Полчаса до весны
Шрифт:
– Ты одна?
– Д-да. Соседка еще на работе.
– Пригласи меня на чай.
Кветку будто по голове стукнули. Она нервно сглотнула и набрала полную грудь воздуха, не зная, что сказать.
Как ему отказать? Но чай…
– Пошли, - он уже разворачивался, не дожидаясь формального согласия. Так и получилось, что не Кветка его вела в гости, а шла за ним следом, размышляя, что это за приглашение такое необъяснимое, которого она не делала, но отказаться невозможно.
Он остановился только в холле у лестницы, стоял, не оборачиваясь, и терпеливо ждал, так что уже поздно было сопротивляться.
Или сегодня просто день такой, все шиворот-навыворот.
Кветка прошла мимо, слегка посторонившись, чтобы не задеть Алехо плечом и пошла вперед, не оглядываясь и всё равно отчетливо слыша каждый его шаг, дошла до двери своей комнаты, открыла ее, потеснилась, прижимаясь спиной к косяку, в уверенности, что он передумал гостить или просто изначально пошутил, - мало ли, как у квартов принято шутить?
– но он зашел следом.
– Заходи, – запоздало пригласила она и включила свет.
Пока Кветка раздевалась и переобувалась, щурясь от яркого света, он стоял на месте и внимательно осматривался. Его, казалось, свет не ослепляет. Когда обувь была поставлена на место – небольшую скамейку, а на ногах красовались домашние тапки, Кветка украдкой посмотрела на обувь Алехо – его ботинки не мешало бы почистить, но особо грязными они не были, разве что ношеными. У Косты вся обувь прямо сверкала, безупречно ровная и гладкая, как в витрине дорогущего магазина, а у Алехо была добротной и дорогой, но такой же неухоженной, как он сам. Эти потертости на носке, как будто ими что-то пинали, ни в какие ворота не лезли!
Почему, интересно, он такой?
– Сделай мне чаю.
Гость не заморачивался насчет обуви, а уже неторопливо прошествовал в гостиную. Он снова прихрамывал, Кветка невольно проследила, как он необычно приподнимает правое колено, когда переступает с ноги на ногу. Как будто его что-то колет в ступню. Но эта явная слабость ничуть не обманывала – в случае необходимости это не помешает ему взять верх.
Кстати, чай, чай…
– Хорошо, чай сделаю, но к чаю ничего нет. Извини.
– Совсем ничего?
– Даже сахара нет. Варенье тоже закончилось.
Он оторвался от рассматривания ширм, отгораживающих спальню от гостиной. Кветка с облегчением увидала, что на них не болтается ни одного предмета женского белья, которые тут частенько висели. Повезло.
– Кофе есть?
– Нет. Ты хочешь кофе?
– Не хочу. Ты что больше любишь – чай или кофе?
Кветка опустила глаза.
– Я все люблю. Чай. Кофе. Горячий шоколад. Компот. Газировку. Кефир.
Он поднял руку, останавливая перечень, который, вероятно, мог продолжаться долго.
– Я закажу, - сообщил гость и поморщился, а потом прикоснулся к губе пальцами. Видимо, говорить ему тоже было нелегко.
Он прошел к дивану, доставая телефон, а Кветка пошла на кухню и взялась за чайник.
– Разве можно так поздно? Правила…
Алехо молча посмотрел на нее – белое лицо и голубые глаза – белый песок и холодное море - и отвернулся. Кветка сильно открыла кран, чтобы вода хлестала
– У вас неплохие комнаты, - сказал Алехо. – Грех жаловаться.
Кветка оглянулась, словно впервые, представляя, что он увидел – небольшая, но милая кухня, крошечная гостиная, все чисто и прибрано, ширмы, за которыми в темноте очертания кроватей. Тут было очень уютно – зеленые стены и теплый коричневый пол, на стене возле входа – вышивка лошади, которую Алехо не заметил.
Если подумать, действительно, неплохо.
– Да, тут неплохо для двоих. Я видела комнаты в обычных человеческих общежитиях, например рабочих - там в помещении размером с нашу кухню живет по четыре человека, а очередь в туалет надо занимать в конце коридора, желательно за полчаса до нужного момента. Кухня вечно облевана, а когда идешь по коридору, прилипаешь к спрессованному на полу мусору.
Алехо внимательно слушал.
– А еще я видела комнаты общежития для квартов. Там одна ванная, как все наше помещение.
Он пожал плечами.
– Мне хватило бы и такой квартиры, как у вас.
И отвернулся, будто разговор про жилье на этом закончен.
Как так получилось, что вместо ответа на практически прямую провокацию – а Кветка с удивлением поняла, что говорила таким вызывающим тоном, который невозможно оставить без внимания, Алехо даже не проигнорировал, а просто увильнул, будто от плевка, в сторону и спокойно пошел дальше.
Она присела на крайний кухонный стул, оказавшись всего в метре от места, где стоял Алехо и стала молча его рассматривать, разбирая на части свою речь и его легкий, уводящий в сторону ответ. Что это только что было?
Через пару минут он повернулся к ней лицом и покривил губы.
– Ты хочешь о чем-то спросить?
Кветка покачала головой.
– Правда нет? Все хотят. Смотрят на меня и хотят спросить.
– О чем?
– Что со мной случилось.
– Ясно.
Кветка отвернулась, вздохнула и повела плечами, которые за день очень устали и болели, потом повертела головой из стороны в сторону.
– Я что, не могу взять и отхерачить собственное лицо, если мне этого захочется? – вдруг спросил он, и в его голосе тоже послышался вызов, как будто он намерен раскручивать себя, распаляясь до состояния бешенства – и это дается ему легче легкого, только повод дай.
Кветка внимательно посмотрела на него, всего на секунду задумалась, и сказала одно-единственное слово.
– Можешь.
Алехо потух так же мгновенно, как вспыхнул. Огромная туча, несущая бурю, испарилась в мгновение – и глаза снова ровное море.
«Обалдеть, - думала Кветка. – Я тоже так сделала. Тоже ненавязчиво увильнула в сторону, когда он дал понять, что ему ничего не стоит взять и поскандалить. А ведь я и не поняла, пока не ответила, что происходит, да и ответила на чистом инстинкте. Почему?».
Но все было проще простого. Причина, по которой они гасили шторм еще в зародыше, была так проста и очевидна, что Кветка опустила глаза, пряча растерянный взгляд, когда ее поняла. Элементарно, Ватсон, доступно даже младенцу – просто дело в том, что никому из них на самом деле не хотелось ругаться.