Полеты богов и людей
Шрифт:
Близкую задачу в 1920 году пришлось решать французскому инженеру Х. Ф. Мело. Он изобрел керосиновый двигатель реактивного действия и производил с ним опыты. Схема двигателя Мело (рис. 11) включала в себя каскад из четырех эжектирующих атмосферный воздух насадок.
Впрыснутую во взрывную камеру (п. 2) удлиненной формы смесь керосина с воздухом он воспламенял электрической искрой. Продукты сгорания за счет взрывной силы вырывались через центральное отверстие с большой скоростью и проходили через каскад (п. 4) насадок, эжектируя воздух. Чтобы дополнительно повысить тягу, впридачу к насадкам перед ними были установлены два кольцевых профильных дефлектора (п. 3). Из взрывной камеры он вывел кольцевые
Вместо взрывной камеры он установил двухтактный двигатель внутреннего сгорания со свободно движущимся поршнем. В горизонтальном цилиндре поршень ходил взад и вперед. В крайнем левом положении карбюратор подавал топливную смесь зажиганием, которая активизировалась от электрической свечи. Поршень начинал двигаться вправо, сжимая новую порцию топливной смеси, которая самовоспламенялась от давления сжатия. Принудительного сжатия и искры зажигания больше не требовалось. Газы пульсирующим потоком шли в сборную выхлопную трубу, а затем к насадкам. При опытах двигатель создавал тягу 75 кг/16/. Мело предполагал устанавливать этот двигатель на самолетах. В этом случае дефлекторы независимо от струй газов из трубок захватывали бы и формировали поток встречного воздуха и отсылали дополнительную его порцию к эжектирующим насадкам. На рисунке 13 представлена так называемая стела Раймонди из музея антропологии в Лиме, найденная в Чавин де Хуантар. На прорисовке автором убраны детали, которые своими замысловатыми узорами отвлекают внимание от существа разбираемого вопроса — механики обеспечения поступления достаточного количества эжектируемого атмосферного воздуха в момент взлета древнего летательного аппарата. Обратим внимание на изображение химеры или, как ее называют ученые, фигуру «человека-ягуара». В каждой руке, по их мнению, он держит по «скипетру» или «посоху причудливой формы». Как это ни покажется странным, но «посохи» (рис. 13, п. 3) и кольцевые трубки с отверстиями на двигателе Мело (рис 12, п. 1) выполняют сходные функции. «Посохи» — это боковые трубопроводы для транспортировки паров ртути от котла к «розеточкам» — ряду древних дефлекторов. Истекая из боковых направляющих трубопроводов, паровые струи многократно увлекают за собой окружающий воздух к зевам дефлекторов. В свою очередь, дефлекторы по своим каналам доставляют захваченные потоки воздуха к каскаду «сопел Лаваля». Судя по обилию змеек-стрелок, которые символизируют направление движения газовых струй в каскаде «сопел Лаваля» и прилегающих к ним дефлекторов, эжекция воздуха к соплам Лаваля повторяется многократно. Проследим маршруты паров ртути и их смесей с воздухом, используя возможности, которые предоставляет нам прорисовка стелы Раймонди. Характерно, что диаметр сопла на выходе из древней эжекторной камеры приблизительно в 52 раза больше по площади суммарного диаметра X, трубопроводов, по которым пары ртути подводятся из котла в эжекторную камеру. В какой-то мере этот момент дает некоторое представление об эффективности эжекторной камеры Раймонди для увеличения массы газов, истекающих из эжекторной камеры в атмосферу и, соответственно, о мере увеличения потребной для взлета тяги. Чего, собственно, и добивались древние умельцы.
Из котла 1 пары ртути под давлением поступают по центральному отверстию эжекторной камеры — поток С, а по отводам 2 в боковые направляющие 3 — потоки X. Эти потоки X затем формируются в скоростные потоки К и Z. Эти потоки наподобие струй газов из отверстий трубок (см. рис. 11, п. 6) в двигателе Мело при работе взрывной камеры 2 увлекают за собой воздух в дефлекторы эжекторной камеры (рис. 13, п. 4).
