифт:
Пока посланные в погоню за беглянкой люди разыскивали Шаноа, Финнеас осмотрел комнату Элис. Обнаружив магический след, и поняв, что Элис не сбежала вместе с Шаноа, а воспользовалась телепортацией, Финнеас попробовал установить куда именно переместилась беглянка. Сделать это для него не составило особого труда.
Выяснив куда телепортировалась Элис, разгневанный стихийник был готов разнести в щепки всю комнату, однако всё же смог взять себя в руки. Удар по голове хоть и был довольно болезненным, но на умственных способностях стихийника никак не сказался. Вместо того чтобы остаться в доме Северина до утра, Финнеас взял с собой книгу, которую Элис впопыхах не удосужилась у него забрать, и быстрым шагом отправился на конюшни. Обеспокоенный состоянием брата Северин попытался задержать Финнеаса, однако стихийник с улыбкой заверил графа, что всё с ним будет хорошо. Оседлав самого быстрого коня, Финнеас выехал из конюшни, и увидел как посланные Северином люди привели к дому связанную Шаноа. Во взгляде девушки промелькнул испуг, стоило ей увидеть Финнеаса, однако стихийник очень спешил, а потому доверил брату решать судьбу чернокожей служанки.
Едва не выпадая из седла от усталости, Финнеас добрался до поста на границе между Виндхеймом и Мецерской Империей. Первоначально стихийник планировал добраться до рощи рядом с поместьем Дженайи и заночевать прямо там, однако сил продолжать путь у уставшего и страдающего от недосыпания мага просто не было. Видя в каком состоянии находится стихийник, капитан пограничной службы любезно предоставил ему для ночлега свою сторожку, а сам занял одну из палаток для солдат. Поручив бойцам позаботиться о его коне, уставший маг отправился к сторожке. Добредя до кровати, стихийник протёр слипающиеся глаза, и достал из кармана флакончик с зельем от мастера Цзина. Финнеас пока не был абсолютно уверен, что проклятие Дженайи рассеялось, однако всё же решил рискнуть и не принимать зелья. Стихийник интуитивно чувствовал, что для того, чтобы нагнать Элис и заставить её вернуться, ему могут понадобиться все его силы.
Перед тем как лечь спать маг пробудил воздушного духа, незаметно оставленного в поместье Дженайи в те дни, когда стихийник ещё был там желанным гостем. Пробудившийся дух представлял собой маленькое облачко размером с теннисный мяч. В отличие от того же самого воздушного элементаля, способного использовать простейшую магию ветра, а также метать молнии, воздушный дух не мог постоять за себя, и был абсолютно безобидным созданием. В бою от него не было никакой пользы, поэтому стихийные маги призывали духов только тогда, когда им было необходимо за кем-нибудь проследить.
И всё бы ничего, да только обитавшие в поместье Дженайи призраки могли запросто учуять присутствие в доме постороннего магического создания, даже если этим созданием было небольшое облачко. Попытайся дух незаметно проникнуть во владения тёмной ведьмы, установленная Дженайей магическая защита тут же его бы уничтожила. К счастью, пробудившийся дух находился в поместье ещё до того, как Дженайя наложила защитные чары на свой дом, а потому мог спокойно перемещаться по поместью, не рискуя быть уничтоженным. Дав духу ментальный приказ следить за Элис и подслушивать все её разговоры вплоть до того момента, пока девушка не покинет поместье, Финнеас с чувством выполненного долга погрузился в сон.
Проснувшись поздно утром, отдохнувший маг почувствовал, будто заново родился. Проклятье Дженайи, так сильно отравлявшее ему жизнь, рассеялось, чему Финнеас был несказанно рад. Кроме того, маг чувствовал небывалый прилив магических сил. Пусть и с опозданием, но позитивные последствия неудачного слияния дали о себе знать. Финнеас кожей чувствовал, что его магический потенциал значительно вырос, и это был постоянный прирост, а не временный, как от магических зелий.
