Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1
Шрифт:
Возможно, теперь по прошествии многих десятков лет, такая аргументация в отношении еврейской нации и представляется несколько упрощенной, не учитывающей реально существующие факторы, которые в конечном счете порой перевешивают различия, отличающие лиц еврейской национальности, живущих в разных странах. Некая, чуть ли не магическая сила (реально же — чрезвычайно развитое национальное чувство, приверженность к иудейской вере и почти генетически ощущаемое сознание принадлежности к единой нации) способствовала тому, что евреи как нация сохраняли себя, будучи даже в территориальном и языковом отношении разобщенными. Однако все это не ставит под знак вопроса набор коренных признаков нации, сформулированных в работе «Марксизм и национальный вопрос».
Я не ставлю своей целью дать обстоятельный разбор всех важнейших положений, изложенных в статье Сталина. Но на некоторых аспектах все же необходимо специально остановиться, учитывая не только их значение для того времени, когда эта работа писалась, но и для последующей деятельности Сталина, для выработки им принципиальных политических установок по основным вопросам политики в сфере национальных отношений. Кроме того, некоторые из теоретических посылок, на которых базировались основополагающие
Как известно, классовый подход был своего рода альфой и омегой всей политической философии большевиков. С полной силой он проявился и в подходе Сталина ко всей совокупности проблем национальных отношений. Было бы грубейшей ошибкой недооценивать значимость классового фактора в системе политических отношений, в том числе и в формировании позиции по кардинальным национальным проблемам. Но мне кажется, что нельзя также и безмерно преувеличивать его значение в ущерб другим факторам, под воздействием которых складывается жизнь наций, их своеобразная национальная психология. Ленин, Сталин, вообще большевики, борясь за осуществление своих программных целей, нередко классовым принципом заслоняли многие другие важные факторы, формировавшие реальную социально-экономическую и политическую ситуацию. Проявлялось это выпукло и в подходе к национальному вопросу. Так, Сталин, подчеркивая неразрывность всех признаков нации, необходимость рассматривать их в диалектической связи и единстве, тем не менее бесспорный приоритет отдает по существу социально-классовому фактору. «…Осью политической жизни России, — писал он, — является не национальный вопрос, а аграрный. Поэтому судьбы русского вопроса, а, значит, и «освобождения» наций, связываются в России с решением аграрного вопроса, т. е. с уничтожением крепостнических остатков, т. е. с демократизацией страны. Этим и объясняется, что в России национальный вопрос выступает не как самостоятельный и решающий, а как часть общего и более важного вопроса раскрепощения страны». «Не национальный, а аграрный вопрос решает судьбы прогресса в России. Национальный вопрос — подчиненный» [450] .
450
И.В. Сталин. Соч. Т. 2. С. 318–319.
Применительно к России, да и то с существенными оговорками, такая постановка вопроса, возможно, и была правомерной. Однако мне думается, что здесь проглядывает явное упрощение, чрезмерная прямолинейность, если не сказать однолинейность. Из такой позиции логически вытекала недооценка важности других факторов, определявших всю национальную проблематику в тогдашней России. История XIX и XX веков, а также современная действительность дают нам множество примеров, когда чисто классовые, экономические мотивы порой уступают по своему значению другим факторам, таким, например, как чувство национальной общности и т.д. Примеров можно привести множество, но в этом нет необходимости в силу самоочевидности данного утверждения.
Вообще в подходе большевиков к национальному вопросу, особенно в предреволюционную эпоху и первые периоды после революции, явственно ощущается недооценка национального фактора, фактора национального самосознания как такового. Проистекало это из приверженности к известным постулатам марксизма в отношении наций и перспектив их развития. Отсюда как следствие и серьезная недооценка патриотизма как такового, и государственного патриотизма в частности. В целом такой подход хотя и не явно, но все-таки проглядывает во всей работе Сталина. Лишь впоследствии, когда он стал у государственного руля, ему пришлось, если не открыто, то молчаливо, провести серьезную переоценку ценностей. В конечном счете такой перекос он сумел преодолеть. Но об этом речь будет идти в дальнейшем.