Теорию реактивной паровой ртутной струи применительно к летательным аппаратам, естественно, никто не изучал и изучать не будет — ртуть вещество ядовитое. Масштабы увеличения тяги в результате использования на летательных аппаратах «эжекторной камеры», разработанной древними мудрецами, определить тоже не представляется возможным. На каменных стелах нет текстового материала, который бы трактовал постулаты древней термодинамики. Однако одна зацепка все же имеется. По Д. Саттону, из практики ракетостроения известно, что если давление в камере сгорания ракетного двигателя окажется ниже 2,25 кг/см 2, то появляется реальная опасность, что сверхзвуковое истечение газа в расширяющейся части сопла не возникнет/17/. В этом случае работа проектантов ракеты пойдет насмарку. Возникала ли подобная проблема перед древними разработчиками? Переадресуем им этот тест. На аэрофуге, как мы помним, в четырех котлах с регулируемым подогревом вырабатывали перегретые пары ртути, которые направляли «по трубам» как для организации «несущего вихря», так и для создания условий горизонтального полета. «Трубы» в числе четырех штук смотрели вниз под углом около 40° к вертикальной оси аппарата При посадке и при взлете они помогали зависать над землей и в какой-то мере смягчали посадку, чем и обеспечивали безопасность полета. По справочным данным, при температуре 387,78 °C давление паров ртути в котле составит 1,76 кг/см 2(0,176 мПа). Для достижения условий получения звуковой скорости в горловине сопла по теории и опыту работ современных ракетных двигателей требуется иметь давление на входе в сопло выше 2,25 кг/см 2(0,225 мПа). При температуре 409,44 °C давление паров в котлах достигнет 2,46 кг/см 2(0,246 мПа). Этот небольшой запас давления позволял, видимо, древним разработчикам аппарата при желании выжать из двигателя реактивного действия максимальную силу тяги, а пилоту иметь возможность поддерживать в какой-то мере баланс между расходом паров ртути в рабочем органе аппарата с количеством генерируемых паров в котлах. Если учесть, что аппараты, где не было ступы-тора для создания «несущего вихря», поднимали в воздух всего от 2 до 6 человек, то это означает, что на аппаратах такого рода подъемная сила была невелика и на них, видимо, летали на короткие расстояния.
Пока богиня сцеживает «молоко»
В мифах народов мира первые шаги в развитии хозяйства, появление культурных благ, основ науки и обобщения исторических процессов обычно связаны с вполне определенными персонажами, которых называют культурными героями. Ученые, занимающиеся философией мифа как предметом исследовательских работ, называют мифологию то «божественной поэзией», то «величайшим первообразом поэтического мира», то «драгоценным памятником народного духа». С другой стороны, мифу отводится объяснительная роль, а первобытное мышление определяется как дологическое, то есть качественно отличное от научного. На одном берегу — современный европеец, на другом — дикарь с пережитками примитивной культуры, первобытного мышления и коллективной бессознательной фантазии. Специалист по античной мифологии А. Ф. Лосев считал, что миф вообще не имеет познавательной цели/18/. Возможно, причина умаления роли мифа лежит в плоскости того, что самих прародителей богов и учителей человечества мифологическое наследие часто производило от вымышленных, не существующих сегодня в природе животных или зверей, которых или давно уже нет, или вообще в прошлом не было. Так у шумеров и вавилонян богиней — прародительницей людей считалась Тиамат. Шумеры представляли ее крылатым драконом. Другой, уже бог американских индейцев Кецалъкоатль, тоже был из рода какого-то вымышленного или вымершего дракона — некий «змей с зелеными перьями» (рис 14). Первочеловеком шумеро-аккадской мифологии был некто Оаннес, изображаемый в виде