Пол Гетти. Мучительные миллионы
Шрифт:
Произошедшее в замке Гетти несомненно отдалило его от желанной цели — стать почетным членом британского высшего общества. Попытка нового владельца замка Саттон-Плейс возродить эру феодальной экстравагантности явно не удалась. Но даже если бы и не было этой злосчастной вечеринки, роль светского льва была не для Гетти. Этому мешала укоренившаяся в нем страсть к экономии и выгоде.
Щедрость владельца Саттон-Плейс, организовавшего у себя в замке столь пышное торжество, была не чем иным, как стремлением старого пуританина потешить свое самолюбие. Теперь вконец расстроенный Гетти считал всю эту затею совершеннейшей глупостью. Он прекрасно знал, что ни Джордж, ни Сара никогда не стали бы тратить денег на подобное торжество,
В качестве помощника в достижении этой важнейшей для него цели Гетти, как и следовало ожидать, выбрал молодую женщину-адвоката Робину Лунд. Она была дочерью президента общества юристов, сэра Томаса Лунда, и получила право заниматься адвокатской практикой всего лишь за месяц до знакомства с Гетти. Робине в то время было двадцать пять лет, и она упорно отвергала все домыслы о том, что являлась любовницей Гетти, заявляя, что она всегда оставалась лишь его другом, почитателем, юридическим советником и заменяла ему дочь. Адвокатом она оказалась весьма искусным, и с ее помощью Гетти удалось, живя в Британии, скрыть свои огромные прибыли от налоговых служб на его родине — в Соединенных Штатах, куда он возвращаться, похоже, не собирался. Кроме этого выдающегося достижения она также помогла Гетти избавиться от чувства вины из-за того, что он жил в столь неподобающей роскоши.
Благодаря Робине покупка Саттон-Плейс была оформлена таким образом, что замок фактически являлся собственностью «Гетти Ойл», и в официальных бумагах значился как штаб-квартира европейского филиала компании. Генеральным директором этого филиала Гетти назначал Робину Лунд.
Это давало Гетти право жить в Саттон-Плейс бесплатно, относя все свои затраты к эксплуатационным расходам компании на содержание филиала. Это тоже позволило Гетти существенно выгадать на налогах. Он учитывал все до мелочей и хвастался своим знакомым тем, что в Саттон-Плейс сухой мартини стоит для него в четыре раза дешевле, чем в отеле «Ритц». Пола Гетти чрезвычайно радовало и то, что своим немногочисленным слугам и садовникам он платит лишь треть той суммы, которую должен был бы платить в Калифорнии. Старик считал, что рядовые гости Саттон-Плейс должны платить за предоставленную им возможность посидеть за ланчем рядом с богатейшим человеком Америки.
Он экономил даже на канцелярских товарах — по возможности несколько раз использовал конверты, писал ответы на полученные письма на полях и разбавлял конторский клей до такой консистенции, что им можно было с успехом мыть руки. Чтобы сэкономить на оплате за центральное отопление, Гетти установил в своей огромной гостиной несколько электрических каминов.
Все предыдущие годы он старательно избегал того, чтобы кому-либо что-либо дарить, и совершенно не видел оснований отказываться от этого принципа сейчас. В результате его скупость достигла апогея и стала достойной пера самого Диккенса.
Бывая в домах английских аристократов, Гетти обратил внимание на то, что гости, отправляя письма, наклеивают на конверты свои собственные марки. Гетти решил пойти еще дальше и брать с гостей плату за телефонные разговоры. К этому его подтолкнул тот факт, что порой его гости использовали телефон в Саттон-Плейс для междугородных разговоров с Австралией и Соединенными Штатами, и это обходилось ему недешево.
Это его бесило. Ему казалось, что все, являвшиеся в его дом, зная, что он очень богат и к тому же американец, делали это преднамеренно и никогда бы не позволили вести себя так, например, в доме герцога
Именно поэтому и появился в Саттон-Плейс телефон-автомат для гостей. И это, без сомнения, было оплошностью Пола Гетти. Его поступок внешне выглядел совершенно логичным, но оказался неуместным. Американскому миллиардеру следовало бы понять, что скупость английского герцога ему вовсе не к лицу.