Сейчас же мне хотелось отметить, что в пылу борьбы против царизма большевики, и Сталин в их числе, весьма однобоко трактовали некоторые проблемы национальных отношений в дореволюционной России. Ведь именно с их «легкой руки» широкое хождение получила не то что теория, а настоящее историческое клеймо, приклеенное к России. Я имею в виду безоговорочно принимавшийся за истину в последней инстанции тезис, что царская Россия была тюрьмой для народов, населяющих ее. Это клеймо, нацеленное своим острием против царизма, било не только, а возможно, и не столько по царизму, сколько по самой России. О том, насколько это выдуманное клеймо тяготело над общественным мнением, если считать, что таковое существовало в сталинские времена, можно судить хотя бы по такому факту. В самый разгар сталинских репрессий в статье о национальном вопросе, помещенной в Малой советской энциклопедии, рисовалась поистине ужасающая картина положения народов в дореволюционной России (с точки зрения их национального положения). Вот что там говорилось: «Царская Россия была «тюрьмой народов». Господствующие помещичье-буржуазные классы, жестоко угнетая трудящиеся массы русского народа, с еще большей силой обрушивались на трудящихся нерусских национальностей, которые составляли более половины (56,7%) всего населения царской России. Царский самодержавный строй базировался на порабощении десятков бесправных народов, на угнетении, удушении и ограблении обширных и богатых сырьем национальных окраин. Приведение к «покорности» сопротивлявшихся масс сопровождалось кровавым массовым истреблением коренного населения захваченных областей, насильственным выселением его из России, (куда выселялись из России? На луну что ли? — Н.К.) как это имело место на Кавказе. Многие национальности, в особенности на востоке и на севере, теряли свою экономическую базу — землю. Лучшие земли на территории покоренного народа отнимались у коренного населения и раздавались рус. генералам, офицерам, помещикам, фабрикантам, попам, кулакам. Больше чем для половины населения царской России язык, школа, театр, литература и печать на родном языке были запрещены. В итоге этой варварской колонизаторской политики десятки миллионов людей угнетенных национальностей (киргизы, башкиры, якуты, марийцы и др.) были доведены до крайней степени нужды; они буквально физически вымирали. Тяжелое положение трудящихся масс нац. районов усугублялось и тем, что наряду с рус. помещиками и капиталистами их эксплуатировали и угнетали местные кулаки, купцы, князья, муллы, ксендзы, раввины. Царизм культивировал атмосферу вражды между народами России, организовывал еврейские погромы, провоцировал резню между татарами и армянами, между армянами и грузинами и т. д. Царизм лишил 6 миллионов евреев элементарных человеческих прав, всячески стараясь привить массам антисемитизм, это наиболее варварское проявление бурж. национализма» [451] .
451
Малая Советская энциклопедия. М. 1938. Т. 7. С. 359–360.
Картина нарисована, что называется, почти апокалиптическая. Здесь во всем явные преувеличения, передержки, тенденциозная однобокость, голословность. И все во имя того, чтобы обличить как можно сильнее царизм. Нисколько не обеляя царизм и не рисуя какую-то идиллию о жизни нерусских народов в составе царской России, не ставя под сомнение ряда откровенно дискриминационных мер, практиковавшихся в отношении некоторых народов страны, тем не менее нельзя согласиться с мрачным полотном, нарисованным авторами статьи в МСЭ. Уклон здесь явно обвинительный, а точнее, очернительный. Совершенно вне поля зрения авторов остались положительные моменты в истории развития межнациональных отношений в России. А таковые безусловно имели место даже на фоне царской политики в национальном вопросе. Ведь нельзя, не вступая в конфронтацию с фундаментальными реалиями истории, отрицать тот факт, что именно в то время шел исторически прогрессивный процесс становления единого многонационального государства, в котором русский народ играл роль центра притяжения. И этот процесс протекал не в силу злой воли царских властей, а в результате действия объективных исторических причин. Приобщение многих народов России к русской культуре, их взаимное обогащение и влияние также являлись неопровержимыми фактами действительности. Многое можно было бы сказать в связи с этим, но все это выходит за непосредственные рамки нашего повествования. Я лишь мимоходом затронул данную тему, поскольку она непосредственно касается политической биографии Сталина и имеет непосредственное отношение к формированию и дальнейшей эволюции его как государственного деятеля. Думается, что своего рода исторический нигилизм, которым страдали на протяжении довольно длительного времени большевики и их лидеры, сыграл не самую благотворную роль в судьбах нашей страны.
