Полночные наслаждения
Шрифт:
— Не важно. — Она засмеялась. — У всех настоящих герцогов есть своя персональная нюхательная смесь. В магазине она обычно выставлена на видном месте, и никто не может ее купить.
— Мне кажется, герцогиню тоже нужно немножко воспитать, сказал Патрик, пробежав рукой по телу жены.
— Чего ее воспитывать, — миролюбиво проговорила Софи. — Я слышала, что она превратила в графиню даже дочь торговца лошадьми.
— Воспитывать ее нужно в том смысле, что она не всегда говорит герцогу правду, — сказал Патрик.
Намек
— Про Мадлен я тебе никак не могла рассказать, Патрик. Так что не обижайся.
— Я не об этом. — Патрик сел и попытался пригладить свои волосы. — Помнишь, ты рассказывала мне о путешествии Коцебу по Сибири? В библиотеке.
Софи недоуменно пожала плечами:
— Ну, помню.
— Так вот, я пошел в книжный магазин Уотера и попросил эту книгу. Оказалось, что английского издания не существует.
Софи слегка порозовела.
— Скоро должен выйти перевод, сделанный преподобным Бресфоргом.
— Вот и отлично. Подаришь мне на Рождество. — Он улыбался, но голос был твердым. — И еще. Вчера я получил письмо от лорда Брексби. Байрак Мустафа никакой не турок, хотя его мать, кажется, была турчанкой. Он обыкновенный английский уголовник, известный под фамилией Моул.
Глаза Софи сделались круглыми.
— Зачем же они принесли эту чернильницу?
— Месье Фуко и мистер Моул — платные агенты императора Наполеона, — с удовольствием сообщил Патрик. — С помощью чернильницы они намеревались убить Селима. Она взрывается.
— Чернильница взрывается?! — охнула Софи.
— Да, дорогая жена, чернильница была начинена взрывчаткой. — Патрик потрогал вздернутый носик Софи. — Наполеон намеревался организовать международный скандал, в результате которого Турция обязательно объявила бы Англии войну. Ему и в голову не приходило, что его приспешники столкнутся с такой умной и образованной женщиной, как моя жена. Поздравляю, Софи, ты их разоблачила. — Патрик заглянул ей в глаза. — Почему ты мне не сказала?
— Понимаешь, моя мама… — Софи замялась. — Она настаивала, что ни один мужчина не станет терпеть жену, которая знает больше, чем он. И пугала меня, что если ты обнаружишь, что я синий чулок…
— Какой еще синий чулок? — Патрик с восхищением смотрел на красавицу жену. После сна на открытом воздухе, в простом платье, она все равно выглядела, как с обложки журнала мод.
— А я, узнав, что ты можешь говорить по-немецки, отчаянно загордился, — сказал Патрик. — Сомневаюсь, что у кого-нибудь в Лондоне жена может говорить по-французски, по-валлийски, по-турецки и по-немецки!
Она молчала.
— О Боже, — шутливо всполошился Патрик. — Я, наверное, что-то пропустил. Так сколькими же языками владеет герцогиня Гизл?
Лицо Софи порозовело еще больше.
— Ну, итальянский не в счет, потому что он близок к французскому.
— Да-да, мне следовало бы самому догадаться, — с улыбкой проговорил Патрик. — Я вспомнил, ты знала, как правильно произносится Ливорно.
Софи заулыбалась.
— Прошу продолжать. — Патрик не сводил с нее глаз.
— Я знаю также немного португальский и немного голландский, — неохотно призналась она.
— Немного? — Он наклонился и секунд на тридцать припал к ее губам. — То есть свободно.
— Нет. В голландском у меня совершенно нет практики.
— Это все?
— Все. — Она встревоженно посмотрела на мужа. — Ты сердишься?
— Почему я должен сердиться, Софи, любовь моя? — удивился он. — Мне нравится путешествовать, а тут такое счастье — жена знает языки. Я считаю, что мне чертовски повезло. Особенно меня радует, что ты говоришь по-турецки. — Он заметил в ее глазах немой вопрос. — Наверное, ты забыла, нам ведь в следующем месяце отправляться в Оттоманскую империю. Впрочем, я бы все равно взял тебя с собой, знаешь ты турецкий или не знаешь, потому что не хочу с тобой расставаться, любовь моя.
— О, Патрик, — выдохнула Софи. — Это так чудесно.
— А кроме того, — шепнул он, — когда твои нежнейшие губы мило шевелятся, произнося мудреные иностранные слова, я буквально схожу с ума от желания. У меня к тебе только одно условие.
— Какое?
— Ты должна будешь любить меня вечно.
Она засмеялась:
— Я полагаю, за этим дело не станет.
— Но если ты опять соберешься с Брэддоном на прогулку, я устрою тебе такой скандал…
— А если ты не придешь домой до четырех утра, — перебила его Софи, — то узнаешь, какая я фурия.
— Но это еще не все, — прошептал он, ластясь к Софи. — Ты должна будешь подарить мне по меньшей мере пятерых детей.
— Неужели ты это серьезно, Патрик? — Ее глаза наполнились слезами.
— Софи, понимаешь, я… я полюбил нашу маленькую Фрэнсис сразу же, как увидел. И сейчас только и мечтаю о другом ребенке.
По щекам Софи потекли слезы.
— Глупая жена, — пробормотал Патрик. — Чего ты расплакалась? Радоваться надо. — Он нежно собрал губами слезы, а его рука в это время начала понемногу ласкать восхитительную бархатистость внутренней стороны ее бедра.
Высоко над ними в лазоревом небе лениво проплывали маленькие аккуратные облака. Всего несколько штук. Где-то неподалеку, видимо, было гнездо диких пчел, их теплое жужжание смешивалось с веселым стрекотом кузнечиков и радостным щебетанием птиц. Она закрыла глаза. Вот это, наверное, и есть те самые заветные мгновения настоящего счастья.
Эпилог
Декабрь 1807 года
Глубокой ночью Софи внезапно проснулась и некоторое время сонно наблюдала за танцем теней на стене, создаваемых пламенем огня в камине. За окном стоял необычно холодный декабрь, но в спальне было тепло.