Полночный злодей
Шрифт:
— Но он не стал бы говорить с вами.
— Нет.
— О чем вы хотели поговорить?
Габриэль пожала плечами. Жест безнадежности каким-то образом выдал ее незащищенность, которую она не хотела бы обнаружить. Это вызвало в нем желание обнять ее и утешить.
Опасность подобных мыслей была очевидна, однако Роган не удержался, чтобы не сказать:
— Бертран не очень-то разговорчив. Так о чем вы хотели поговорить?
— Не думаю, что теперь это важно.
— Потому что я ответил на вопросы?
— На часть из них.
— У вас есть еще и другие?
— Скажете ли вы мне когда-нибудь, каковы условия моего возвращения?
— Возможно.
Габриэль
— А как там на Гранде-Терре?
— Это место не для таких, как вы.
— Как я?
— Монахиням оно бы не понравилось.
— Монахиням не понравилось бы и то, что вы похитили меня, — парировала она.
Роган подивился тому, как ловкая маленькая чертовка сумела повернуть его же слова против него.
— По-моему, пора спуститься вниз, — сказал он, помолчав.
— Еще нет… Пожалуйста.
— Вы меня испытываете?
— Ну, еще хоть немного. — В глазах Габриэль, искавших его взгляда, стояла, почти осязаемая мольба. — Мне хочется немного походить.
Почему-то не находя сил отказать, Роган взял ее под руку и медленно пошел вперед. Он чувствовал, что девушка испытывает облегчение, но не ожидал увидеть ее прекрасную улыбку, больно ранившую его своей кротостью и беззащитностью.
Позднее, когда стемнело, ему пришло в голову, что подобной улыбкой Габриэль могла добиться от него чего угодно. Стараясь восстановить прежнее самообладание, он заявил тоном, не допускающим возражений:
— Пришло время спуститься вниз.
К его удивлению, Габриэль не сопротивлялась. Поддерживая ее за руку, Роган направился к лестнице. Да, уже поздно. Он устал. Пришло время ложиться спать.
— Быстро, Мари! Мой гребень!
Манон повернулась к туалетному столику, пока Мари доставала из комода инкрустированное бриллиантами украшение, которое надевалось в особых случаях. Она заметила волнение на морщинистом лице старой служанки, когда брала гребень из ее рук.
— Я ничего не хочу слышать, Мари! Предупредив таким образом замечания, готовые сорваться с губ Мари, она, повернувшись к зеркалу, стала внимательно себя разглядывать. Манон ожидала, что Жерар может прийти в любой момент, а она еще не готова для этой встречи.
Вдруг Манон сразил новый приступ тошноты, отчего на лбу ее выступила испарина, и потребовалось какое-то время, чтобы перевести дыхание. Жерар не обещал быть наверняка, но Манон была уверена в его визите. Потребность излить кому-то душу, усилившаяся у него из-за похищения Габриэль, уже привела его сюда сегодня днем. Пуантро признался, что ему хоть несколько минут было необходимо поговорить с ней.
Ощущение какого-то неблагополучия, не связанного с ее физическим состоянием, на мгновение посетило Манон, и она нахмурилась. Держа Жерара за руку, она шептала ему слова утешения, которые он желал от нее слышать, пока излагал свой план привлечения к освобождению Габриэль Жана Лафитта. Она не решилась сказать, что вовлечение Лафитта в это дело было бы ошибкой. Манон инстинктивно чувствовала, что если даже заикнется об этом, то вызовет взрыв негодования у Жерара. Она решила, что вечером постарается найти возможность предостеречь его. Час тому назад, когда она была совершенно готова встретить его, ею овладела неудержимая тошнота. Манон охватила паника.
Бедная женщина вытерла капельки пота со лба. При любых других обстоятельствах неожиданный приход Жерара только обрадовал бы ее и наполнил душу новыми
Манон надела желтое батистовое платье, о. котором Жерар как-то сказал, что оно создано для нее. Но теперь наряд не радовал. Она еще не совсем пришла в себя: цвет лица был чуть сероватым, а волосы…
— Мари… — Руки Манон дрожали, когда она подкалывала последний светлый локон изящным гребнем, а затем повернулась к молча стоявшей позади нее служанке. — У меня не болезненный вид? Может, добавить румян на щеки?
— Non. Vous etes tres belle [10] .
Глаза Манон наполнились слезами. Она подумала, что для Мари всегда будет красивой. Резко поднявшись, она обняла пожилую женщину и крепко прижала к себе. И, отвечая на молчаливый вопрос, который мучил Мари, сказала:
10
Нет. Вы очень красивы (фр.)
— Все будет хорошо. Вот увидишь.
Звук повернувшегося во входной двери ключа заставил Манон остановиться на полуслове. Она последний раз бросила на себя взгляд в зеркало и устремилась к любимому. Она была уже в передней, когда Жерар закрыл за собой дверь. Чуть охнув от его крепкого объятия, она подставила губы для поцелуя. Он впился в нее с неудержимой страстью, и Манон поняла, что в эту ночь Жерар не будет тратить время на душеспасительные разговоры.
Вернувшись обратно в спальню, Манон неосознанно заметила, что Мари, как обычно, уже успела исчезнуть.
Пинком Жерар захлопнул за собой дверь и, запустив руки в волосы Манон, ничего не оставил от тщательно уложенной прически. Гребень полетел на пол. Поцелуи красноречиво свидетельствовали о нетерпении: он притянул ее к себе, властно требуя любви, не дожидаясь, когда она ему это предложит… Манон услышала треск тонкого батиста, когда он сорвал с ее плеч платье и сдернул корсаж, чтобы оголить грудь.
Манон громко застонала, когда Жерар опустился перед ней на колени и, припав губами к ее соскам, стал тянуть их с возрастающей страстью, одновременно расстегивая платье, пока не сбросил его на пол. Наконец его страсть дошла до кипения, он уложил ее на ковер и, сбросив панталоны, без какой-либо предварительной ласки, причиняя боль, с силой вошел в нее.
Манон тяжело дышала: страх и страсть переплелись… Жерар, продолжая свои бурные атаки, ощутил ее скрытый протест. Припав к ней всем телом, он прошептал на ухо:
— Помоги мне забыться, Манон! Заставь забыться, как можешь только ты… ну же… ну… ну!..
Сопровождая свои слова глубоко проникающими толчками, Жерар все больше заполнял ее. Страх Манон стал переходить в сочувствие, и она обхватила его руками, помогая осуществлять лихорадочные действия. Недоверие сменилось мыслью, что Жерар наконец осознал, как она ему необходима. Неужели этот ужасный случай с Габриэль оказался тем указующим перстом, который подтолкнет Жерара на официальное оформление их отношений раньше, чем станет известно о ее положении? Отдавшись бешеной страсти Жерара, Манон вошла в его ритм. Все мысли улетели прочь, осталось только ощущение внутреннего торжества, отразившееся в хриплом крике, который прозвучал в унисон с криком Жерара, дошедшего до кульминации.