Полет бабочки. Путь наших детей
Шрифт:
Мама… какое прекрасное, теплое слово из банальных четырех букв… Мама. Мамочка. Ворвавшийся холодный ветер проскрипел деревянными ставнями, пробежался по коже Нинель мурашками и заставил закрыть оконные рамы. Собирая руками разлетевшиеся от ветерка шторы и тихонько поправляя ажурные складки, Нинель вдруг увидела, что в доме напротив ни в одном из окон не горит свет. Окна, стоящие настежь открытые в жаркий полдень, продолжали молчаливо качать занавесками, оставшись без внимания на ночь. Нина увидела, что света нет ни в доме напротив, ни в еще одном доме, ни в домах, стоявших на улице в целом, на которой все-таки обозначились люди. Случайные пешие ходили как бы устало и не торопясь: «Все. Пора расставить все точки над "И"».
Смотря на тихие нерасторопные
«Мужчина!» – догоняя прохожего в шляпе, кричала Нинель.
«Мужчина, да постойте же вы. Мужчина, где у вас управление?» – Наконец-то догнав незнакомца, Нина что есть силы дернула его за рукав.
Лицо обернувшегося мужчины лет сорока было серым, без намека на румянец и жизнь, равно как и его руки. Темные круги под глазами очерчивали беспристрастный, безучастный, ничего не помнящий и не понимающий взгляд. В нем не содержалось ни единой мысли и ни единого чувства. Это взгляд был направлен не на Нину, а сквозь нее. От него вдруг повеяло холодом, который забрался Нинель за шиворот и заставил ее кричать. Не помня как, она влетела в квартиру. Борясь с упрямым засовом, ее пальцы как будто онемели, от страха не слушались и срывались с замка. «Черт… да давай же!» – выругалась на себя Нинель, осилив-таки тугую щеколду и на ходу усмиряя свое сбивчивое, частое дыхание.
«Надо выключить свет, – промелькнуло в голове. – Скорее!»
Нинель подбежала и проворно выключила свет. Впопыхах она стала задергивать прозрачные шторки, стараясь создавать густые и менее прозрачные складки ажурной тюли в намерении усилить ее плотность. Сквозь тонкую ткань было видно, как любопытные лица заглядывали в окно, что-то искали большими, рас-пахнутыми глазами, пере-шёптывались и трепали карниз.
Рис. 2. «Окно»
Обхватив ноги руками и стараясь выровнять вышедшее из-под контроля дыхание, делая его ровным и менее шумным, Нина спряталась на полу за кухонным столом, прижавшись спиной к его ножке. Она еще долго слышала лёгкие шорохи, постукивания, потрескивания со стороны окна, но вскоре все прекратилось и стихло.
Глава 3
Не помня как, Нинель, сидя в своем «убежище», уснула, и теплое солнце, которое так обманчиво встречало ее вчера, сегодня нахально разбудило ее, нагрев через стекло докрасна щеку. Пришедшее утро Нинель могла смело отнести к категории «не доброе».
«Надо же так влипнуть! Черт, как больно!» – говорила Нина, растирая ноги руками. Затекшие за ночь непослушные ноги покрылись мурашками и с болью вытягивались вперед. Недоверчиво подойдя к подоконнику, Нинель окинула взглядом открывающийся перед ней пейзаж. Деревья с бриллиантовой листвой едва колыхались от ветра. Казалось, что они не хотели сильно тревожиться и шуметь густой листвой склонов – без конца замирали и грелись на солнышке. Яркая, сочная зелень ослепляла глаза. Бескрайнее ясное небо манило своей необъятностью. Гладя на него, так и хотелось расправить крылья и лететь… лететь… лететь. Дворовые качели лениво покачивались, и было слышно, как, иногда поскрипывая, возмущались оконные ставни надоедливым ветром, который был единственным, вносившим во все оживление и мешавшим всему городу спать… спать… спать…
Думалось: «Надо отсюда выбираться. Но как? Есть ли тут какой-нибудь транспорт? Автобус, трамвай, самолет? Хоть что-то? Пойду взорву интернет пустяшным вопросом "Как выбраться из собственного кошмара?" Или "Как проснуться, когда спишь". Попробую загуглю. Сто пудов у глобальной сети есть для меня парочка вариантиков».
