Полет ворона
Шрифт:
Он разлил ароматную светлую жидкость по хрустальным рюмочкам.
— Слеза комсомолки, — уточнила Таня, вспомнив современную классику.
Игнат Сергеевич принял ее литературную ассоциацию за топографическую и отозвался с удивлением:
— Не, зачем? Комсомольские у нас же и берут.
Выяснилось, что Комсомолкой называется один из четырех приисков, входящих в хозяйство Игната Сергеевича, а еще есть Хожалый, Шикша и Измаил, последний, правда, практически иссяк и в эксплуатации нерентабелен. Слова про Измаил хозяин почему-то произнес скороговоркой и поспешил сменить тему.
Смысл недомолвки директора стал Тане ясен через два дня, когда они с Архимедом (Сосновский остался на комбинате разбираться с организационными деталями) отправились осматривать прииски. Ехали врозь, на здоровенных оранжевых «магирусах», изготовленных в Западной Германии специально для сибирских условий. Шофер Тане попался молодой, вихрастый, разговорчивый. В беседе с ним Таня узнала много интересного. Оказывается, золото в этих краях разрабатывается давно и с размахом. Прииски оснащенные, золотишко стране давали по плану и даже с избытком.. Но лет десять назад башковитые местные начальники стакнулись с начальниками московскими и пошла двойная бухгалтерия. Добыча плавно, но устойчиво пошла вниз, а наверх полетели унылые реляции, что залежи катастрофически истощаются. Заинтересованные лица в Москве потихонечку внедряли в начальнические умы идею, что комбинат, мол, на одном только Хожалом и держится, а остальные участки только в убыток работают и пора признать их некондиционными... После соответствующего постановления на комбинат ускоренными темпами потекли живые денежки для расчета с артельщиками, быстренько слетевшимися на лакомую некондицию.;
Вместе с деньгами стали прирастать и возможности всяких комбинаций. Дальше — больше. Комбинатское начальство, и без того не бедное, окончательно жаба задушила. Уже и старатели из фавора вышли — дескать, много им, рвачам, отдавать приходится. И тогда самый богатый прииск, Измаил называется, вывели из-под артельщиков, вроде бы закрыли окончательно. Колючкой обнесли, охрану выставили, сплошь из уйгур, которые сначала стреляют из берданок своих, а потом только орут: «Стой, кто идет?» Якобы чтобы всякие-разные туда не шастали, в отвалах не копались, законсервированные матценности не разворовывали. Жила-то там глубоко под землей идет, и ман-тулит там в штольнях за харчи и винцо самый пропащий контингент — бичи, бродяги беспаспортные, алкаши, откинувшиеся бездомные зэки... Документами там особо не интересуются, да и зачем? Кто туда попал — тому уж обратно ходу нет, только в земельку-матушку. Кое-кто, правда, в бугры выбивается, в учетчики, в обслугу, а самые волчары — в охрану внутреннюю, своих же шмонать да на работы конвоировать. Спецов на Измаиле, почитай, и нету, механик на движке, и еще начальник, крепко пьющий мужчина из инженеров. Ну, а на крайние случаи имеется на комбинате специальная выездная бригада из людей нетрепливых... Тут шофер закашлялся смущенно, замолчал.
Последний час шли под фарами и в Шикшу прибыли, когда артельщики уже отужинали. В столовке, чистенькой, со свежими цветами и белыми салфетками на каждом столике, было пусто, только доедали два припозднившихся старателя и хлопотала у бачков повариха. Завидев гостей, она всплеснула пухлыми руками, тут же навалила им полный таз салата с помидорами и по глубокой тарелке плова.
