Полицейский звездопад (сборник)

Макеев Алексей Викторович

— Нет, Тарас Григорьич, мы не переезд пришли обсуждать, а то, что должно произойти еще до переезда, — объяснил Гуров. — То есть назначенную на послезавтра сделку. Ну и всякие моменты, которые могут ей сопутствовать.

— Ага, значит, вы, Лев Иваныч, все же созрели, чтобы обсудить этот вопрос, — усмехнулся Козенко. — Значит, будем решать, как меня могут убить.

— Ну, в общем, можно и так сказать, — согласился Лев. — Точнее, будем обсуждать, как вас защищать. Только я предлагаю еще немного подождать: сейчас Петя Строев должен подъехать, без него не стоит начинать — ему своя роль в этих событиях отведена.

Долго ждать бывшего лейтенанта им не пришлось: едва Гуров произнес эти слова, как раздался стук в дверь.

— Сразу видно:

мужик стучит! — заявил хозяин, отправляясь в прихожую.

Спустя несколько минут он вернулся вместе со Строевым. Лейтенант сел, и обсуждение началось.

— Раз уж вы размышляли над вопросом, как они представят вашу смерть, — начал Гуров, обращаясь к хозяину, — то изложите, что надумали по этому поводу. А мы послушаем.

— Хорошо, я изложу, — согласился Козенко. — Я внимательно слушал, что вы рассказывали про смерть других продавцов квартир, и заметил, что бандиты — совсем не дураки. Они для каждого человека находили смерть, которая ему вроде как подходила. Ну, тот, кто последним погиб, любил выпить, и получилось, что он шел пьяный, упал и захлебнулся. Другой был старик, уже не очень хорошо понимал, где находится, и вот, пожалуйста, — забрел на рельсы, уснул там, и его поездом задавило. И я стал думать: а как можно мою смерть представить? К выпивке я не склонен, и уж с первым попавшимся выпивать точно не буду. Выпадений памяти у меня тоже не бывает. Сердце здоровое, так что на приступ свалить нельзя. Зато я встречаюсь со множеством людей, а среди них разные встречаются, иногда совсем на голову слабые. Может такому человеку что-то почудиться? Ну что я ему неправильный совет дал? Вполне может.

— Но тогда бандитам надо иметь под рукой такого «слабого на голову», — заметил Крячко, внимательно слушавший объяснения хозяина, — и внушить ему, что это он убил.

— Ну, внушать необязательно, — покачал головой Лев. — Достаточно, чтобы такой человек бродил неподалеку от места убийства и попался в руки полицейского патруля. А еще другие версии есть, Тарас Григорьевич?

— Да, есть еще одна, — сказал Козенко. — Я несколько раз переходил дорогу нашим «новым русским», а еще ментам. Из олигархов я больше всех досадил одному строительному спекулянту. Вы, Лев Иваныч, вряд ли его знаете; Синичкин его фамилия. А я слыхал, он у наших начальников сейчас вроде в опале. Так вот, они могут мое убийство на этого Синичкина повесить.

— Очень интересная версия! — воскликнул Гуров. — И, возможно, самая правильная. Только в одном вы, Тарас Григорьич, ошиблись — Синичкина я знаю. Успел познакомиться. Хорошо, а как насчет правоохранителей? Какой резон Мартыновичу подставлять кого-то из своих подчиненных?

— Подчиненные разные бывают, — ответил Козенко. — Некоторые строптивость проявляют, начинают разными темными делами начальников интересоваться. Вот от таких лучше избавиться. Да что далеко ходить? Вот, взять хотя бы лейтенанта Строева. Был у нас с ним конфликт? Был. Затаил он на меня обиду? Вполне мог затаить. Да еще теперь и с вами связался. Если начальство об этом узнает…

— Начальство уже узнало, — мрачно сообщил Строев. — Меня еще сегодня утром заставили написать заявление об уходе из органов.

— Вон оно что… — протянул Козенко. — Плохи твои дела, парень… Но это, кстати, не отменяет того, что я сказал. Наоборот! Теперь они еще охотнее могут на тебя «мокрое дело» повесить. И упрятать в лагерь на порядочный срок.

