Поле битвы — Москва

Пучков Лев Николаевич

— Где командир?

— Да тут он, рядом... Сейчас как раз на территории, скажите, что передать. Если срочно — пошлем человечка, перезвонит через десять минут...

* * *

Двенадцатого, с утра, прибыли все, кроме Лизы. Про Лизу вы в курсе.

Иванов, пожав лапы нам с Серегой, вздохнул с видимым облегчением и пришел в отменное расположение духа. Оказывается, он со вчерашнего дня, что называется, «сидел на измене». Вчера вечером вышел на связь Петрушин, сообщил, что звонил командующий и очень хотел слышать полковника. На заявление о том, что полковник на территории, отреагировал болезненно (сам

военный, знает, что к чему) и сказал, что если он ему не перезвонит через десять минут, все мы пойдем под трибунал.

Это он маленько перегнул. Трибунал у нас отменили бог весть как давно, теперь это мероприятие называется не так сурово: военный суд. Но все равно — неприятно. Зачем подо что-то идти, если можно и так обойтись?

Иванов, естественно, тут же был оповещен об опасности — вовремя Витя насчет второй трубы расстарался! И перезвонил буквально через семь минут.

Командующий ехидно спросил, большая ли в пансионате территория, и предупредил, что завтра к обеду у нас будут журналисты. Героям иметь бравый вид, всем остальным спрятаться в номерах — никаких намеков на контакты. С героями поработать, чтобы вели себя примерно и не сболтнули ничего лишнего. Сопровождающих журналистов военных предупредить насчет конфиденциальности. Вопросы?

Нет вопросов. Все сделаем в лучшем виде.

После этого Иванов немедленно связался с моей бригадой и потребовал, чтобы меня срочно разыскали и пригласили к телефону. Ему ответили, что это невозможно ввиду того, что я в данный момент нахожусь в командировке. А когда полковник потребовал мои домашние координаты, его вежливо послали. Не даем данных — и все тут. Закон о гарантиях личной безопасности участников читали? Да никого не волнует, кто вы такой. Может, вы враг, искусно маскирующийся под полковника Иванова!

В общем, полковник переживал. Сказал ведь — до исхода двенадцатого. Вот интересно получилось бы, если бы я прибыл не утром, а именно к исходу. Но я дисциплинированный военный, прибыл с запасом. И за это мне огромное спасибо.

— Сегодня после обеда, как только спровадим прессу, поедем в город, — принял решение Иванов. — И каждый купит себе сотовый телефон. Ну вас в задницу, с вашими отлучками... Деньги всем выдали, так что вы теперь богатые. А телефоны родственникам пригодятся.

Нам и в самом деле выдали «боевые» за два месяца, зарплату и командировочные. Получилось довольно неплохо, но я все свои деньги отдал семье, а себе оставил только на прожиточный минимум, о чем не преминул заявить полковнику.

— Да это не проблема, я тебе займу, — добродушно пробурчал Вася. — Мне тот сотовый до одного места — у меня все равно рация...

— Какая, на фиг, рация? — удивился Иванов. — Я же сказал — не брать ничего! И с кем, если не секрет, ты тут собрался связываться?

— У меня тоже рация, — скромно потупился Петрушин. — Мало ли как оно повернется...

— Так-так... — Иванов подозрительно уставился на наших боевых роботов. — Может, вы, помимо раций, еще кое-чего прихватили?

Петрушин с Васей виновато переглянулись и синхронно опустили головы. Я бы даже сказал — с тоскливой обреченностью опустили. Как те детишки, что приволокли домой красивую противотанковую мину (вся такая зелененькая, гладенькая, кругленькая и блестит) и не встретили должного понимания со стороны недалеких родителей.

— Ну, пошли, посмотрим, — Иванов не стал зря

брызгать слюной, а сразу направился в наш с Васей номер.

— А покажите-ка нам, товарищ майор, что у вас тут в закромах...

Вася послушно выволок из-под кровати свою безразмерную сумку типа «мечта оккупанта» и, печально вздохнув, предъявил взорам товарищей «закрома».

Перечисляю по порядку, что было у Васи в сумке:

— десять банок сгущенки, четыре суточных сухпая в целлофане;

— разгрузочный жилет от «склона»;

— четыре «ИПП», оранжевая унифицированная аптечка, плюс пять шприц-тюбиков с промедолом;

— пистолет «ПСС» [11] в «оперативке» (плечевая кобура), к нему шесть пачек патронов СП-4;

— боевые ножи в ножнах — основной и запасной;

— семь фанат — две «Ф-1» на особицу, пять «РГД-5» в кармашках «разгрузки»;

— бинокль, штатная радиостанция «Кенвуд», к ней — пять запасных аккумуляторов;

— портативный радиочастотный сканер из Лизиного комплекта с тремя запасными батарейками.

Нехило затарился наш боевой брат.

— Ох...еть не встать, — тихонько пробормотал Иванов и со слабой надеждой повернулся к Петрушину. — А у тебя?

11

Пистолет самозарядный специальный под патрон СП-4 для бесшумной, беспламенной стрельбы.

— Примерно то же самое, — честно признался Петрушин. — Только еще плюс по Лизиному имуществу: тепловизор и направленный микрофон с приемником.

— О боже... — Иванов схватился за голову и на несколько мгновений утратил дар речи.

Ну и ничего странного, мог бы уже привыкнуть за год совместной работы. Просто все тот же условный военный рефлекс.

За последние десять лет было немало случаев, когда наших вояк по месту проживания брала милиция за незаконное хранение оружия. Приехал парень с войны, попал в какую-то переделку, пошли обыскивать, а там — примерно то же самое, что у Васи в сумке. Ну и получи статью.

В свое время я работал по этой проблеме и могу компетентно сообщить: есть, конечно, немногочисленные случаи вывоза вооружения из зоны боевых действий с явной целью продажи. Но по большей части это делается без злого умысла, просто потому что военный человечек привык к оружию. Понимаете? Просто привык.

Деловой человек в большом городе привыкает к мобильному телефону и компьютеру, более того, в некоторых случаях он с ними буквально срастается. Трубка (а то и две, и более) и монитор как бы становятся полноценными частями его тела. Отбери у такого делового его трубы и компьютер, запрети покупать другие и вообще пользоваться беспроводной связью и оргтехникой — и посмотри, как он будет работать в новых условиях.

Точно так же человек, живущий долгие годы в режиме «война», привыкает к оружию. Взять, к примеру, меня: я в основном работаю головой, стреляю крайне редко... Но без привычной тяжести на плече и кобуры под мышкой чувствую себя неуютно. А что говорить о том контингенте, в который входят товарищи типа Васи и Петрушина? Который претворяет работу моей головы в жизнь и трудится, что называется, исключительно руками?

Для таких людей оружие — это тоже как бы часть тела, самый верный друг и помощник. Без него как без рук.