Интересно, как бы сложились судьбы наследников Гетти, если бы он не встретился за ланчем в отеле «Георг V» с семьей своего сына Пола. Тот бы, как и планировал его отец, отправился на Аравийский полуостров, а его брат стал бы управлять компанией «Гольфо Ойл».
Гордон, с его увлечением оперой, несомненно был бы в восторге от Милана и особенно от знаменитого «Ла Скала». Там он, скорее всего, женился бы на итальянке, а Пол с Гейл, не выдержав зноя и испытаний нейтральной зоны, вернулись бы в родную Калифорнию. В результате итальянская ветвь династии Гетти началась бы с Гордона и будущее всего семейства несомненно выглядело бы иначе.
Но случилось обратное. В 1962 году из песков Аравии в Соединенные Штаты вернулся Гордон. Бизнесом отца он уже был сыт по горло и возвращался в родной Сан-Франциско. Там в одном из баров он познакомился с высокой русоволосой Энн Джилберт, дочерью фермера из Уитленда, что недалеко от Сакраменто. Ему было двадцать восемь, а ей двадцать три года. Они полюбили друг друга и в 1964 году поженились. В последующие шесть лет Энн подарила Гордону четырех сыновей — Питера, Эндрю, Джона и Уильяма. Поэтому, в отличие от Пола, все дети его брата Гордона росли настоящими американцами.
Еще на Клэйтон-стрит Гордон мечтал о своем собственном доме и счастливой семье и поэтому, в отличие от отца, оказался преданным и заботливым мужем и отцом, а его счастливая и долгая супружеская жизнь стала в семействе Гетти редким исключением.
Причиной тому стало, возможно, и то, что Гордон и Энн дополняли друг друга. Энн во многом была пуританкой, поскольку воспитывалась в семье, верной принципам фундаменталистской баптистской церкви. Тем не менее, она не выросла закомплексованной, была очень общительна и практична и начисто лишена аскетизма ее родителей. Ее никогда не привлекала перспектива прожить, как и ее мать, всю жизнь среди ореховых рощ Сакраменто-Вэлли. Ее манила городская жизнь, и поэтому встречу с Гордоном и свое замужество она считала огромной удачей.
Гордон после встречи с отцом и знакомства с нефтяным бизнесом в песках Аравии очень изменился и стал похож на рассеянного ученого. Не исключено, что подобный имидж служил для него своего рода защитной броней от повторного вмешательства отца в его жизнь. «Часть меня словно живет в прошлом столетии», — как-то признался Гордон, а Пенелопа заметила: «Гордон из-за своего стремления казаться чересчур интеллигентным выглядит немного свихнувшимся». Таким же сын Гетти, похоже, казался и большинству приятелей миллиардера, бывавших в Саттон-Плейс. Однако неприкаянность Гордона была лишь кажущейся. Когда дело касалось интересов его семьи или его самого, он становился необычайно прагматичным. Он был полон решимости избавить своих сыновей от тех проблем, что терзали его в детстве и в юности. Гордон был очень покладистым и во всем подчинялся Энн. Поэтому, шутили некоторые из соседей, брюки в их доме должна носить Энн, а не Гордон.
Однако под обликом мягкосердечного и немного рассеянного чудака в Гордоне скрывался удивительно целеустремленный и даже упрямый субъект. И в этом скоро смог убедиться его отец.
В семье Гордона родились не только наследники трастового капитала Сары Гетти, но и вызов ее горячо любимому единственному сыну — Полу-старшему. Гордон, являясь отцом четырех сыновей и мужем еще молодой женщины, которая вряд ли была готова к самоотречению, вскоре стал ощущать недостаток денег. Это показалось ему совершеннейшей нелепостью.