Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1
Шрифт:
В истории болезни Ленина за последний год его жизни, с февраля 1923 года по январь 1924, ничто не подтверждает сенсационного подозрения, будто Ленина отравил Сталин» [1024] .
Закончив этот раздел, я четко осознал, что вопрос о причастности Сталина к насильственной смерти Ленина, не только не исчезнет из соответствующих исторических исследований и со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров. В зависимости от потребностей политической конъюнктуры (а она непредсказуема и весьма подвижна) эта проблема не раз еще будет товаром, который охотно станут предлагать вниманию читателей самой разной ориентации. Но такова уж как будто предписанная самой судьбой участь исторических сюжетов подобного рода. Они никогда не умирают, хотя давно уже мертвы сами участники событий. В этом состоит и привлекательная, и в чем-то трагикомическая сила реальной канвы самой истории.
1024
Луис
3. Завещание Ленина в политической судьбе Сталина
Роль завещания Ленина в политической судьбе Сталина, особенно в 20-годы, можно уподобить дамоклову мечу, висевшему над ним и постоянно угрожавшему обрушиться на его голову. Именно политическое завещание в силу развития исторических событий того времени превратилось в главное орудие противников генсека, ставивших под вопрос не только общую стратегическую линию развития страны, выдвинутую Сталиным, но и вообще его моральное право занимать высший пост в партии. Опираясь на критические высказывания Ленина в адрес Генерального секретаря и рекомендации относительно целесообразности его смещения с этого поста, оппоненты Сталина сделали само завещание Ленина неким новым священным Заветом, якобы оставленным основателем большевизма в качестве неуклонного руководства к действию на будущее.
Само понятие — политическое завещание Ленина — можно истолковывать в двух смыслах: под ним можно понимать письмо и дополнения к нему, написанные в преддверии XII партийного съезда и фактически адресованные именно этому съезду. В этом узком смысле завещание можно интерпретировать как сумму практических советов и рекомендаций политического и организационного характера, данных вождем партии в связи с неотвратимостью его окончательного ухода с политической сцены. В более широком смысле под политическим завещанием Ленина понимается не только его письмо к съезду, но и вообще вся совокупность работ, написанных им во время болезни. В них он в несколько путанной манере (здесь сказалась болезнь и то, что он диктовал свои мысли секретарям, а не писал сам: к такому виду творчества Ленин не привык, и это, несомненно, отражалось отрицательно как на глубине высказанных мыслей, так и на форме их выражения). Мне думается, что нет причин придавать какое-то сугубо принципиальное значение этому двойному истолкованию ленинского политического завещания. В конце концов проблема кроется не в том, что включать в само это понятие, а в самом существе и настрое последних документов, исходящих от Ленина.
Даже по прошествии многих десятилетий трудно переоценить политическую и историческую значимость указанных документов. Мало сказать, что они находились в эпицентре политических схваток в 20-30-е годы прошлого столетия. Вокруг них до сих пор не прекращается идейная и даже в определенном смысле политическая борьба. То, что ленинское завещание, его содержание, истолкование, история появления и распространения, наконец, оценка его концептуальных установок, находятся в поле внимания современных исследований, — все это красноречиво говорит о важности и исторической значимости совокупности этих документов.
Ленинское завещание заслуживает не только политического анализа, но и интерпретации с моральной и нравственной точек зрения. Будучи поражен тяжелой болезнью и чувствуя себя обреченным, основатель и вождь большевизма, видимо, считал своим первейшим долгом дать ряд советов своей партии и высказать серьезные предостережения в отношении ее самых видных руководящих деятелей. Нет уверенности в том, что Ленин был убежден, что все его советы и предостережения будут восприняты должным образом и претворены в практику жизни. Даже тогда, когда он был здоров и твердо держал в своих руках все основные рычаги управления, ему далеко не всегда удавалось преодолевать сопротивление партийных оппонентов и настоять на принятии своей точки зрения. Тем более такой уверенности у него не могло быть в том состоянии, в котором он оказался вследствие тяжелой болезни.
Отсюда и та лихорадочность, поспешность, порой противоречивость, а также категоричность, которыми отмечены последние ленинские письма, записки и устные высказывания в кругу своих близких и секретарей. Ленина, по всей вероятности, постоянно угнетала мысль, что к его советам и рекомендациям не прислушаются или путем сугубо формального одобрения попытаются похоронить все то, на чем он с таким пылом настаивал. Разумеется, Ленин не называл и не мог называть, по вполне понятным причинам, свои последние письма завещанием. Сам характер партии, ее идеологические и организационные принципы были абсолютно несовместимы с тем, чтобы любой деятель партии, включая и ее вождя, мог оставлять для партии какое-то завещание, имеющее определенную законную силу. А тем более подлежащее неукоснительному исполнению. Ленин это прекрасно понимал и даже в мыслях не мог допустить нечто подобное.
Однако в период болезни он ознакомился с вышедшим в то время небольшим сборником произведений Ф. Энгельса под довольно необычным названием «Политическое завещание» и «просил особо сохранить книгу Энгельса «Политическое завещание» (Из дневника дежурных секретарей)» [1025] . Возможно, существует какая-то, чуть ли не мистическая, связь между этим фактом и тем, что Ленин продиктовал свои последние работы в стиле своеобразного политического завещания. По форме, конечно, они не носили характер завещания, но по своему существу являлись именно таковыми.
