Покорители студеных морей (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Ай, друг, вижу, недаром голову на плечах носишь! Только не на Готланд нам, а в крепость Выборг плыть.
— К свеям?
— Выходит, к ним, друг. Ну что ж, по рукам? Ежели ладно привезешь, все серебро твое! — И незнакомец вынул свой кошелек.
Мужик, навалившись на румпель, подправил по ветру сбившееся судно и долго молчал.
— Зачем тебе к свеям? — спросил он наконец.
— Не твоего ума дело, друг, ну да уж скажу, ладно. Посольником я.
— Посольники своей стражи не боятся. Таких богомолов да посольников наш посадник наказывал вязать да к нему на двор волочь.
Незнакомец хотел было ответить, да не успел.
— Переветник
— Молчи! — взорвался незнакомец. — Не твое дело учить! Поворачивай как велено, ну? — И он с угрозой взялся за меч.
— Не больно пугай, не пугливые мы… — ответил мужик. — Евдокия, — громко позвал он, — Евдокия!..
Женщина, закутавшись, дремала у ворота. [35]
— Сейчас, Максимушка, — ответила она сонно. — Разве к правилу время? Рано кабыть…
— Зажги огонь да маши, авось увидит стража-то!.. — приказал мужик. — Ну-к что, взял, богомол? — обернулся он к путнику.
Кровь бросилась в лицо незнакомцу, тело сразу покрылось испариной, взмокло.
— Ах, ты!.. — зарычал он и, вынув меч, взмахнул над головой рыбака. Пот и злоба заволокли ему глаза.
Хозяин, выхватив промысловый нож, словно рысь, кинулся на противника и нанес ему сильный удар в грудь. Нож скользнул по стальному панцирю и выпал из рук. В тот же миг тяжелый меч обрушился на голову мужика.
Note35
Ворот-лебедка — приспособление для подъема тяжестей, например для подъема якоря, для вытаскивания судна на берег.
Тяжело дыша, незнакомец оглянулся, ища глазами Евдокию.
— Баба, не подходи, зарублю!.. — испуганно крикнул он, увидев страшные глаза женщины. — Глянь-кось, шевелится хозяин, дышит… Бери, может, выходишь.
— Живой?! — Евдокия бросилась к мужу и осторожно приложила ухо к груди.
— Сбрось лодку, баба, забирай мужика, гребись к берегу!.. Добрые люди помогут, вылечат.
Евдокия быстро исполнила все, что говорил незнакомец. Схватив могучими ручищами мужа, она осторожно перенесла его к кормовому срезу. Ловким движением баба сбросила лодку на воду и спустилась в нее сама:
— Помоги мужика взять.
Незнакомец молча передал Евдокии тело, в котором едва теплилась жизнь.
Бережно уложив раненого, баба ножом перерезала веревку, которой была привязана лодка, взяла весла.
— Будь ты проклят, злодей! — раздался ее прерывающийся голос.
— Заткни глотку, дура! — крикнул незнакомец и бросил в лодку свой кошелек. — Бери вот!
Евдокия с отвращением, словно что-то нечистое, взяла кошелек и молча швырнула его в озеро.
Оставшись в одиночестве, незнакомец привел судно на курс, крепко привязал веревкой румпель и, присев на низенькие резные перильца, стал думать, как быть.
То, что он наметил сделать раньше, теперь было невозможным. Даже хорошему мореходу было не по силам провести незамеченным судно мимо крепости Орешек и по Неве выйти в море. Пользоваться чьими бы то ни было услугами, а тем более встречаться с пограничной новгородской стражей незнакомец
К солнечному восходу, изменив направление, ветер усилился: теперь он задул с востока. Незнакомец умело подправил паруса и, не обращая внимания на жалобный скрип мачт и на волны, то и дело захлестывавшие палубу, повернул руль, направив судно' к западному берегу озера. С попутным ветром сойма быстро набирала скорость и птицей понеслась навстречу каменистым рифам и мелям.
План незнакомца был смел: он решил высадиться на западном берегу озера Нево, южнее крепости Карелы, и дальше на Выборг идти по озерам и рекам.
Молча смотрел незнакомец на рассвирепевшее озеро, а мысли его были далеко.
Иван Калика видит себя десятилетним мальчиком. Вместе с отцом стоят они перед боярином Борецким. Иван слышит прерывающийся голос отца. Он не может разобрать слов, но хорошо знает, что отец продает его, Ивана, за две кадки ржи в навечные холопы боярину Борецкому. Боярин отправил его учиться свейскому языку. Иван попал в услужение к купцу-мореходу из Висби. На большом кургузом паруснике, перевозящем разные товары в города Ганзейского союза, мальчик прошел хорошую мореходную школу и в совершенстве овладел шведским языком. За несколько месяцев до возвращения в Новгород Иван встретил и полюбил девушку — дочь стокгольмского кузнечных дел мастера. Не в счастливый час рассказал Калика боярину Борецкому о своей любви. Упрямый, своенравный боярин на просьбу Ивана Калики разрешить ему привезти девушку в Новгород и жениться на ней ответил грубым отказом и насмешками. Несколько раз Иван умолял боярина, но все напрасно. Так в тоске и страданиях прошло три года. И вот лекарь Миланио, с которым Иван поделился своим горем, предложил ему тайно отвезти письма шведам, обещая хорошие деньги.
— Ты можешь жениться там на своей девушке, — сказал он, — а денег тебе станет надолго.
Иван Калика не смог устоять перед соблазном и согласился.
То, что произошло на судне в эту ночь, потрясло Ивана и заставило усомниться в своей правоте, но отступать было поздно. Он знал — теперь за малейшее ослушание ему грозит смерть.
Наступил день. Судно стремглав неслось навстречу своей гибели. Открылись опасные, окруженные рифами берега. С каждой минутой они становились все ближе и ближе.
Иван Калика тщательно спрятал на груди, под одеждой, завернутые в пергамент письма, привязал котомку за спину и молча ждал.
Когда перед глазами встали пенящиеся и ревущие буруны, Калика твердой рукой направил судно туда, где белая полоса между судном и берегом была уже. Не уменьшая хода, сойма вошла в кипящие волны. Вдруг страшный удар потряс судно, за ним второй, третий…
Сойму повернуло бортом к волне, и тут ей наступил конец: новый удар был так силен, что обе мачты разом рухнули на палубу, а Иван Калика, оглушенный какой-то снастью, потерял сознание и свалился в воду.
Когда Иван очнулся, то долго не мог понять, что же произошло. Он лежал в лесу у костра с забитым травой ртом. Возле него сидели карелы, жестикулируя и громко разговаривая.
По нескольким знакомым словам Калика понял, что это карелы-католики, находящиеся под шведским владычеством.
— Ах, собаки, — выпихнув языком траву, громко сказал он на хорошем шведском языке, — так-то вы заботитесь о рыцаре! Вместо того чтобы накормить и напоить потерпевшего кораблекрушение, вы заткнули ему рот и скрутили веревками.