Полет ворона
Шрифт:
Из-за бархатной портьеры появилась рука, дважды взмахнула, и по этому сигналу приглашенные двинулись вслед за Клюквиным.
Делегаты пленума ЦК — люди важные и занятые, и каждая минута у них на счету. Когда съемочная группа потихоньку заполняла собой полутемную ложу, с высокой трибуны пожилой и невзрачный человек — должно быть, товарищ Зимянин — уже вещал про значимость ленинской темы в советском искусстве и про выдающийся вклад товарищей Шундрова и Клюквина в современную Лениниану. Усевшись, Таня с несколько нервным любопытством оглядела зал. В полупустом президиуме за спиной докладчика она разглядела лица, знакомые по плакатам и портретам. Она узнала Андропова, Громыко, Устинова в маршальском мундире. Брежнева не было — он с утра читал вступительный доклад, который передавали все радио — и телевизионные станции страны, а потом уехал отдыхать. Старенький все-таки. Знаменитый задник с огромной головой Ленина на фоне красного знамени был уже завешен гладким белым экраном. Таня перевела взгляд на зрительские места. Зал был до отказа заполнен людьми в одинаковых темно-синих костюмах, лишь кое-где мелькали генеральские и адмиральские мундиры и разноцветные, хотя и строгих тонов, костюмы женщин. Это обилие темно-синего неожиданно напомнило Тане зал ПТУ «Коммунара», и даже показалось, что уважаемый докладчик вот-вот начнет нараспев читать про «большие сдвиги в темной психологии детей». Оно конечно, публика здесь совсем не та — чиновная, выдержанная, дисциплинированная. Слушают молча, с достоинством, в нужных местах выдавая надлежащий ап-лодисмент. Никому и в голову не придет ставить подножки или плеваться жеваной бумагой. Но все-таки...
Таня прикрыла глаза — и открыла их от яркого света прожекторов, направленных прямо в их ложу. Сидящие рядом поспешно вставали, раскланивались, улыбались, щурясь от яркого света. Таня последовала их примеру. Скользнув по ложе, луч прожектора взмыл к потолку и стал гаснуть вместе с общим светом в зале. Негустые аплодисменты мгновенно смолкли. В меркнущем свете Таня увидела, как сидевшие в президиуме руководители страны встают и уходят — некоторые в зал, но большинство за кулисы.
По громадному экрану под героическую музыку побежали титры. Таня сосредоточилась: в смонтированном виде она еще не видела этот фильм, и ей было интересно, что же получилось.
А получилось неплохо — если отключиться от хрестоматийного сюжета и дурацких диалогов. Актеры блистательной игрой вытягивали фильм. На фоне звезд и сама Таня смотрелась неплохо. Особенно удалась ей сцена с Ульяновым-Лениным (Таня про себя улыбнулась нелепому каламбуру). В ней было и напряжение, и убедительно переданная упертость, непримиримость обоих персонажей, готовых идти к светлым своим идеалам через всенародное горе.
Потом она стала уставать и почувствовала голод. Сосед — в темноте она не разглядела, кто именно, — зашуршал шоколадной оберткой. Чуть скрипнули половицы, и в осветившемся проеме она заметила чью-то спину. Это мысль! Выждав для приличия несколько минут, Таня поднялась и, одарив лучезарной улыбкой широкоплечего мальчика в смокинге, охранявшего ложу, выплыла в коридор. Покурила в роскошном дамском туалете, съела в боковом буфетике бутерброд с черной икрой за семнадцать копеек, захотела взять второй, но, поймав на себе бдительный взгляд очередного мальчика, засмущалась, вернулась в ложу и стала досматривать кино...
— Вот ведь петух проколотый! — в сердцах высказалась Таня, эффектно бросив трубку.
Шеров, сидевший в глубоком кресле, поднял на нее насмешливые глаза.
— Что за словечки, а? Юность бурную вспомнила?
— Да ну его, сволочь!
— Не захотел помочь родной сестре? — участливо спросил Щеров.
— Это бы ладно, — сказала Таня. — Я бы, может, тоже не стала ему помогать. Главное, что он не хочет отдать мне мое, хотя и знает, что это мое. И данное слово
назад берет. Я такого не прощаю никому.
