Поле под репу
Шрифт:
Когда он сделал первый шаг, Дуня вдруг упёрлась ослёнком.
— Нет! Не пойду! Не хочу! — запричитала девушка. Она попыталась вырваться и убежать, напрочь забыв об арбалете. Стрелок и не подумал напоминать, так как бородач даже не заметил сопротивления пленницы: он мерно шёл по склону, предоставив Дуне самой выбрать, как той следовать за ним — ножками или волоком.
Кунг-фу при переносе между мирами в тело тоже не встраивалось.
Её, в истоптанной, но всё ещё держащейся на месте чересчур длинной юбке, притащили к тем самым повозкам — карете и кибитке. Дунино желание исполнилось: она могла разглядеть отряд в деталях. И свободные пешие, и
Во-первых, когда все остановились, они — единственные, кто сели. Причём сели прямо на траву, не заботясь ни о том, чтобы как-нибудь уберечь себя от холода земли, а одежду — от пыли. Одежда — во-вторых. Грязная, драная, перекрученная, как одеяние не по размеру за время долгой ходьбы, когда нет возможности оправить его, вернуть на должные места складочки и швы. Так оно, видимо, и было, потому что имелось «в-третьих» — ловко перетянутые верёвками руки могли сложиться лишь для молитвы. Путы крепились к шесту, который — на деле, цельное бревно — сейчас лежал рядом с бедолагами, деля их на две группки. Пленники? Рабы?
Четверо мужчин, явно битые, немытые и небритые. Две женщины: одна среднего возраста, другая годилась Дуне в однокурсницы. И подросток, ровесник арбалетчика. Только он обратил на новенькую внимание и, кажется, искренне заинтересовался происходящим. Остальные пялились в никуда.
На «кумира» орали. И орали, похоже, именно из-за Дуни. Он даже выглядеть стал чуть менее смазливо, чем при первой встрече. Но, судя по выражению лица, красавцу было всё равно — он умел ценить себя и знал, как это делать, — однако крик не прерывал, так как кричало начальство.
Разорявшийся был мужчиной статным. Высокий — выше троицы, отловившей Дуню. Широкоплечий, с грудью колесом (на ней тускло мерцала золотистая звёздочка на цепочке), с узкой талией бойца. Почему-то брала уверенность, что гибкий. Без лишнего жира на лице и, похоже, на всём теле. Само лицо в ореоле длинных густых волос светилось бирюзовыми глазами и белыми жилками застарелых шрамов. Главарь гудел того же рода басом, что и бородач — разве только более смелым, повелительным тоном. Этот человек не привык к возражениям, будь те хоть в тысячу раз разумней собственных предложений.
Дуня, пожалуй, влюбилась бы и в начальство, отвернись подчинённый хотя бы на секундочку, но «кумир» отворачиваться не собирался, ибо было не положено. Он внимал.
Звезданутый резко указал на пленницу, что-то отрывисто сказал, обращаясь явно не к ней. Девушка, проследив направление, решила, что главарь интересуется книгой и тряпично-вязаной сумкой, шедевром китайского производства. «Кумир» легко пожал плечами и невнятно ответил, бородач, стоявший тут же, поддержал товарища погромче. Арбалетчика видно не было. Начальство рассерженно зарычало. Затем зарычало членораздельно, на что раскрашенный полог кибитки дрогнул и выпустил наружу кряхтящую старуху. Ведьма — мигом обозначила её для себя Дуня.
Бабуля и впрямь походила на классическую ведьму из детской сказки, как, впрочем, и половина дам её возраста. В несколько слоёв укутанная некогда цветастыми шалями, в торчащих друг из-под друга юбках. На ногах — сапоги с загнутыми носками. Старуха бодро подползла — иначе не скажешь — к Дуне и, не дожидаясь приказов, выхватила из онемевшей руки книгу. Открыла, пошамкала беззубым ртом, перевернула, захлопнула и уставилась на рисунок. Тот, к слову, хоть и не являлся классическим перевёртышем, ничем не выдавал, в каком направлении его лучше рассматривать. Зато, подумалось Дуне, в былые времена он приводил на костёр. К счастью, бабулю он скорее заинтересовал, чем испугал.
