Полночный покров
Шрифт:
И он горел огнем.
Осторожно Нико отнял у нее свою руку, лизнув, закрыл проколы. Рената, стеная, извивалась под ним в жадном нетерпении. Он опустился и вошел в нее до упора, вырвав из ее груди сладострастный крик. Ее пальцы ощутимо впились ему в плечи, доставляя легкую возбуждающую боль.
Николай двигался насколько мог медленно. Насколько его охваченное страстью тело позволяло ему. Второй оргазм, сотрясший Ренату, захватил в свой водоворот и его. Но эрекция не ослабла, и он продолжал двигаться внутри... его женщины.
Дрожащей рукой Николай убрал
– Ты уверена? – спросил он, едва узнав собственный голос – глухой, хриплый, дико-свирепый. – Рената... мне нужна твоя уверенность.
– Да. – Она выгнулась навстречу его ударам, в ее немигающих глазах застыла мольба. – Да, – повторила Рената.
С диким рыком, который непроизвольно вырвался из груди Николая, он обнажил клыки и впился ей в горло.
Сладкий вкус крови Ренаты он ощутил как мощный удар ногой в живот. О боже... он познал... Он столько раз – сотни, тысячи раз – приставал к воинам, пытаясь выяснить, что это значит – быть связанными кровными узами? Что это значит – найти одну женщину, рядом с которой теряешь способность видеть других?
Каким тупым болваном он был до сих пор!
И вот он познал эту тайну. Рената владела им всецело еще до того, как он ее укусил. Но сейчас он пал бы перед ней на колени и был бы рад стоять так до конца своих дней.
Нико делал глоток за глотком, наносил удар за ударом, наслаждаясь неразрывной соединенностью их крови и плоти. Не отрываясь от ее шеи, Николай испытал сильнейший оргазм, который сотряс его так, что на мгновение показалось, будто он вылетел из собственного тела. Он еще крепче сжал Ренату, ощущая глубокое удовлетворение. И хотя он готов был пить из ее вен всю ночь, Нико заставил себя оторваться от горла Ренаты и лизнуть, закрывая, ранки.
Он смотрел на Ренату, огонь его глаз расползался по ее телу светлыми пятнами.
– Я люблю тебя, – выдохнул он. Ему было очень нужно, чтобы она услышала это и поверила ему. Он хотел, чтобы эти слова звучали в ее ушах всю предстоящую ночь. А потом он ей объяснит, почему вынужден был ей лгать. Он целовал ее подбородок, щеки, лоб... – Я люблю тебя, Рената.
Рената томно улыбнулась:
– Мм... как мне нравятся твои слова.
– Обещаю, ты будешь слышать их постоянно.
– Хорошо, – прошептала она, теребя его влажные волосы. – Между прочим, это было нечто невероятное. Неужели так будет каждый раз?
Нико проворчал:
– Думаю, даже лучше.
Она рассмеялась, вибрация ее тела заставила его член вновь ожить.
– Если ты собираешься продолжать в том же духе, мне нужно еще раз принять душ.
Он сделал многозначительное движение бедрами, увеличивая эрекцию.
– Да, я могу продолжать в том же духе. Не волнуйся, каждый раз, когда ты рядом, проблем с этим не будет.
– Будь осторожен, а то я ни на шаг тебя от себя не отпущу.
Нико рассмеялся, хотя на сердце у него было тяжело.
– Милая, я буду только рад этому. Держи меня крепче.
Нико снова поцеловал ее и заворчал от удовольствия, когда ее ноги обвились вокруг него. Она опрокинула его на спину и начала медленно и ритмично двигаться, доставляя ему сладостную муку.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Триста лет Андреас Райхен жил на земле, и вдруг смерть обрушилась на него всемирным потопом. Неожиданно бессмысленная и кровавая расправа произошла в его счастливом доме.
Очень давно, в 1809 году, банда отверженных ворвалась в этот же самый дом, они изнасиловали и убили нескольких его родственников. Это было случайное вторжение, просто его жилище, к несчастью, оказалось на пути у ослепленных кровожадностью тварей. Они снесли дверь и выбили окна; они пили кровь и убивали ни в чем не повинных обитателей дома... но тогда были выжившие. Отверженные, выпустив ярость, удалились. Это было похоже на вспышку чумы, кратковременную и жестокую. Потом их выследил и уничтожил воин Ордена.
То, что совершили отверженные, было чудовищным преступлением, но случайным и бессмысленным.
То, что предстало глазам Андреаса Райхена в этот вечер, было хорошо спланированным хладнокровным убийством. Пахло вероломным предательством, а не безрассудной жестокостью. Враг проник в дом под личиной друга. И целью этой бойни, происшедшей, очевидно, перед самым рассветом, было полное и беспощадное истребление.
Никого не пощадили.
Даже младенцев.
В тишине, внушающей страх, пропитавшей воздух, как запах смертельной болезни, Андреас шел по дому, залитому кровью, и сам чувствовал себя мертвецом. За ним по мраморному полу тянулась алая цепочка следов. Он прошел мимо тела племянника – всего несколько недель назад он был наречен крестным отцом его родившегося сына. Молодой светловолосый отец лежал у самого порога, он погиб первым, догадался Андреас, не в силах посмотреть в его безжизненное лицо; застывший взгляд был устремлен к изрешеченной пулями лестнице, которая вела наверх, где находились спальни.
Еще одно мертвое тело лежало в коридоре у библиотеки – мужчину застрелили, едва он переступил порог. Один из двоюродных братьев Андреаса со своей Подругой по Крови лежали у лестницы, спускавшейся в подвал, там они пытались спастись от смерти.
Тело мальчика с соломенного цвета волосами он заметил не сразу, едва не споткнулся о него – ребенок, по всей видимости, хотел спрятаться в буфете, стоявшем в гостиной. Неизвестный убийца вытащил его и застрелил, как собаку, прямо на старинном персидском ковре.
– Господи, – сдавленно пробормотал Андреас, склоняясь над телом. Он взял безжизненную руку мальчика и прижал к губам, гася рвущийся из горла крик. – Пресвятая Дева Мария... за что? Почему их, не меня?!
– Он сказал, ты поймешь почему.
Андреас закрыл глаза, услышав безжизненный голос Хелен. Она говорила неестественно медленно, как деревянная кукла.
Без души и сердца.
Ему не нужно было оборачиваться и смотреть ей в глаза, он знал – они пустые. Пустые, потому что все ее человеческое существо выпили практически до дна, до смертельного холода.