Полмира
Шрифт:
– Ибо отец Ярви в мудрости своей доверил воспитание твоей дочери мне. Знай, что искуснее наставницы тебе не найти.
Колючка ошибочно полагала, что настроение ее испортить нельзя, ибо оно и так уже хуже некуда. Но боги и тут нашли способ объяснить, как она не права.
– Воспитание?..
Женщина заключила их в крепкое объятие, в ноздри ударил смешанный запах пота, ладана, каких-то трав и мочи.
– Воспитание – это когда я говорю, а ты слушаешь и учишься.
– А кто… – матушка одарила закутанную в лохмотья собеседницу нервным
– До последнего времени – воровством.
Матушкина нервозность переросла в неприкрытую тревогу. Заметив это, ее собеседница просияла и радостно добавила:
– Но я еще и опытный наемный убийца! А также штурман, борец, звездочет, разведчик, историк, поэт, шантажист, пивовар… впрочем, я могла что-нибудь подзабыть. И я уж не говорю о том, что я опытный пророк-любитель!
Тут она подцепила свежий птичий помет со столба, растерла его между пальцами, понюхала и явно собралась попробовать на вкус, потом передумала и обтерла черно-серую какашку о драный плащ.
– Неблагоприятное предзнаменование, – пробормотала она, внимательно следя за полетом чаек. – Добавьте к этому мой несравненный опыт в… – тут она выразительно покрутила бедрами, – альковном искусстве, и вы поймете, голубушка, что нет такой области знания, важной и интересной для современной девушки, в которой бы я не помогла вашей дочери!
В других обстоятельствах Колючка не преминула бы насладиться редким зрелищем – матушка, в кои-то веки не нашедшаяся с ответом! Но, к сожалению, монолог странной дамы и ее вверг в потрясенное молчание, и насладиться у нее, увы, не получилось.
– Колючка Бату! – о, а вот и Ральф через толпу проталкивается. – Ты опоздала! Ну-ка, давай, двигай тощим задом – тебя мешки на причале заждались! Глянь, как твой приятель Бранд их лихо…
Тут он застыл и сглотнул.
– Я и не знал, что у тебя есть сестра!
Колючка скривилась и прошипела в ответ:
– Это мама.
– Не могу поверить!
Ральф принялся судорожно расчесывать бородищу пятерней, буро-седая волосня упрямо не поддавалась и оставалась спутанной, как пакля.
– О, сударыня, если вас не смутит комплимент от старого воина, не знающего слов любви, позвольте сказать: красота ваша освещает эти доки, как лампа, сияющая во… ээээ… тьме.
Он быстро оглядел серебряный ключ на матушкиной груди:
– Ваш муж, должно быть…
Матушку Колючки комплимент не смутил вовсе. Ей очень хотелось услышать много-много слов любви.
– Умер, – быстро объяснила она про мужа. – Восемь лет прошло с тех пор, как снесли мы его на кладбище.
– Как жаль! – Сожаления в голосе Ральфа почему-то не чувствовалось. – Я Ральф, кормчий «Южного ветра»! Что до команды, то да, выглядят они сущими грубиянами, но я, знаете ли, тихоням не верю. Этих людей я отобрал лично и могу вас заверить – каждый из них знает свое дело. А Колючка будет сидеть на скамье прямо у меня под носом, и я клятвенно обещаю относиться к ней как к собственной дочери –
Колючка закатила глаза, но кто на нее смотрел.
– У вас есть дети? – заинтересовалась матушка.
– Двое сыновей, но прошли годы с тех пор, как я видел их в последний раз! Увы, злая судьбина разлучила меня с моими домашними очень и очень давно.
– А давай судьбина тебя и с моими домашними разлучит, а? – прорычала Колючка.
– Тихо ты, – прошипела матушка, не отрывавшая глаз от Ральфа. Точнее, от толстенной золотой цепи, болтавшейся у него на шее. – О, как утешительно знать, что мужчина ваших достоинств приглядывает за моей ненаглядной доченькой. Нрав у нее вспыльчивый, но Хильд – все, что у меня осталось.
Щеки Ральфа давно покраснели от крепкого морского ветра и не менее крепкого эля, но Колючка с изумлением увидела, как залилось краской выдубленное непогодой лицо.
– Что до многих достоинств, то тут многие с вами не согласятся, моя госпожа, а вот что касается дочки, то тут я вам обещаюсь не подвести и сдержать слово!
Матушка жеманно заулыбалась:
– О, ваше обещание согрело мне сердце!
– Боги… – прошипела Колючка, отворачиваясь.
Она терпеть не могла, когда вокруг нее суетились, но когда ее не замечали, она вовсе не переносила.
Брюньольф Молитвопряд зарезал какое-то несчастное животное и теперь кропил его кровью фигуру голубки на носу «Южного ветра». Он размахивал красными по самые запястья руками и завывал какие-то песнопения во славу Матери Море, и Той, что прокладывает Курс, и Той, что направляет Стрелу, а также дюжине мелких богов, чьи имена Колючка слышала впервые. Молиться она не умела и не любила, к тому же искренне сомневалась, что погоде есть какое-то дело до этих гимнов.
– Как девушка попала на боевой корабль?
Она обернулась и увидела молоденького парня, который незаметно подкрался со спины. Судя по виду, лет четырнадцати, не больше, худенького, с умными глазами. И немного дерганого. Соломенные волосы лежали копной, а на остром подбородке пробивалась первая щетина.
Колючка нахмурилась:
– Ты хочешь сказать, что мне здесь не место?
– Не я людей отбираю, так что дело не мое.
И он пожал плечами, в голосе не слышалось ни страха, ни пренебрежения.
– Я просто спросил, как у тебя получилось, вот и все.
– Оставь ее в покое!
Невысокая стройная женщина подошла и резво наподдала парнишке по уху.
– Я что сказала? Иди, чем-нибудь полезным займись!
На шейном шнурке у нее болтались бронзовые гирьки. Они позванивали, пока она пихала мальчишку в сторону «Южного ветра». Раз гирьки – значит, купчиха. Или лавкой владеет. И не обвешивает покупателей.
– Меня зовут Сафрит, – сказала она, уставив руки в боки. – Парень, который тебя вопросами донимал, – мой сын Колл. Он еще не понял, что чем больше учишься, там больше знаешь, что ничего не знаешь. Он не хотел тебя обидеть.