полурыбы-получеловека. Утром он выходил из моря к людям, учил их ремеслам, земледелию, строительству жилищ, обучал началам письменности. Целый день он находился среди людей. Днем ничего не ел. На ночь возвращался в море… И много позже служители культа этого бога ассирийские жрецы (рис 15) изображались на каменных рельефах в рыбоподобных одеждах. Нельзя исключить, что древние люди когда-то действительно были знакомы с подобием драконов, полурыб или их прототипами. Сквозь туман тысячелетий сегодня трудно рассмотреть причину, по которой появление культурных благ и основ науки в мифах часто связывается именно с драконами и именно им чаще всего отводится на Востоке большое и почетное место. В Европе драконов не жаловали. Практичные греки в культе своих героев и богов отождествляли их обычно с человекоподобными персонажами/19/. В Китае богоподобные культурные герои и драконы могли меняться своими местами или одновременно быть и людьми и драконами. Как свидетельствуют фрагменты из исчезнувшей древнекитайской книги «Записи о поколениях владык и царей», в долине реки Хуанхе появились мудрецы и гуманные существа «Сыны Неба». Их прилетело несколько. Для нашего случая наиболее интересен Хуан-ди. Он при желании мог совершать путешествия к Солнцу, в его распоряжении был «чудесный треножник». Когда этот загадочный аппарат начинал работать, из него доносился шум, он «… клокотал. Он мог покоиться, мог идти, мог становиться легким…», то есть передвигаться и летать как самолет.
По материалам Г. С. Гриневича, высота такого треножника достигала 3–4 метров, объем сосудов, которых было четыре — около 100 литров/20/. Хуан-ди означает «блестящий (испускающий свет) государь». Первоначально он почитался в качестве драконоподобного божества грома. Ему приписывается изобретение топора, ступки, лука и стрел, платья и туфель. Он научил людей отливать колокола, мастерить телеги и лодки, бурить колодцы и изготавливать некоторые музыкальные инструменты. По легендам, жил он 300 лет. Закончив все дела, Хуан-ди взошел на гору Цзиньшань. С неба к нему спустился дракон. Хуан-ди «ухватился за его ус, сел верхом и улетел в небеса»/21/.
Античный мир в своих мифах повествует о приключениях и подвигах ловких, смелых и одаренных сверхъестественной мощью героев, чаще мужского пола. В них также рассказывается о чудовищах, но чаще женского пола, обитавших в Греции и прилегающих к ней странах. С ними герои-мужчины непрестанно сражаются. На Строфадских островах, к примеру, жили ужасные, летающие по воздуху гарпии (рис. 16).
Само слово «гарпия» происходит от греческого «хватаю» или «похищаю». Их характеризуют имена; Алекто — «бурная», Подагра — «быстроногая», Аэлла — «вихрь», Окипете — «быстролетящая», Келайно — «мрачная» и Аэлоппа — «вихревидная». Вначале они изображались внешне привлекательными крылатыми божествами женского пола с распущенными и вьющимися по ветру волосами. Со временем их начинают описывать как чудовищных птиц с лицами женщин, а далее — чудовищными женщинами с птичьими лицами, с бронзовыми когтями и металлическими крыльями/22/. По мифу, Персей жил на острове, где были похожие на гарпий горгоны (рис 16). На крыльях с золотыми зловеще сверкающими перьями они быстро носились по воздуху. Все тело их покрывала блестящая железная чешуя. Ни один меч не мог разрубить эту чешую. На головах у них вместо волос двигались, шипя, ядовитые змеи. Горе человеку, которого они встречали. Горгоны разрывали его на части своими медными когтями и пили его кровь. Один взгляд на их лица превращал человека в камень. Неясно, правда, как можно пить кровь из камня. Крылатые симпатичные сирены (рис. 17), хотя и завлекали моряков к себе в гости сладкоголосым пением, но ничего хорошего морякам это не предвещало. Они внезапно прекращали петь и разрывали доверчивых мореплавателей на части/23/.