Перекидывая мост из прошлого к событиям совсем недавнего времени, нельзя отделаться от искушения провести некую историческую параллель. После развала Советского Союза ставшие у власти в бывших союзных республиках так называемые национальные элиты (а по существу — народившаяся национальная буржуазия, формировавшаяся в значительной части из бывших крупных партийных функционеров и заправил теневой экономики) также развернули в своих странах открытую и скрытую пропаганду, цель которой состояла в том, чтобы изобразить Советский Союз также чуть ли не в виде некоей «тюрьмы народов». Истины ради, надо сказать, что такая терминология не использовалась. Однако смысл такой кампании состоял именно в этом. Говорить открыто они не могли, ибо даже заведомым вралям приходится считаться с общеизвестными фактами. Но путем всякого рода рассуждений и намеков постоянно протаскивалась мысль о неких национальных притеснениях, ущемлении национальных прав и интересов, якобы широко практиковавшихся в советских условиях. До «тюрьмы народов», конечно, пока еще не договаривались, но с радостью вопили и вопят о «закономерном крахе империи», о том, что, наконец, обрели свободу и независимость от ненавистной Москвы. Хотелось бы воспользоваться известными словами, что история повторяется сначала как комедия, а потом как фарс. Но эти слова никак неуместны. Ибо изначально не было комедии, а была трагедия, и ее сменил не фарс, а самая что ни есть настоящая трагедия исторического размаха [452] .
452
В этой связи уместно вспомнить слова Сталина о том, что «рынок — первая школа, где буржуазия учится национализму» (И.В. Сталин. Соч. Т. 2. С. 305.) Приобщение национальных элит стран Содружества к так называемому свободному рынку (а точнее, к беспардонному разграблению и присвоению общенациональных богатств под фиговым листком первоначального накопления капитала») стало не только первой, но и второй и последующими школами, где национальная буржуазия этих стран не просто училась национализму (ей вовсе не надо было этому учиться, она вся уже была пропитана им), а самым активным и изощренным образом культивировала национализм, одурманивала националистическими идеями широкие массы населения. Этот феномен превратился в неотъемлемую и едва ли не главную особенность всей политической стратегии постсоветской народившейся буржуазии в бывших советских республиках.
Возвращаясь к теме, следует отметить, что печать упомянутого выше исторического нигилизма косвенно отразилась и в некоторых акцентах, которые делал Сталин, рассматривая проблематику национальных отношений в России в период царизма. При этом, разумеется, не надо выскакивать за реальные исторические рамки, памятуя о том, что он писал свою работу, ориентируясь на революционную борьбу против царизма по всем направлениям, в том числе и на национальном фланге. Именно это доминировало в его подходах, определяло набор аргументов и направленность выводов всей работы в целом.
Особым пафосом отмечены те страницы его статьи, где он в соответствии с марксистской доктриной защищает и обосновывает право наций на самоопределение. В его формулировке это выглядит следующим образом: «Право на самоопределение, т. е. — нация может устроиться по своему желанию. Она имеет право устроить свою жизнь на началах автономии. Она имеет право вступить с другими нациями в федеративные отношения. Она имеет право совершенно отделиться. Нация уверенна, и все нации равноправны.