Пришел председатель, больше, по мнению Тани, похожий на молодого доктора физико-математических наук, за ним потянулись рабочие — все как на подбор ладные мускулистые ребята. Чувствовалось, что они здорово умотались за день, но нашли в себе силы вернуться сюда, чтобы посмотреть на гостей. Главным образом, надо полагать, на Таню. То ли по причине позднего часа, то ли из-за присутствия рабочих о делах не говорили. Появилась гитара. Тане было здесь вольготно и как-то надежно, будто знала этих ребят с детства. Невольно вспомнился Павел. А ведь он из того же теста. И еще подумалось: сложилась бы жизнь по-другому... Стало грустно. Председатель заметил это и, истолковав по-своему, предложил отправиться на боковую. Беседа моментально смолкла, гитару зачехлили...
В отведенной ей крохотной комнатушке, смежной с председательским кабинетом, Таня спала крепко, без сновидений. Разбудил ее луч солнца, упавший на лицо сквозь окошко, и громкие, возбужденные голоса из соседнего помещения:
— Спасибо, что предупредил. Двоих в охрану на карьере поставлю, одного — в поселке. Ну, и сам, конечно.
— Людей дашь?
— Людей не дам, лишних нет. Оружия тоже не дам — на всю артель один карабин, один револьвер и дробовиков пара-тройка...
— Этого добра у самих навалом. Транспорт дай.
— Нет у меня транспорта. Оба «магируса» на рассвете с рудой ушли, «газон» самому нужен.
— Ну и жмоты вы, артельщики, одно слово, капиталисты. Это ж Ким, убийца, пойми ты! А ну как на прииск выйдет?
— Выйдет — встретим. Комсомольских я по рации "Редупрежу, а дальше ему не забраться. Смотри — вот здесь река, здесь топь. Верхами не пройдет, там пропасть. Комсомольские пару человек у моста выставят. А вы на своем конце дорогу перекройте. И обязательно у поймы и на зимовье брошенном...
— Да уж это-то Поручик сообразит, хоть и дурак.
— Он, что ли, погоней командует?
— Больше некому.
— Охо-хо...
И как раз на сокрушенном вздохе председателя из своей светелки вышла Таня, одетая и причесанная. Председатель кивнул ей, как старой знакомой, а его собеседник — сутулый, морщинистый, в потрепанном офицерском кителе без погон — ошалело вытаращил подслеповатые глазки.
— Что случилось? — спросила Таня.
— Да вот ЧП у соседей, — пояснил председатель. — Работничек у них в тайгу подался.
— Уйгура зарезал под утро и ушел, — добавил второй. — А людей не хватает катастрофически. Контингент ведь тоже без охраны не оставишь: все разграбят и разбегутся.
— Вы с Измаила, — догадалась Таня. В голове ее очередной раз прозвенел знакомый звоночек. Пульс участился, сузились зрачки. «От меня не уйдет», — подумала она — или кто-то другой, четкий, безошибочный и беспощадный, кому она добровольно делегировала управление собственной персоной.
Человек без погон подозрительно посмотрел на нее, а председатель поспешно сказал:
— Это московского хозяина человек. Она в курсе.
— А давайте-ка мы с Архимедом поможем, — вызвалась Таня. — А после наши вопросы решать будем. Это ведь не срочно.
— Все вопросы мы с утра уже решили, и Архимед на комбинат с «магирусами» отбыл. А вас будить пожалел. Я же все равно туда после обеда собирался, вместе бы и поехали. Только теперь уж, видно, не поеду, пока беглого не поймают.
— Это ж сколько я проспала?
— Порядочно. Скоро полдень.
— Дайте мне ствол какой-нибудь, — распорядилась Таня. — Я с ним поеду.
— Ствол не дам и ехать не советую, — ответил председатель.
— Я взрослый человек и решения принимаю сама, — отрезала Таня, а беспогонный тут же закивал, как китайский болванчик.
— Ты, Михал Семеныч, не беспокойся, как накроем голубчика, я твою барышню самолично доставлю, хошь сюда, хошь на комбинат.
— Я не его барышня, — тем же резким тоном проговорила Таня. — И мне нужно оружие.
— Будет вам оружие, милая, непременно будет. Поделимся с радостью.
— А, поступайте как знаете. Председатель пожал плечами и отвернулся.