1025
В.И. Ленин. ПСС. Т. 45. С. 463.
Мне приходится оставить за скобками отдельные вопросы, связанные с завещанием, поскольку не само оно является основным предметом моего рассмотрения, но прежде всего те его аспекты, которые непосредственно затрагивают Сталина. К тому же, детальная разработка сюжета о завещании выступает в качестве самостоятельной исторической проблемы, до сих пор находящейся в центре внимания историков и политиков. В частности, я не стану обсуждать такой ее аспект: является ли само завещание подлинным историческим документом или же представляет собой фальсификацию, сфабрикованную политическими оппонентами Сталина. Подобная точка зрения существует. Например, В.А. Сахаров в весьма содержательной и интересной монографии, отталкиваясь от ряда внутренних противоречий и несостыковок в исторических источниках и материалах, касающихся завещания, пытается доказать, что завещание — это подлог врагов Ленина, Сталина и Советской власти [1026] . Хотя порой его аргументация и выглядит внешне убедительной, однако главная мысль ее автора: завещание — плод искусной и искусственной фальсификации — мне представляется не соответствующей историческим фактам. Не вдаваясь в детали и нюансы, замечу, что имеющиеся в распоряжении науки документы и свидетельства огромного числа лиц не дают ни малейших оснований ставить под вопрос неопровержимый факт существования политического завещания Ленина. Если бы оно было делом рук фальсификаторов, то, скажем, во времена Сталина не составило бы труда доказать это. К тому же, в решениях ряда съездов партии официально подтверждено наличие ленинских документов, в своей совокупности составивших политическое завещание. Правомерно, конечно спорить по поводу того или иного момента, связанного с диктовкой завещания, достоверностью отдельных деталей, ролью видных политических фигур и секретарей Ленина во всем этом деле и т. п. Ведь нельзя обходить молчанием многие туманные, противоречивые или неисследованные вопросы, непосредственно связанные с этим важнейшим документом советской истории. Историки продолжают разработку данной проблемы, и можно пожелать им только успеха в их трудах. Однако главного все же нельзя отрицать: письмо к съезду — это не плод чьей-то злонамеренной выдумки, имевшей четкую политическую направленность, а реальный исторический факт. Я исхожу как раз из этого фундаментального положения, уделяя столь много места данному сюжету.
1026
См. В.А. Сахаров. «Политическое завещание» Ленина. Реальность истории и мифы политики. М. 2003.
Прежде чем непосредственно перейти к самому завещанию и анализу характеристики в ней Сталина как Генерального секретаря, необходимо остановиться на политических событиях, подтолкнувших Ленина к написанию того, что стало чуть ли не с момента написания им этих писем называться политическим завещанием.
В преддверии окончательного отхода Ленина от политического руководства в высших партийных кругах четко обозначились довольно серьезные разногласия и противоречия по ряду принципиальных вопросов. Среди них в первую очередь были проблемы монополии внешней торговли и — это самое главное — по вопросам национального характера, вызванных процессом создания единого многонационального государства, который именно в этот период вступил в решающую фазу своей разработки и подготовки. На разногласиях в сфере национальной политики и их роли в возникновении и развитии конфликта между Лениным и Сталиным я остановлюсь в следующем разделе, поскольку, будучи чрезвычайно важным для предмета нашей книги, он заслуживает специального внимания.
Здесь же я попытаюсь рассмотреть разногласия по вопросу о монополии внешней торговли, осветить внутреннюю расстановку сил в партийном руководстве, а также детально проанализировать «Письмо к съезду», под которым обычно понимается политическое завещание Ленина (в узком смысле, о котором шла речь выше).
Вопрос о монополии внешней торговли. Острую полемику в руководящих партийных и хозяйственных кругах вызвал вопрос о монополии внешней торговли. В значительной мере этот вопрос был органически связан с вопросом о формировании союзного государства и, соответственно, с разграничением полномочий центральных и местных органов власти — этой чрезвычайно важной в условиях НЭПа проблемы [1027] . Несмотря на то, что осенью 1921 года Политбюро ЦК РКП(б) по настоянию Ленина решительно отклонило предложения, направленные на денационализацию внешней торговли, некоторые партийные и советские работники продолжали выступать с требованием пересмотра и отмены режима монополии. На ее отмене настаивали Сокольников, Бухарин, Каменев, Пятаков. Часть членов Центрального Комитета выступала за ослабление режима монополии внешней торговли.
1027
Значимость данной проблемы для Советского государства и сложность путей ее решения косвенным образом подтверждается даже простым историческим сопоставлением: в нынешней Российской Федерации эта же проблема вот уже на протяжении многих лет выступает в качестве одной из центральных проблем государственной жизни. Предпринимаются большие усилия для ее оптимального решения. Однако сказать, что она в современной России уже нашла свое адекватное условиям времени и обстановке разрешение, не отважится даже самый ярый сторонник нынешнего режима.