Политическая антропология
Шрифт:
Экономическая теория истории, представляющая научное основание современного социализма, считает прошлую социальную историю необходимой и признает, что без образования классов и эксплуатирования посредством добавочной ценности немыслимо было бы более высокое развитие культуры, а развитие более тонкой цивилизации было бы возможно только для господствующих групп. Эта теория безусловно признает, что рабство, крепостничество и наемная работа были необходимы, существовали по праву и были полезны, и что культурное развитие неизбежно было связано с «эксплуатацией людей людьми».
Тем удивительнее кажется противоречие, когда приверженцы этой самой теории начинают со страстностью нравственного негодования клеймить эту эксплуатацию людей людьми. В таких случаях они видят в присвоении
В неменьшее противоречие впадают они и тогда, когда образование классов выводят только из экономических причин, а изменение социального расчленения — только из изменения экономической техники. Отсюда происходит ложный взгляд, будто до рабства не было эксплуатации добавочной стоимости и социального неравенства. Они осмеивают поэтому выведение образования классов из общей человеческой природы. Для них природа людей есть неопределенная сила, которая посредством экономических отношений механически формируется и определяется. Они видят в эксплуатировании добавочной стоимости не биологическую, но «преходящую историческую категорию», и черпают из этого упование, что эта категория может совершенно прекратиться, когда экономическое производство достигнет такой высоты, которая всем индивидуумам — одного ли государства, или всего рода человеческого — это не выяснено — в избытке предоставить материальные жизненные средства.
Такое противоречие в социалистической теории становится еще более запутанным после того, как Маркс, побуждаемый, без сомнения, дарвинизмом, случайно выставил образование классов и эксплуатирование добавочной стоимости не как историческое, но как естественно-биологическое явление. «Классы и цехи, — пишет он, например, — происходят из того же естественного закона, который регулирует разделение растений и животных на виды и подвиды, и только на известной ступени развития наследственность каст или исключительность цехов декретируется как общественный закон». [386] Более того, Маркс учит, что присвоение добавочной стоимости имеет свое естественное основание в том, «что, лишь только люди с трудом выходят из своего первого, животного состояния, их работа сама уже в известной степени объединяется, и наступают отношения, в которых добавочный труд одного становится условием существования другого». [387]
386
Karl Marx. Das Kapital. S. 339.
387
Das Kapital. S. 352.
Добавочная стоимость имеет таким образом, согласно Марксу, «естественный базис», — яснее сказать, биологический и антропологический базис, который и теперь еще продолжает существовать в экономическом эксплуатировании классов и рас. Добавочная стоимость изменяет в истории только свое содержание в зависимости от технической ступени, достигнутой в воинственном или экономическом добывании средств пропитания. Дарвин признал естественный базис добавочной ценности, именно борьбу за существование, как закон развития всего органического иира, а Маркс — как побудительную силу всей «донынешней» социальной и политической истории.
Маркс придерживается странного представления, что образование классов и присвоение добавочной стоимости были необходимостью только для настоящего времени, но не для будущего. Он достаточно утопист для того, чтобы в теперешнем развитии, от первых, первобытных состояний до высоты капитализма, видеть «простую предварительную историю человеческого общества». С социалистическим обществом начинается впервые настоящее собственно-человеческое общество, в котором идеал гражданского просвещения может быть осуществлен.
Вполне неоснователен упрек, будто социалисты проповедуют естественное равенство индивидуумов. Даже Руссо и Р. Оуэну это никогда не приходило в голову. Скорее это были либеральные теоретики, такие, как Локк, А. Смит и Д. С. Милль, которые говорили о врожденном, естественном равенстве всех индивидуумов и все различия сводили только к обстановке, питанию и воспитанию. Маркс признавал неравные индивидуальные дарования и неравную продуктивность как естественные привилегии, [388] а Энгельс объявил абсурдным всякое равенство, которое выходит за пределы отмены классов. С. Фурье хотя и отвергал классовые и сословные различия, но в ассоциациях своего будущего общества допускал только те различия, которые соответствуют естественным предрасположениям и способностям. В заключение укажем еще на одно положение из одной речи Либкнехта: «Конечно, равенства всех людей в том, что касается предрасположений и способностей, мы никогда не достигнем, — сказал он: — такое равенство было бы даже гибелью для прогресса. Различие индивидуумов есть необходимый рычаг культуры. Итак, мы вступаемся в социализме за право индивидуума, которое в настоящее время только тогда может оказаться действительным, когда оно принадлежит господствующему классу».
388
Die Neue Zeit. 1890–1891, № 186 S. 567.
Равенство, которого требует социалистическая теория, заключается в равенстве социальных условий развития, — требование, поставленное самим Дарвином и другими дарвинистскими социологами, как, например, Кидд. Самодеятельность и ответственность для социалистического убеждения составляют логически вытекающее требование, о котором, как говорит Лассаль, уже не спорят более, но сюда должна присоединиться еще солидарность интересов, общность и взаимность в развитии, и таким образом в его теории социализм является как бы душеприказчиком либерализма.
Всестороннее развитие индивидуумов, которое Маркс ставит целью общественного развития, и неистощимость, и разнообразие талантов, о чем мечтает Бебель, связаны с двумя гипотезами, о которых социалисты по настоящее время еще не достаточно серьезно размышляли и в обсуждении которых они выказывают себя совершеннейшими утопистами.
Прежде всего требуется гигантское развитие всех продуктивных сил, которое исключает всякое разделение труда и всякий недостаток в материальных средствах существования; далее — необычайное развитие морального и рассудочного образа мыслей отдельных индивидуумов. Но это такие условия, на историческую возможность которых могут надеяться и о которых могут мечтать только утописты.
Мы не имеем никаких оснований для того, чтобы предполагать, что национальное богатство может в определенный срок времени достигнуть таких колоссальных размеров, чтобы доставить всем равные условия развития, не говоря уже о равных возможностях наслаждения. Тот, кто понимает кое-что в исторической и социальной антропологии и кто знает ограниченные и уже израсходованные антропологические силы какой-либо нации, тот, в интересах целесообразного пользования национальным состоянием для расового отбора, должен будет требовать дифференцирования условий развития не только по роду профессий и талантов, но и сообразно расам, полу и классам.
Гумбольдт требует «разнообразия положений» для индивидуального развития. В действительности вариация условий существования есть причина всех наследственных вариаций и, — если сюда примешивается отбор — то и всех наследственных усовершенствований. Для человека на этом обосновывается требование разнообразия социальных положений, которое наиболее целесообразным образом содействует развитию различных органических дарований. Ибо равенство условий развития только там находит свое естественное оправдание, где антропологическая структура и экономический способ производства однородны. На основании этого, — как говорит Ницше, — было бы справедливо давать равному равное, а неравному — неравное.