Перехватив на бегу бутерброд из котлеты на булке, наспех запивая вчерашним холодным чаем, Нинель вытянула угловатые коленки в стороны, погрузив на них старенький ноут. «Эх… мамины вкусности так и остались нетронутыми. Блюда, сделанные с душой и любовью, уже остывшие, но сделанные с ее теплотой. Хочу их запомнить, чтобы потом доставать все это из шкатулки воспоминаний и про себя возвращать».
«Нет подключения к интернету», – выкатил обреченно компьютер, как будто сговорившись заодно.
«Да кто бы мог подумать? Сюда не дошла цивилизация!» – Ноутбук был со свистом захлопнут и полетел на подушку в угол нетронутой и аккуратно заправленной еще мамой кровати.
«Ну что ж. Тогда без вариантов! Нужна разведка боем», – решилась Нинель. Мелкими перебежками, оглядываясь и прислушиваясь к каждому шороху, она выбралась во двор.
Прячась за густыми деревьями и выбирая наименее открытую траекторию движения в промежутках пустующих улиц, она пробиралась вглубь городка. Нинель, как могла, избегала пересечений с редкими встречными, то обгоняя их, то убегая от них. После получаса все казалось не то чтобы привычным. Не та формулировочка. Не пугающим и не необычным.
«Ну вот. Даже к адреналину можно привыкнуть. Все не так уже безнадежно», – подбадривала себя Нинель. Все, казалось, по плану, если бы не одна необычность. Большая серая кобыла с темными глазами неторопливо подошла к девочке сзади, протянула к ней любопытную морду и обнюхала ее с ног до головы.
«Что? Что ты от меня хочешь? Вообразите только! Чего тебе?» – С горчинкой в голосе, раздраженным движением Нина отталкивала локтем надоедливую лошадь.
Нинель пошарила в карманах и нашла леденцы.
«На, ешь», – протянула она было лошади, но последняя осталась равнодушна к ее угощениям.
«Тогда чего тебе?» – Лошадь продолжала жаться к ней мордой и шарить носом по рукавам. И тут Нина стала вглядываться в морду странного животного, прищурив глаза. Она вглядывалась не столько в тень, сколько в собственную память.
Когда-то, когда она была девочкой, Нина часто играла с молодой серой кобылой. Ее звали Малышкой. Они были большие друзья. Днями напролет Нинель кормила ее лопухами, гладила кудрявую гриву, доставала из нее колючки репейника – и к концу дня сама пахла как лошадь. Ей нравилось возиться с большим животным, а оно отвечало ей взаимностью. Между ними была настоящая дружба, такая, о которой пишут в хороших и добрых книжках. Иногда, когда Нинель было грустно, она прибегала к своей Малышке, не боясь подходила к ней впритык и в связи с маленьким ростом поднималась изо всех сил на цыпочках прямо под морду, чтобы обхватить кобылу за шею. Малышка в такие минуты нежности обнимала девочку в ответ, опуская горячую морду ей на спину. Нинель чувствовала, как шумное дыхание большого животного пробегает жаром по ее спине и волосам. Она слышала, как стучит его большое и могучее сердце, чувствовала, как качается густая грива у нее за спиной и как Малышка ее любит. Так они стояли, как два дурака, обнимая друг друга, и они были счастливы вместе. Однажды взрослые решили, что содержать молодую не стельную кобылу очень хлопотно, и купили ей взамен восьмигодовалого трудового коня. Нинель объяснили, что Малышка стала рыжей, мол, такое бывает, но девочка, конечно, не поверила. Настоящую дружбу обмануть невозможно. Ее невозможно обмануть даже здесь, на другом конце сновидений.
Нинель обхватила кобылу руками, зарылась носом в ее гриву и закрыла от счастья глаза: «Малышка. Это ты! Конечно, это ты. Где же ты была, моя дорогая? Ма-лы-ы-ышка. Если бы только знала, как я соскучилась».
Кобыла качала в ответ головой и, казалось, могла бы заплакать вместе с Нинель, если б умела. Она молчаливо стояла, как всегда, рядом и преданно искала мордой ее руку.
«Ну вот, теперь у меня есть настоящий друг. Ты не оставила меня одну, спасибо тебе». – Девочка жалась к лошади всем своим угловатым тельцем и гладила, гладила ее гриву.