Полдень, XXI век (декабрь 2012)
Шрифт:
Иван кувыркается в сторону, на линию огня, прикрывая Моню и сдергивая с разгрузки гранату. И кричит Хью, укрывшийся за полупереборкой. Просто орет благим матом:
– Стоп!!! Не стрелять!!! «Баловень»!!! Здесь «Баловень Судьбы»!!!
Темнота за приоткрытой гермодверью успевает сверкнуть и пукнуть еще раз, последний визгливый рикошет уходит в глубину отсека, не причинив вреда. В наступившей тишине из-за гермодвери раздается шорох и, неуверенно:
– Хью?.. Лягушонок, это ты, что ли?!
– Бинго? Бинго-бой? «Серебряные», какого черта,
– Мы думали, экипаж… Мертвяки…
– Очумели? Наша лодка на корме, Бинго.
– Мы подошли с носа.
– А облет?
– Не делали, Хью, спешили очень… Черт, Хью, вы целы там?
– Раздолбай. Иван, что Пончик?
– Убит Пончик, – Иван всовывает дрожащими руками усики от кольца обратно в чеку гранаты, злобно поглядывая на появляющихся из-за гермодвери троих с «Серебряного Заката», – а если бы не он, убили бы Моню. Сссуки безголовые…
– Ладно, Иван… Моня, работай! Бинго, говори быстро, что у вас?
– Мы… Это… Хотели начинать с ракет работать, но туда с носа прямо не пройти: пусковая палуба задраена изнутри, обеими гермодверями. Ганс с Яцеком побежали искать обход… Схемы у нас дерьмовые по этой лодке, ничего не разобрать.
– Я не могу, – тихо говорит вдруг Везунчик, – не успеваю. Не понимаю ничего. Простите, ребята… Давайте, я вам помогу со взрывчаткой?
– Ага… – Хью наклоняется к Моне, заглядывая через плечо в монитор, и – без размаха, коротко, бьет Имона по затылку, а после успевает еще подхватить обмякшего хакера, – извини, Моня, это чтобы без рефлексий, времени нет… Времени вообще нет! О, и воздух у тебя почти на нуле… Бинго-Бой, давай запасной баллон. Давай быстро, тебе он больше не пригодится. А это – Имон О'Хейли, Бинго-бой. Тот самый! Шанс-для-всех, понимаешь? Его спасти надо… Иван!!!
– Да, командир.
– Выносишь Моню в «Стрекозу». Возьми, вот… Включаешь этот баллон ему в аппарат. Отправляешь наверх. Уйдешь с ним – не осужу. Вернешься нам пособить – отлично, быстрее управимся… Но за отправку Мони – на том свете мне ответишь, понял? Бинго-бой! Давай, работай по пусковым, если успеешь. А мы бегом к реактору. И…
В этот миг ракетоносец вздрагивает, по лодке проносится короткий тяжелый рев. Через несколько секунд – еще раз.
– Всё. Не успели. Боевой пуск, – крестится Иван, – помоги нашим, наверху, не оплошать, Господи.
– К реактору, бегоом! – взвывает Хью, уже откуда-то из соседнего отсека…
– Капитан, сэр! Мастер-акустик. Звук подводного пуска… и… звук подводного пуска повторно!
«“Воробушек”. Новый сигнала на сонаре. И еще один.»
– Огневым постам! Готовность шесть… четыре… два… ноль!
Океан вспучивается грохочущим куполом и исторгает из себя зависший на огненном столбе цилиндрик, такой веселенько-шашечный и безобидный издали…
…И еще один, почти сразу, а первый уже рвется прочь, в зенит, чуть уклонившись к заданной кем-то когда-то далекой цели. И второй, следом за ним.
Оба – на Северную Америку.
–
И – корабли, vis-a-vis на зеркале Океана, взрываются одновременно дымом и пламенем из обращенных друг к другу бортов, словно сошлись в последнем морском бою. Огненно-дымные тучи срываются с палуб, сливаясь в одну, и с воем устремляются на перехват двух преисподен, упакованных до срока в набирающие скорость многотонные металлические посылки.
Схлестываются.
Настигают.
Внутри, в косматом чудовище, бьются сполохи и океан внизу кипит под дождем обломков.
Поодаль и выше высверкивает перехватчик, плюющийся в растущую тучу огнем и длинными дымными струями.
Четырежды рявкают и выстреливают дымом «Пэтриоты», четыре огненные стрелы исчезают козырными тузами в кипени разрывов над Охотой. Одновременно с ними, последним аргументом, вступает со своей ревущей песней «Тартар», стараясь не посрамить гордости своего хозяина – Большого Брамса…
– Брамс! Доложить эффективность огня.
– Много помех! Половина выстрелов работают друг по другу. В данный моме…
В данный момент по амбразурам бьет великанская огненная кувалда.
Удар, огонь и грохот, вспухший и погасший, оставивший после себя звон в ушах. «Баловень» содрогается, словно налетел на риф. Веером свистят осколки стекла, крошась о стены и столы. Вестовой матрос у одного из бывших иллюминаторов падает, как подкошенный.
И дым.
«Стоишь на мостике… а снаружи валит черная гарь»…
– Старпом?! – рявкает Йенссен, зажимающий уши. Справа из-под ладони у него показывается капля крови и пробирается по бритой щеке к бородке.
«Живы. Не ядерный. Хорошо».
– Сильный взрыв на полубаке, сэр. Спасатели… Пошли, жду доклада. У вас кровь, сэр…
Мастер-Пилот и Мастер-Инженер, сидевшие ближе всех к носовой переборке, лежат теперь головами на столах. Мастер-Инженер подергивается и вслепую шарит по столу руками. Из-под головы Мастер-Пилота расползается алая лужица. Взрывом вынесло стекла рубки у трех амбразур. Остальные офицеры крутят головами, трут уши и глаза. Мастер-Дайвер, осыпанный какой-то белой трухой у переборки по правому борту, сидит с планшетом на коленях и оглядывает пост. Джереми Смит посерел лицом.
– Мистер Кэмп, посмотрите, что с Мастером Лучано, будьте добры… Остальные живы?.. Продолжаем!
– Я в порядке, – Мастер-Пилот зашевелился и приподнял окровавленное лицо, – порезало осколками, наверное. И слышу плохо… Сэр.
– Вестовой убит, сэр.
– Йен, что там у тебя?
– Это «Паамс», Капитан, – Мастер-Комендор стоит на осколках у разбитого носового иллюминатора, над телом вестового, и всматривается в амбразуру, опершись о стенку обеими порезанными руками. – Сам рванул… На очередном пуске… Мы потеряли «Паамс», сэр… И его крюйт-камеру со всеми зарядами… И с ними, похоже, пару «Эрликонов-Скайгардов», сэр…