— Что ж, Тарас Григорьич, с вашим раскладом я, пожалуй, соглашусь, — сказал Гуров. — Теперь давайте прикинем, как и где это все может происходить практически и как нам строить свои действия, чтобы помешать бандитам и захватить их с поличным. Если они захотят представить, что с вами решил расправиться строительный магнат Синичкин, то можно предположить следующий сценарий. Вы выходите из регистрационной палаты с деньгами в кармане и направляетесь сюда, чтобы подготовиться к переезду. Выпивать вы не будете, и предлагать это вам бесполезно, значит, никакой

«доброжелатель» не пристанет. Район возле регпалаты оживленный, там нападение организовать трудно. А вот тут, неподалеку от места, где мы сейчас сидим, людей совсем не бывает. Вот здесь можно поставить машину с киллерами, и, когда вы будете проходить мимо, они стукнут вас по голове и засунут в нее, а потом отвезут куда-нибудь — допустим, к реке, — и выбросят труп в воду. Логично?

— Но если они выберут этот сценарий, им надо предъявлять обвинение Синичкину и его людям, — заметил Строев. — А «Джека Воробья» голыми руками не возьмешь — у него куча адвокатов, депутаты знакомые есть.

— Необязательно, — возразил Гуров. — У них ведь какая схема? Уголовное дело, как правило, не возбуждается, обвинение никому не предъявляется. Если тело нашего знакомого не найдут — тогда вообще никакая версия не потребуется. А если найдут — можно сказать, что имела место бандитская разборка. Мол, покойный якшался с бандитами, где-то перешел им дорогу, вот за это и поплатился. Можно в какой-нибудь прикормленной газете опубликовать статью, в которой будут намеки на роль Синичкина в этом деле. И все.

— Мне все-таки кажется, что они остановятся на варианте «слабого на голову», — вмешалась в разговор Оксана. — Так проще и правдоподобнее. В прошлом году уже был случай — помните, Тарас Григорьевич? Дело Шиловича. — И, повернувшись к Гурову и Крячко, объяснила: — Был у нас такой вечный диссидент, Шилович его фамилия. Постоянно находился с кем-нибудь в конфликте: то с милицией, то ЖЭКом, то с соседями. Его несколько раз задерживали за нарушение общественного порядка, даже дело на него завели. Тарас Григорьевич его еще защищал. А потом он в драке убил соседа. Мы еще верить в это не хотели, думали — подставили человека. Но на суде он признался, что давно этого соседа ненавидел и хотел убить. Так что эта история у всех в памяти еще свежа. И если бандиты найдут еще одного такого не совсем нормального, то смерть Тараса Григорьевича легко можно будет на него свалить.

— И я даже догадываюсь, кого они выберут, — сказал Козенко. — Среди тех людей, кто ко мне часто ходит, есть такой Сашка Ткачев. Тоже вроде Шиловича — вечный жалобщик. С головой у него явно не в порядке. Но убить он никого не может. Тихий такой, мухи не обидит…

— А он и не будет никого убивать, — объяснил Крячко. — Ему надо только путаться в показаниях, хотя бы раз сказать, что вы его чем-то обидели, и он эту обиду затаил — и дело готово. Его, может быть, даже судить не будут — направят на психиатрическую экспертизу, признают невменяемым — и на принудительное лечение.

— А этот Сашка, по идее, должен вас поджидать опять-таки возле вашего дома, — сказал Гуров. — Ведь вы с ним здесь в основном встречались, верно?

— Верно, — кивнул Козенко.

— Итак, мы можем заключить, что при любых версиях, которые мы перебрали, нападение, скорее всего, будет организовано неподалеку отсюда. Какие тут есть безлюдные места, Тарас Григорьевич? Вы ведь окрестности хорошо должны знать…

— Конечно, знаю, — ответил Козенко. — Таких мест здесь два: стройка на соседней улице и гаражи на нашей.

— Значит, в одном из них бандиты и организуют засаду. И здесь мы должны их ждать. Однако нельзя исключить и иной вариант — что нападение будет организовано раньше. Стало быть, наблюдать за Тарасом Григорьевичем надо от самой регистрационной палаты. И при этом еще не терять из виду и Оксану.

— А меня-то опекать зачем? — удивилась девушка. — Со мной вроде все чисто…

— Нет, не все чисто, — покачал головой Лев. — Есть несколько причин, по которым бандиты могут тобой заинтересоваться. А заинтересоваться для них — значит убить. Главная — это твой дом. Кажется, он их заинтересовал как возможная база. Кроме того, они наверняка знают, что ты знакома с Новиковым — ты и на телефоне у него имеешься, и в больницу к нему ездила, даже дежурила там. А еще они могли заподозрить, что ты знакома с Тарасом Григорьевичем.