Полет нормальный…

Панфилов Василий Сергеевич

Даже будь я действительно циничным авантюристом из Уругвая, лезть в эту авантюру не стал бы ни в коем случае. Вуди по сути прокладка… ну ладно, вербовщик. В этом проекте он далеко не самый главный, не уверен даже, что входит в число Совета Директоров.

И чтобы я получил при таком раскладе? Могилу в сельве? При некоторой удаче дали бы понюхать пряник, возможно даже надкусить. Классика жанра – поманить богатством, а потом сожалеючи развести руками. Дескать, мы-то для тебя всё… что ж ты такой раззява!

– Нет уж… – проговариваю

вслух, поведя плечами, будто сбрасывая невидимую тяжесть, – к чёрту такие авантюры!

Глава 9

Просыпался Валерий Аркадьевич тяжело, болезненно.

– Перестарались, – услышал он озабоченный голос, отдавшийся в голове ноющей болью. Руку перетянули жгутом, и в вену болезненно воткнулась игла, – соображать же надо, немолодой уже мужчина.

– Здоровый какой! – Виновато оправдывался неизвестный, – больше шести футов, да и мышцы. Глянь, док! Будто всю жизнь лесорубом работал, только мозолей на руках почему-то нет.

– Лесорубом, – проворчал безымянный док, – всё бы вам попроще, дуболомам. Нет бы операцию продумать как следует. Немолодой уже, сердце у таких редко здоровым бывает. Иди-ка сюда… слышишь, как неровно бьётся? Не окажись я тут, похищение зряшным оказалось бы, только труп на себя бы повесили без толку.

– Трупом больше, трупом меньше, – насмешливо сказал кто-то третий, – поняли уже, док. Гля! Очухивается!

Пощёчина обожгла лицо и Аркадий Валерьевич взбешённо взметнулся, открывая глаза…

– Лежи спокойно, русский! – Хохотнула усатая морда, уперевшись ладонью в грудь и укладывая назад, на комковатый тощий матрас, – шустрый какой старик!

– Старик? – Бывший чиновник пришёл в бешенство, где-то в глубине души понимая, что это последствия введённых лекарств, – я ещё тебя могу… и твою маму…

Дёргая руки в наручниках, цепь которых пропустили через какую-то трубу в подвальном помещении, он извивался в бешенстве, поливая похитителей последними словами. К его удивлению, те только смеялись в ответ на ругательства.

– Маму? – Весело поинтересовался усатый, – это вряд ли… Она женщина порядочная и набожная, истинная дочь Матери нашей Католической Церкви.

Присутствующие перекрестились привычно, а усатый продолжил:

– Но по возрасту подходишь, подходишь… Что ты хотел это сделать с мамой, верю. Она и сейчас ещё женщина красивая, а уж в молодости первой красавицей была. Но не повезло тебе, старик, она моего отца выбрала.

– Понял, сука?! – Лицо усатого исказилось внезапно в гримасе сумасшедшей ярости, и он схватил бывшего чиновника за ворот рубашки, притягивая к себе, – ты понял!?

Несколько пощёчин, от которых зазвенело в голове, затем смачный плевок в лицо и усатый, тяжело дыша, отбросил его обратно на матрас.

– Матушку он мою… тварь! Ничего… Док, если он ерепениться будет, мне его отдашь, ладно?

– А это не я буду решать, – мелодично пропел док, оказавшийся

худощавым мужчиной за тридцать, – а Дон. Как он скажет… но я понял тебя, Луиджи, замолвлю словечко, хи-хи-хи!

Похитители вышли, оставив его одного. Последний, громила редкостных габаритов и с удивительно поганой рожей, осклабился напоследок, похлопав себя выразительно по паху и подарив попаданцу воздушный поцелуй.

Некоторое время Аркадий Валерьевич лежал в оцепенении, потихонечку приходя в себя. Подвал, освещаемый тусклой лампочкой ватт на двадцать, металлическая дверь и… повернув голову, мужчина ещё раз оценил трубу, к которой его приковали похитители.

– Надёжно, – пробормотал он пересохшими губами, ещё раз подёргав для верности, – бля… как я лоханулся!

Напряжение немного отпустило и дико захотелось пить. Чуть поодаль стояло ведро. Ткнув ногой, Валерьевич убедился, что внутри вода… или по крайней мере, жидкость.

Изощряясь, он подтянул его ногами поближе и заглянул.

– Обычная вроде вода, – пробормотал нерешительно, – или повыёживаться, в спартанцев поиграть? Да ну на хуй! После наркоза и кони двинуть можно!

Попив, снова лёг на матрас, брошенный прямо на бетонный пол. Убогая, прямо скажем, обстановка… кроме матраса, лампочки, ведра и вмурованной в стену трубы вообще ничего нет. Нет и окошка, пусть даже под самым потолком.

Где его держат похитители, остаётся только гадать. Может быть – в соседнем доме, а может – на глухой ферме в соседнем штате.

– Да нет… с какого им на ферму меня тягать? Итальянцы, тут поклясться могу – сколько раз видел их вживую, когда в Италии отдыхал. Да и войны у них вроде как… гангстерская. Так что в городе.

Собственный голос немного успокаивал его, но мысли самые невесёлые. Похитили его не новички, Аркадий Валерьевич и сам в девяностые… а кто без греха!?

Мастерская игра с отрепетированными ролями пугала. Не первый он у них и даже не десятый…

– Конвейером попахивает, – прошипел мужчина тяжело дыша и снова наклонился к ведру, жадно глотая не слишком чистую воду, – тут тебе и оскорблённый садист, и педераст… Ссуки! Лица не прячут! Ничего не боятся и никого! Всё, пиздец мне, живым не выпустят.

Настроение резко упало, но впадать в предсмертную тоску Аркадий Валерьевич не стал. В девяностые всякое бывало… нет, похищать его не похищали, но под стволом стоял, да и наслушался всякого.

Перебирая варианты, способные заинтересовать похитителей, судорожно сжимал и разжимал пальцы.

– Заинтересовать… так заинтересовать, чтобы думать забыли убивать меня! Снова Колчак? Рискованно… итальяшки в политику не полезут, даже если там золотом аж вонять начнёт. У них сейчас и без того положение кислое, чтобы ещё вешать на себя проблемы с РОВС. В Штатах они РОВС нагнут, это к гадалке не ходи… А за пределами? Блять, вот знать бы ещё, есть у них сейчас интересы во Франции или на Балканах!