Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг
Шрифт:
— Вон что! А кто он такой?
— Она понятия не имеет, потому и волнуется. Вчера дворецкий сказал, что кто-то просит Пруденс к телефону, а ее не было дома, Дора подошла и услышала: «Алло! Кролик моей мечты?…»
— А она что?
— Рассердилась, что же еще! Как всегда, глупо. Надо было подождать, послушать, а она сказала, что это не кролик. Он охнул и повесил трубку. Конечно, она спросила Пруденс, кто это может сказать, но та ответила: «Кто угодно».
— И то верно, — заметил полковник. — Чем только теперь друг друга не называют!
— Но не кроликом мечты.
— Ты думаешь, это слишком?
— Если бы Веронику так назвали, я бы уж все перевернула. Дора говорит, Пруденс в последнее время часто виделась с Галли. Кто-кто, а он подсунет впечатлительной девушке любого проходимца — игрока, шулера…
Полковник Уэдж замялся, как всякий человек, чья любимая жена не одобряет его кумира. Он знал, что сестры считают Галахада позором их гордой семьи.
— Да, — сказал он, — у Галли есть странные друзья. Один залез мне в карман. Он был на обеде.
— Вор?
— Нет, Галли.
— Где ему и быть!
— Ну, старушка, это же не оргия! И потом, Галли живет полезной жизнью. Смотри, как он выглядит в свои годы. Он приедет к Веронике на день рождения.
— Знаю, — сказала леди Гермиона без особой радости. — И Фредди. Кларенс тебе говорил, что приедет Фредди с приятелем?
— Я ему говорил. Понимаешь, я встретил Фредди в городе. Разве Кларенс уже знал? Он очень удивился, потом расстроился.
— Сил никаких нет от его тупости.
— Тупости? — Полковник Уэдж не любил эвфемизмов. — Это не тупость, старушка. Он сумасшедший. Ничего не попишешь, спятил. Когда я на тебе женился, он уже был того и лучше не стал. Где, ты думаешь, я его встретил? У свинарника. Смотрю, на ограде что-то висит, думаю — свинарь оставил куртку, и тут он взвивается, как кобра, и кричит: «Эгберт!» Я чуть сигару не проглотил. Спрашиваю, что он делает, а он говорит: «Слушаю свинью».
— Слушает свинью?
— Вот именно. А что она, по-твоему, делала? Читала стихи? Нет. Сопела. Это же ужас какой-то — сидеть тут в полнолуние вместе с Кларенсом, Фредди и еще каким-то Плимсолом. Просто необитаемый остров с цирковыми клоунами!
— Плимсол?
— Это приятель Фредди.
— Его фамилия Плимсол?
— Ну, мне Фредди сказал. Сам он ничего сказать не мог. Пока мы разговаривали, он одной рукой держался за фонарь, а другой ловил невидимых мошек. Черт знает что, как набрался!
Леди Гермиона чуть-чуть наморщила лоб, словно пыталась что-то вспомнить:
— Какой он с виду?
— Длинный и тощий. Вроде Кларенса. Если ты можешь представить, что Кларенс молодой, пьяный и в роговых очках, это будет он. Ты что, его знаешь?
— Вроде бы да. Фамилию точно слышала. Фредди ничего о нем не говорил?
— Не успел. Он вечно куда-то бежит. Сказал, что приедет в замок и привезет Типтона Плимсола.
— Типтон! Ну конечно!
— Так ты его знаешь?
— Мы не знакомы. Мне показали его в ресторане, сейчас, перед отъездом. Он учился в Англии. Ужасно богатый.
— Богатый?
— Ужасно.
— Господи!
Они взглянули друг на друга и, словно сговорившись, перевели взгляд на стену, отделявшую их от комнаты, где лежала и размышляла Вероника. Леди Гермиона задышала чаще. Полковник, перебиравший пальчики ее ног, мурлыкал: «Едет свинка на базар». Лицо у него было точно такое, как у мистиков. Наконец он откашлялся и сказал:
— Веронике с ним будет веселей.
Жена согласилась:
— Молодым людям… э… в сельской местности… очень полезно гулять вдвоем.
— Да. Он приятный с виду?
— Очаровательный. Правда, насосался, как селедка…
— Это не так важно. Видимо, не умеет пить.
— Именно. А с Фредди только держись. И потом, Веронике всякий понравится.
— То есть как?
— Она была помолвлена с Фредди.
— Ой, и правда! Надо ей сказать, чтобы она об этом молчала. Предупреди Кларенса.
— Пойду скажу.
— Спокойной ночи, дорогой.
Четкое лицо полковника Уэджа мягко светилось. Он редко мечтал, но сейчас выхода не было. Он видел, что стоит в библиотеке замка, положив руку на плечо высокого стройного молодого человека в красивых роговых очках, который только что спросил, можно ли поговорить с ним наедине.
— Ухаживать за моей дочерью? — говорит он, полковник. — Конечно, дорогой, ухаживайте на здоровье!
Дочь, лежа в алой спальне, размышляла и печалилась. Она привыкла сверкать на балах вроде канделябра, но сейчас на это было мало надежды. Опыт учил ее не ждать ко дню рождения бриллиантовых колье. Самое большее, дядя Галахад подарит брошку, а Фредди — какую-нибудь мелочь. Исполнялось ей двадцать три года. Размышления ее прервал скрип двери, светлая полоска под которой и привлекла полковника. Вероника приподняла голову и обратила к отцу огромные глаза.
— Привет, пап-па, — сказала она приятным голосом, очень похожим на взбитые сливки, если обратить их в звук.
— Здравствуй, Ви. Как живешь?
— Хорошо, пап-па.
Полковник присел на край кровати, удивляясь, как всегда, почему у них с Гермионой, напоминающих репу, именно такая дочь. Без всяких сомнений, Вероника была самой красивой из всех, кто упомянут в книге знатных родов. Куриные мозги (если курица еще и стукнется головой о землю) сочетались с сияющей красотой, порождавшей среди фотографов ожесточенное соревнование.
— Когда ты вернулся, пап-па?
— Только что. Поезд запоздал.
— Хороший обед?
— Прекрасный. Там был твой дядя Галахад.
— Он приедет на день рождения.
— Да, он говорил. И Фредди приедет.
Вероника Уэдж не проявила особых чувств. Если разрыв с кузеном и его женитьба причинили ей муки, они, несомненно, прошли.
— С другом. Такой Типтон Плимсол.
— Вот как!
— Ты его видела?
— Да, нам с мамой его показали. В ресторане. Он очень богатый. Мама хочет, чтобы я вышла за него замуж?