Полночное возвращение
Шрифт:
Но Рио медлил с этим. Ему следовало сделать это сразу же, как только Дилан сказала, что не оставит мир людей, но, как настоящий эгоист, он не готов был стереть из ее памяти себя.
И вот сейчас она бежит по улицам ночного города. Убегает от него.
И знает слишком много того, чего не должна знать.
Рио поднялся из-за стола и прошел в ванную. Там никого не было, как он и ожидал. Открытое окно зияло мраком.
Рио поставил ногу на пожарную лестницу и моментально спрыгнул на асфальт. Запрокинув голову, он втянул воздух. Поймал запах Дилан.
Глава двадцать вторая
Дилан стояла перед дверью палаты на десятом этаже больницы и собиралась с духом, чтобы войти внутрь. В онкологическом отделении в этот час было тихо, слышались только приглушенные голоса медсестер да шарканье редких пациентов, выходивших в коридор, держась за стойку капельницы, катившейся рядом. Еще недавно ее мать была одной из таких пациентов — с уставшим взглядом, но необыкновенным упорством. Дилан содрогнулась при мысли, что матери вновь предстоит пройти этот путь борьбы и боли.
Медсестры сообщили ей, что биопсия будет готова через пару дней. Они полагали, что результат, скорее всего, окажется положительным, и надеялись только, что процесс находится на достаточно ранней стадии и можно будет применить новый, более интенсивный курс химиотерапии. Дилан молила о чуде, но на сердце у нее было тяжело.
Она нажала на клавишу контейнера, висевшего на стене рядом с дверью,— в ладонь брызнула струя геля с изопропиловым спиртом. Дилан продезинфицировала руки и из коробки на стойке достала пару латексных перчаток. Мгновенно все события последних дней — даже часов — стерлись из памяти. Даже личные проблемы исчезли, как только она открыла дверь. Сейчас ничто не имело значения, кроме женщины, лежавшей на кровати в паутине трубок.
Господи, ее мать казалась такой маленькой и хрупкой! Шерон действительно была невысокой женщиной, дюйма на четыре ниже Дилан, и более рыжей. Хотя после первой битвы с раком ее волосы начали седеть и сейчас были коротко острижены. С этой прической Шерон выглядела лет на десять моложе своих шестидесяти четырех. Дилан почувствовала раздражение и даже злобу оттого, что повторный курс химиотерапии безжалостно уничтожит этот великолепный медный ежик.
Стараясь не шуметь, она осторожно подошла к кровати. Но Шерон не спала, она тут же открыла глаза — зеленые, излучающие тепло.
— О, Дилан... Здравствуй, детка. — Ее голос был слабый и прерывистый, только он и выдавал, что она тяжело больна. Шерон сжала руку Дилан. — Ну, как поездка, дорогая? Когда ты вернулась?
Черт.
Мама считала, что она ненадолго задержалась в Европе, а Дилан несколько дней, проведенных с Рио, показались вечностью.
— Я... только что вернулась домой, — ответила Дилан, что вполне соответствовало правде. Она присела на край узкой больничной кровати, Шерон продолжала держать ее за руку.
— Я немного беспокоилась, что ты так неожиданно изменила свои планы. И твое электронное письмо о том, что ты хочешь провести несколько дней, путешествуя по Европе самостоятельно, было таким коротким и загадочным. И почему ты не звонила мне?
— Прости, — сказала Дилан, ей было больно оттого, что она заставила маму волноваться. — Я бы тебе обязательно позвонила, если бы могла. Мамочка, мне так жаль, что ты не очень хорошо себя чувствуешь.
— Я нормально себя чувствую. Значительно лучше, когда ты рядом. — Шерон спокойно посмотрела на дочь. — Но я умираю, детка. Ты же понимаешь это, не так ли?
— Не говори так. — Дилан сжала руку матери, затем поднесла ее к губам и поцеловала, почувствовав холод ее пальцев. — Ты справишься и на этот раз. Ты выздоровеешь, и все будет хорошо.
Шерон промолчала, не желая развивать эту тему.
— Давай лучше поговорим о тебе. Расскажи, где ты была, что видела, я хочу все знать.
Дилан опустила глаза, не в силах выдержать взгляд матери. Так она делала всякий раз, когда не могла рассказать ей правду. А сейчас она не могла. В любом случае все это было совершенно невероятным. Как бы мать отнеслась, если бы Дилан призналась, что увлеклась таинственным и опасным мужчиной? Вампиром.
— Ты работаешь над своей статьей о логове чудовища? Фотографии, которые ты мне прислала, впечатляют. Когда твой материал напечатают?
— Нет никакого чудовища, мама, — покачала головой Дилан. Она пожалела, что вообще сообщила об этом матери и остальным. — Пещера оказалась просто пещерой. Ничего особенного.
Шерон посмотрела на нее с недоверием:
— Неужели? А саркофаг, который ты обнаружила, и какие-то непонятные надписи на стенах. Что все это значит?
— Обычный саркофаг. По всей видимости, очень старый, какое-то древнее захоронение.
— А тот мужчина на снимке?..
— Бродяга, только и всего, — перебила ее Дилан, ненавидя себя за вранье. — На фотографии многое выглядит интереснее, чем в жизни. Никакой статьи не получилось. Ничего сколько-нибудь подходящего хотя бы для газетенки Коулмана Хогга. Честно признаться, я у него больше не работаю.
— Что? Он не мог так поступить!
Дилан пожала плечами:
— Он так поступил. И я этому даже рада. Найду что-нибудь поприличнее.
— В любом случае для него это большая потеря, чем для тебя. Ты слишком талантлива для такой газеты. Ты нашла интересный материал для статьи, и мистер Саса со мной согласен. Он как-то обмолвился, что у него есть связи в крупных изданиях Нью-Йорка. Думаю, его можно было бы попросить найти для тебя какое-нибудь местечко.
О черт. Слова Шерон заставили Дилан напрячься.
— Мама, ты рассказала о моих приключениях в Чехии мистеру Саса?
— Ну конечно, я ему и фотографии показала. Я не могла удержаться, чтобы не похвастаться тобой, ты же у меня восходящая звезда.
— Боже мой, мама, кому еще ты об этом рассказывала?
Шерон похлопала ее по руке:
— Ну, не скромничай, Дилан, ты у меня такая талантливая и должна писать серьезные статьи для крупных газет и журналов. И мистер Саса со мной согласен. Во время речного круиза мы с Гордоном много о тебе говорили.