Вдоволь налюбовавшись коллажем, ведьма ловко сняла с плеча девушки сумку.
— Моё! — дёрнулась пленница, но старуха и бровью не повела — она сноровисто, со знанием дела рылась в чужой собственности. Не то чтобы там имелось что-то дорогое сердцу, но ведь это было Дунино! К тому же теперь хозяйка ничем не могла из сумки воспользоваться…
Похмыкав, карга резко прервала своё подсудное занятие и вцепилась Дуне в подбородок. То ли у бабки имелась третья рука, то ли старуха раньше промышляла фокусами или карманными кражами, но ещё миг назад блестящая в толстых пальцах книга исчезла — как не было. Ведьма что-то прохрипела. С трудом отведя взгляд от жуткой волосатой бородавки, девушка сообразила, что слова эти она уже слышала — от бородача и «кумира». Отреагировать не успела — заговорил «кумир»:
— Эээ Янепонимаю.
Старуха забормотала. Затем плюнула под ноги и, помотав головой, удалилась в свою телегу. Отчего-то Дуня обрадовалась, что карге не приглянулся экзаменационный «амулет» — каменное колечко на шнурке. Коричневый, с золотистыми искорками ободок был всего лишь украшением, подарком школьной подружки. Такие колечки когда-то продавались чуть ли не на развес. Но потерять ко всему прочему ещё и его, Дуне очень не хотелось.
Пока девушка (и не только она — бородачу ведьма тоже не нравилась) переводила дух, звезданутый быстро переговорил с обласканным мгновение назад помощником. Тот кивнул и исчез. Тут-то Дуне и влюбиться во второй раз, если бы главарь не окинул её откровенно оценивающим взглядом. Вот чего-чего, а таких взглядов Дуня не любила — в ответ её глаза зажглись бешеной яростью. Возможно, заметь эту ярость звезданутый, всё для девушки обернулось иначе, может быть, даже так, как должно было бы, выбери она путь, подготовленный Стражами, однако начальство потеряло всякий интерес к пленнице — и всё обернулось как обернулось.
Бородач отволок Дуню к бревну, стянул запястья — верёвка оказалась кожаным ремешком — и прицепил поводком к ввинченному в дерево колечку. Подёргал — путы держали крепко. Что-то рыкнул на ухо и ушёл. Дуня ухнула на землю. Если в этом мире девушку признали мессией, то ей это по вкусу не пришлось… так как она слышала только об одном мессии, который таскал громоздкие деревянные конструкции. Дуня предпочитала что-нибудь поскромнее. Всеобщее обожание и Императора в мужья.
Пленники бревна на появление новичка никак не отреагировали. Ни сочувствия сестре по несчастью, ни злорадства (ага! кому-то плохо, так же как и нам!), ни облегчения (мол, бревно тащить теперь станет проще), ни досады (ещё и эту тянуть — Дуня никак не выглядела хорошей помощницей в переноске тяжестей). Ни-че-го. Лишь подросток порывался что-то сказать, но передумал — видимо, отложил на время, когда рядом не будет охраны.
Почему Дуню не оценивали как грубую силу, выяснилось быстро. Только рассеялся «аромат» бородача, как раздался характерный крик — всадники взлетели в сёдла, пешие воины разошлись, а на передок ведьминой кибитки взобрался парень, вроде бы ровесник «кумира», но настолько хилый и бледный, что казался не старше приснопамятного арбалетчика. Козлы телеги-кареты в поле зрения Дуни не попадали, но девушка не сомневалась, что и там не пусто. Бревно дрогнуло, словно судорожно выскочило из глубокого сна, и медленно поднялось вверх. Магия.