Покровители
Шрифт:
Гризов кивнул. Он и сам был не прочь потолковать с офицером: уж больно часто тот попадался ему на глаза.
Американцы закончили бриться и уже натягивали свою форму, когда вдруг снизу, метров с десяти от реки, по ним полоснула короткая автоматная очередь. Двое рухнули в воду замертво, так и не успев натянуть форму. Третий схватил винтовку и открыл ответный огонь. Вооруженные охранники тоже присоединились к обстрелу Коли Быстрого. В ответ глухо застучали автоматы Костяна и Голуаза. Охранники с оружием, получив порцию свинца в грудь, повалились на камни. Гризов опомнился и тоже вступил в бой, всадив половину обоймы в последнего американца, который успел избежать смерти сразу после бритья. Но с верху он был как на ладони и даже Гризов не промахнулся. Скорее перестарался: изрешетил американца так, что на его теле даже издалека виднелось множество рваных ран.
– Патроны береги, – осадил его старшой.
Все было кончено. Охранение вертолета уничтожено в мгновение ока. И только офицер продолжал стоять и курить посреди пяти залитых кровью трупов, как ни в чем не бывало. Он смачно затягивался сигарой, щурился на солнце, и медленно выпускал дым кольцами, словно наслаждаясь последними минутами жизни. Эту картинку смазал резкий хлопок одиночного выстрела от реки. Офицер выронил сигару и рухнул, схватившись за левую ногу. Коля не смог простить ему такой наглости и неуважения к русскому оружию.
– Пошли, – приказал старшой, – только осторожно, где-то еще прячется пилот.
Первым на другой берег горной речки ступил, само собой Коля Быстрый. Следом за ним все к вертолету приблизились остальные. Коля, тем временем, осмотрел берег, проверил трупы и связал раненого офицера, который даже не пытался отстреливаться. Голуаз залез в вертолет и проверил все там. Костян с Гризовым обошли стоявшую на камнях боевую машину вокруг.
Тотчас метрах в двадцати они увидели последнего американца, который быстро, но тихо, почти беззвучно, скакал с камня на камень, пытаясь уйти вниз.
– Какой тихий американец, – покачал головой старшой, поднимая автомат.
– Это же пилот! – крикнул Антон.
– Пилот нам не нужен, – ответил Костян, продолжая целиться, – у нас свои пилоты есть.
Затем он спустил курок и одной пулей прострелил американскому пилоту голову. Как раз в тот момент, когда тот уже почти скрылся из виду, перескакивая на очередной камень.
Покончив с последним неизвестным в уравнении, старшой и Гризов вернулись к вертолету. Коля Быстрый уже приволок пленного офицера и прислонил его к колесу бронированной машины. Это был крепыш с загорелым лицом и почти белыми волосами. Под одеждой угадывалось накаченное тренировками тело.
– Ну, что сволочь, – обратился к нему Костян по-русски, – рассказывай, что ты здесь делал?
В лице американского офицера не было ни тени страха, он лишь немного морщился от боли и искоса поглядывал на захвативших его солдат отсутствующим взглядом, словно смотрел сквозь них в даль.
Гризов разглядел погоны, судя по всему, это был полковник американских войск морской пехоты. Хотя Антон мог отдать руку на отсечение, что видел именно этого офицера в пустыне, а еще раньше, стоящим за штабной машиной во время убийства Наташи и американских женщин из пикета. Но тогда он был штабным генералом.
Похоже, офицер и не собирался запираться. Но он и не боялся. Это было видно сразу. В лице его сквозила такая уверенность в своих силах, что Гризову даже показалось, что, либо этот генерал-полковник курил сигару, свернутую из листьев анаши, либо был каким-то зомби. Но смерть его, похоже, не пугала.
– Назовите себя и скажите, что вы делаете в этом районе? – Костян, немного подумав, неожиданно легко перешел на английский. Гризов даже удивился, не ожидал от старшого таких познаний в языках.
– Роберт Рафт, генерал морской пехоты США, – проговорил офицер, морщась от боли.
– Что вы здесь делаете? – повторил Костян.
Рафт усмехнулся, медленно перевел взгляд на Гризова, и ответил:
– Ищу его.
Костян тоже внимательно посмотрел на Гризова и переспросил:
– Его? Но зачем?
– Я получил приказ из штаба оккупационного командования найти и уничтожить русского журналиста Антона Гризова. Любой ценой.
Костян покачал головой, словно был сильно удивлен.
– Вы даже знаете, как его зовут. Замечательно. Наш журналист, как выясняется, очень популярная фигура у американского командования. Неужели вы так боитесь тех фотографий, которые он сделал? Вы ведь на них тоже есть?
Рафт кивнул.
– Есть. Но дело не в них. Его смерти хотят гораздо выше, чем в штабе. Скандал с фотографиями всегда можно замять. Вы же знаете Америку: она кичится свободной прессой, но может управлять ей очень жестко, а при необходимости, – жестоко. Свобода прессы ограничивается болтовней о сексе и поп звездах. Вы думаете, прессе простят попытку замарать власть? Когда угодно, но не сейчас.
– А что особенного происходит сейчас?
Американский генерал снова усмехнулся.
– Раз вы здесь, думаю, вы в курсе.
На этот раз улыбнулся Костян.
– Ирак велик. Как вы узнали, что мы появимся именно в этом районе?
Генерал Рафт осмотрел измазанную форму спецназовцев и ответил:
– По запаху.
В ответ на это Костян приставил дуло автомата к его лбу.
– Шучу здесь только я. А ты, жирная американская задница, имеешь только одно право, – отвечать на вопросы, чтобы иметь хотя бы надежду на спасение своей убогой жизни. Еще раз начнешь шутить без команды, разговор закончим быстро. Уразумел?
Ральф молча улыбнулся, откинув голову назад. Ему, похоже, было все равно. Гризову пришло на ум, что такой вид бывает у людей, которые точно знают о себе, что долго они на этом свете не задержатся. Минутой позже, минутой раньше, разницы нет.
– Ну? – повторил Костян.
– Получил координаты этого места из штаба.
Старшой немного опешил.
– Из штаба? Вы что знали, где именно мы выйдем на поверхность?
– Я ничего не знал. Мне просто сообщили координаты этого места, полученные, наверное, от разведки, и вот я здесь. Я даже понятия не имел, с какой стороны вы можете появиться. Мы прибыли всего полчаса назад. Мне было приказано прибыть сюда и ждать вашего появления. Источник информации был абсолютно уверен, что вы появитесь здесь рано или поздно. А мое дело выполнять. Единственное, чего мы не знали, это сколько вас. Но это уже не имеет значения…