Полёт фантазии
Шрифт:
С Таней мы были настоящими подругами, всем делились и вместе мечтали. Прежде всего, мы хотели поступить в институт, потом выйти замуж, завести детей и дружить семьями. В девятом классе я выдержала настоящий бой с тетей Варей, которая настаивала, чтобы я шла в училище. Но именно в тот год появилась новая учительница литературы Валентина Александровна, которая отметила мои литературные способности. Она именно так сформулировала похвалу в мой адрес, и дала толчок к моему развитию. Мои сочинения она всегда хвалила за четкую позицию, ясное изложение мыслей и образный язык,
– Женя, ты запятые вообще не ставь, – предупредила меня Валентина Александровна
перед выпускным сочинением.
В результате наших общих усилий за него я получила 5/3, то есть 5 – за содержание и
3 – за грамотность. Я занималась, не щадя себя, и полностью абстрагируясь от домашней обстановки, но на первом же вступительном экзамене – сочинении – срезалась. Видимо, моя грамотность, а вернее, безграмотность перевесила возможные достоинства содержания. Через месяц я повторила попытку, надеясь поступить на вечернее отделение. Результат был тем же.
– Я же говорила тебе: «Иди в училище!» – злорадствовала подвыпившая тетя Варя. –
Так нет, на институт замахнулась! Только два лишних года на моей шее сидела!
– За меня пенсию платят, – защищалась я.
В общем, тетя Варя устроила меня в свой гастроном, откуда и началось мое хождение
по торговым точкам.
Таня тоже звезд с неба не хватала, но родители пристроили ее на платное отделение. Наша жизнь стала совсем разной, но мы продолжали дружить, все рассказывая друг другу. И так было вплоть до ее свадьбы.
За день до нее я узнала, что свидетельницей будет ее однокурсница Света – интеллигентная и избалованная девушка из состоятельной семьи. Меня это сильно задело и в голове никак не укладывалось.
Посадили меня вдалеке от невесты, в конце стола рядом с какими-то пенсионерами, где я и сидела, никому не нужная и забытая. Платье, надетое на мне, вдруг показалось безвкусным, а макияж – вульгарным. Обиженная на весь мир, я, вопреки своим принципам, изрядно набралась и решила покинуть торжественное мероприятие. В это время какой-то невзрачный парень пригласил меня на танец, а потом вызвался проводить до дому. Не знаю почему – от обиды, от одиночества или еще от чего, но я позволила ему остаться на ночь. Об этом у меня сохранились смутные и не очень приятные воспоминания. Я постаралась побыстрее все забыть, и это мне удалось.
Через день после возвращения из свадебного путешествия в жаркие страны Таня позвонила и набросилась на меня:
– Ты что, совсем с катушек съехала? Макс сказал, что переспал с тобой. Я чуть под
землю не провалилась со стыда. Он и на меня с намеком посмотрел: Может, и ты такая – готова с первым встречным завалиться? А потом спрашивает: «А где она работает?», я говорю: «В торговле». А он: «Чем она торгует?» – и ржет. Неужели ты ему про пирожки говорила?
– Может, и говорила, не помню. А в чем дело?
– Если ты этого не понимаешь, то нам не о чем говорить, – и бросила трубку.
Я все ждала, что она одумается, перезвонит
неделю позвонила сама:
–Танька, по-моему, это ты с катушек съехала. Кому какое дело до того, что я переспала с этим слизняком? Я и сама об этом жалею, ты же знаешь мою брезгливость. Просто какое-то затмение нашло. Можно подумать, что у тебя такого не было! Если кому порассказать…
Договорить я не успела.
– Ты меня шантажируешь, дрянь? – услышала я ледяной голос, затем связь прервалась.
Похоже, статус замужней дамы ударил моей подруге в голову. О каком шантаже она
говорит? Это просто неудачно построенная фраза.
– Женька, где ты витаешь? – услышала я Генку. – Что случилось? Ты сегодня сама на
себя не похожа.
– А ты постой с моё на морозе, посмотрим, в каком будешь состоянии, – злобно
окрысилась я, он обиделся:
– Никто не заставляет тебя там работать. Давно говорю: устройся в какой-нибудь
нормальный магазин. А то рожа через несколько лет совсем оранжевой станет, тогда уж точно ни в одно приличное место не возьмут. – О цвете лица я и без него задумывалась. – А так, глядишь, – продолжал разглагольствовать Генка, – с мороза, да с устатку и попивать начнешь.
Я вспомнила, как сегодня «остаграммилась» с Васькой и мне стало совсем плохо. Я
чуть не разревелась.
– Я сама об этом думала! – воскликнула я, и слезы все-таки полились. – Но где еще я
смогу столько заработать? С чего платить за две квартиры? Я на подготовительные курсы никак не могу накопить! Почти год деньги собирала, а пришлось все потратить на решетки. Какой-то придурок пытался влезть ко мне в окно. То-то я страху натерпелась!
Генка покосился на окно, нижний край которого всего сантиметров на тридцать возвышался над землей.
– Ты сама их вставляла?
– Не сама, конечно, рабочих нанимала. Но платила-то я! Хозяйка отказалась. – Он
привлек меня к себе и стал успокаивать. – Ванной нет, стиральной машины нет, – причитала я, – белье полощу в тазу, как в каменном веке. Хоть монетку кидай, на что сначала копить – на машину или на курсы. А мне уже двадцать пять лет!
Такой истерики со мной никогда не случалось. Генка все крепче прижимал меня к себе и шептал ласковые слова:
– Дурочка, что же ты все на себя берешь? Давай, я буду полностью оплачивать квартиру. Не понимаю, почему ты этому противишься. А своих родственников пошли к черту! Вообще, нужно больше загружать своего мужика.
– Это ты – мой? – встрепенулась я.
– А то чей же, – не понял он.
Тут я ему все высказала о том, что не знаю, чем он зарабатывает на жизнь, не знакома с его друзьями и родственниками и еще много чего. Он меня успокаивал, говорил, что мне беспокоиться не о чем. С ним все в порядке. Его родственники живут далеко, а то бы он меня с ними познакомил, а приятелей в свою личную жизнь он пускать не хочет.
– Ты же у меня – красавица, умница, хозяйственная и порядочная. К тому же, не пьешь, не куришь. Таких днем с огнем не найдешь. Да еще стихи пишешь!