Вызывать духа в сторожку стихийнику не пришлось, т.к. тот и так уже был здесь, что могло означать только одно – Элис покинула поместье Дженайи. Не умеющий разговаривать дух по первому требованию призвавшего его мага поделился с ним своими воспоминаниями. Способный не только быстро летать, но и проходить сквозь стены, “облачный шпион” смог услышать всё, что Дженайя сказала Элис по поводу неудавшегося слияния и его последствиях. Прослушав их разговор, Финнеас не на шутку встревожился, искреннее пожалев, что попытался провести обряд, ведь помимо позитивного эффекта, стал известен и негативный. Однако хорошенько всё обдумав, стихийник понял, что всё не так уж и плохо. Он избавился от проклятия Дженайи, и стал гораздо сильнее. Единственным неприятным моментом было то, что если глупая девчонка из другого мира умрёт, то и он в скором времени последует за ней, однако и эту проблему можно было решить.
За пределами материального мира существовал его зеркальный двойник, именуемый лимбом. Попав в лимб, маг лишался возможности колдовать, однако там в этом пропадала необходимость. Находясь в лимбе, человек не нуждался ни в сне, ни в воде и не в пище. Также он не мог нанести себе даже самых пустяковых увечий, даже если очень сильно этого хотел. Всё зависело от обстоятельств. Для переместившегося в зеркальный мир человека лимб мог стать надёжным убежищем, или такой же надёжной тюрьмой. Попавший в лимб колдун мог без особых усилий вернуться в реальный мир, но лишь в том случае, если переместился туда сам. Но если же в лимб его затащил кто-то другой, то судьба узника зеркального мира была предрешена.
Задаваясь вопросом о дальнейшей судьбе Элис, Финнеас честно признался самому себе, что лично против девушки он ничего не имеет. Более того, гостья из другого мира ему даже нравилась. Однако предоставляя девушку самой себе, он рисковал своей жизнью, а умирать Финнеасу не хотелось. Лишь навсегда заперев девушку в лимбе, стихийник мог быть уверен в собственной безопасности. Просто подстраховка, и ничего более. Дело оставалось за малым – отыскать Элис прежде, чем кто-нибудь успеет причинить ей вред, и каким-то образом убедить её завершить обряд. Со вторым пунктом обязательно должны были возникнуть проблемы, и Финнеас это прекрасно понимал. Понимал он и то, что отдавать Элис Старейшинам нельзя ни в коем случае, и что для спасения жизни Северина ему придётся найти какой-нибудь другой способ заинтересовать людей в железных масках.
Наспех позавтракав, и поблагодарив капитана за оказанное гостеприимство, Финнеас оседлал своего коня, и отправился на поиски Элис. Прибыв в деревню Монлин (это была та самая деревня, куда Элис привёз пожилой возница), и догадавшись, что едва ли девушка решила надолго здесь задержаться, Финнеас поскакал к Опаловому озеру, рядом с которым и встретил рыбака Гриза. Спешившись, и нацепив маску добродушия, Финнеас подошёл к рыбаку.
– Добрый день, - поздоровался он с рыбаком.
– Кому как, - проворчал угрюмый рыбак, всем своим видом давая незваному гостю понять, что не особо желает с ним разговаривать.
Финнеас дураком не был, и намёк понял. Достав золотую монету, он без лишних слов протянул её Гризу. Рыбак недоверчиво посмотрел на ладонь гостя, не торопясь брать деньги из его рук, несмотря на то, что для большинства жителей Монлина всего одна золотая монета считалась целым состоянием.
– Я ищу одну девушку, - подошёл Финнеас к главному.
– Ничем не могу помочь, - проворчал Гриз, продолжая сверлить собеседника недоверчивым взглядом.
Хотя незваный гость не описывал примет разыскиваемой девушки, рыбак сразу догадался о ком идёт речь. Внимательно наблюдая за неразговорчивой девчонкой, попросившей перевести её на другой берег Опалового озера, рыбак пришёл к выводу, что она либо торопится поскорее куда-то попасть, либо от кого-то убегает. Приехавший в деревню стихийник выглядел довольно безобидно, однако решивший хранить молчание рыбак напомнил самому себе, что внешность бывает обманчива.
Видя, что его собеседник не слишком дружелюбно настроен, и что даже золотая монета не сделала его сговорчивее, Финнеас решил сменить тактику. Стихийник знал как простолюдины, и в частности всякая деревенщина, обожает слушать всякую сентиментальную чушь, и решил этим воспользоваться.
– Вы даже не представляете как эта девушка для меня важна. Дело в том, что я… - в этом месте Финнеас театрально запнулся, а затем сокрушённо вздохнул. – Дело в том, что я идиот, совершивший чудовищную ошибку.