— И теперь прикидываешь, как его получше прищучить?
— Да, прикидываю.
— Знаешь, — сказал Шеров, — я тут невольно все твои разговоры слушал, и наметился у меня один вариантик, как братца твоего примерно наказать. Только мы его оформим как интеллектуальную игру, вроде теста для тебя. Я дам тебе две наводки, а до остального ты додумаешься сама. Если не додумаешься, я подскажу, только тогда пять тысяч с дачки — мои. Согласна?
У Тани загорелись глаза. Такими штучками она с детства увлекалась.
— Согласна. Но если додумаюсь, то столько же сверх цены — мое.
— Ладно... Наводка первая. Ты звонила в четыре места. В связи с этим ты задашь мне один вопрос, на который я в состоянии дать совершенно точный ответ. Подумай, какой вопрос ты мне задашь. Даю три минуты на размышление. Пойду помогу Архимеду заварить еще кофе, а ты пока думай.
Он вышел, а Таня закурила и сосредоточилась. Так.
Она звонила в четыре места. Домой, Огневу, Квасову и... А, собственно, куда? Откуда с ней разговаривал Никита? Пожалуй, это и есть тот самый вопрос. Она встала, потянулась и вышла на кухню. Шеров действительно возился с кофе.
— Ты что тут? — спросил он.
— Вопрос готов, — сказала Таня. — Куда я звонила в четвертый раз? Правильно?
— Умница! — воскликнул Шеров. — Чтобы прищемить зверю хвост, сначала надо узнать, где этот зверь сидит... Теперь ты последи за кофе, а я позвоню одному знакомому и узнаю ответ. Номер ты записала?
— Да. Последний на листочке. Листочек на столе.
— Кстати, можем добавить интересу. Пока я буду узнавать, ты хорошенько вспомни содержание всех разговоров и напиши на бумажке свой вариант ответа. Я приду сюда, и мы поменяемся бумажками. Если совпадет — получишь лишний балл.
— Маловато будет, — усмехнулась Таня.
— Ну, два балла. Только чур, не подслушивать. Не возвращался он довольно долго. Таня успела выпить чашку кофе, выкурить сигарету, полистать синий томик Мандельштама. И, естественно, написать свой вариант. Появившись на кухне, Шеров сказал:
— Немного затянулось, извини. Пришлось вместо одного звонка сделать три. Давай свою бумажку.
Взамен он отдал ей свою записочку. Таня прочитала:
«Гостиница „Россия“, № 1352, Ларина Т. В.» — и посмотрела на Шерова.
Он развернул Танину записку. Там было одно слово: «Ларина».
Шеров развел руками.
— Нет слов... А теперь главное. Ты сделала четыре звонка и в каждом случае получила какую-то информацию. Ты восприняла ее как последовательную цепочку: узнав одно, ты узнала другое, вследствие этого узнала третье, и так далее. Теперь представь себе все это не как цепочку, а как кусочки головоломки, которую нужно собрать и получить целостную картину. Когда все, повторяю, все кусочки сложатся в единую картину, нужно будет проанализировать ее и произвести логически вытекающее из нее действие, которое уязвит твоего братца самым неприятным образом и очень тонко, но в то же время убедительно покажет ему всю серьезность наших намерений и при этом не подставит никого из нас под удар. Я ненадолго отлучусь. Ты пока подумай, я тоже подумаю, а потом сопоставим наши решения и выработаем единый план.
Ровно через час Шеров вернулся. Таня сидела на кухне и с аппетитом уплетала яичницу с баночной ветчиной.
— Придумала? — спросил Шеров. Таня кивнула.
— Кому звоним, что говорим?
Она придвинула ему лежащий на столе листок бумаги с коротким текстом: «Юрий Сергеевич! Приезжайте сегодня вечером на дачу Захаржевского. Вас ждет незабываемое зрелище. Кто говорит? Ваш искренний поклонник и доброжелатель».
— Так, — моргну в, сказал Щеров. — Вообще-то я имел в виду не совсем это. Кстати, откуда ты взяла, что там будет зрелище?