Полное каре
Шрифт:
Дронго вошел в номер, захлопнул дверь. Он достал пистолет из бумажного пакета, вставил обойму и, нацелив ствол в голову несчастного Антонио, подошел ближе.
– Только не стреляйте, – умоляюще закричал Ковелли, – я не виноват! Я ни в чем не виноват!
– Я тебя убью! – громко крикнул Дронго. Стрелять было нельзя, иначе через минуту здесь будут сотрудники службы безопасности отеля, но угрожать пистолетом можно. Откуда этому молодому ловеласу знать, что он не станет стрелять и весь его гнев – чистое притворство.
Дронго схватил молодого человека за шиворот
– Сейчас я тебя застрелю, – громко сказал он.
«Надеюсь, что этот тип никогда не имел дело с оружием и даже не подозревает, что пистолет находится на предохранителе и не может выстрелить», – мельком подумал он.
– Зачем? За что? Я ничего не сделал! – От ужаса Антонио не мог произнести даже обычных слов. Он полагал, что именно Дронго застрелил Чеботаря и теперь явился с оружием к нему в номер.
– Меня сегодня хотели убить! – громко крикнул Дронго. – Что тебе известно об этом?
– Нам сказали, что вместо вас умер мсье Лежен. Извините меня. Это вы должны были умереть. Но он выпил ваш кофе.
– Ты тоже хотел, чтобы я умер?
– Нет, нет. Ни в коем случае. Я ничего не хотел. Просто рассказываю вам то, что мне сказали.
Дронго убрал пистолет. Он по-прежнему сидел на груди молодого человека.
– Рассказывай правду, – потребовал он.
– Какую правду? – испуганно спросил Антонио. – О чем вы говорите?
– Я все знаю. Не смей мне врать. Вы привезли сюда Шульмана, чтобы он помог в игре твоему боссу.
– Ну и что? – поморщился Ковелли. – Это их личное дело. Шульман давно нам помогает. Он вообще человек умный и сообразительный. Светиться ему много нельзя, но иногда он приезжает, чтобы помочь. Если бы не эта дурацкая язва, все было бы тип-топ. Но он неожиданно попал в больницу. Теперь приходится выкручиваться самим. Так обидно. Но это не имеет никакого отношения к покушению на вас. Ни мой босс, ни я даже не думали об этом, честное слово.
Дронго выпустил испуганного Ковелли. Сел рядом с ним.
– Значит, Шульман был вашим «счетчиком»? – уточнил он уже спокойнее.
– Нашим другом, – хитро улыбнулся Антонио, поднимаясь на локте. Он действительно был красивым молодым человеком. В нем было нечто ангельское и дьявольское одновременно. Такие лица бывают у очень пресыщенных молодых людей.
– И вы пригласили его, чтобы он помог вам обыграть всех остальных.
– Верно. Но если меня спросят, то я сразу откажусь от своих слов, – предупредил его Антонио.
– Ты благородный человек, – кивнул Дронго, – не сомневаюсь, что ты так и сделаешь. А другой игрок? Его тоже вы позвали?
– Какой другой?
– Маланчук.
– Нет. Мы больше никого не звали.
– Значит, только Шульман?
– Он наш старый и надежный друг. Господин Досынбеков знал его еще по прежней работе в Казахстане, когда у них были совместные проекты.
«Век живи и век учись, – подумал Дронго, – нужно было проверить все контакты Шульмана с Досынбековым. Это было так просто. Хотя мы поступили правильно, выбив из игры Шульмана. Но почему Чеботарь был так уверен, что именно Шульман «счетчик» Досынбекова? Только внешнее наблюдение, его мгновенная реакция? Этого мало. Должен быть и другой фактор...»
– Кроме вас, Шульман кого-нибудь знал?
– Откуда я знаю. Наверно, знал. У него были торговые дела с французами. Но точно я не могу сказать.
– Понятно. Последний вопрос, и очень личный. Ты спал вчера с Маргот?
– Она сама сказала? – хитро улыбнулся Антонио. – Конечно, спал. Ничего особенного, но кричит, как кошка. Считает, что это меня лучше заводит.
– Она тебе заплатила?
– Нет, я бы и сам не взял.
– Понятно. Ты человек строгих принципов.
– Не очень строгих, – улыбнулся Антонио, поднимая руку. Он дотронулся до подбородка Дронго, провел рукой по щеке.
– Что ты делаешь? – в первый момент не понял Дронго.
Антонио, улыбаясь, начал гладить затылок своего гостя. Затем осторожно поднял голову и попытался направить дуло пистолета себе в рот.
– Он может выстрелить, дурак, – с сожалением произнес Дронго, убирая оружие, – значит, ты у нас не просто дамский угодник, а еще и бисексуал.
– Тебя это смущает? – спросил Антонио. – Меня лично завело, когда ты сел ко мне на грудь. Может, сядешь еще раз? Только давай разденемся.
– Просто какой-то Рим времен упадка империи, – иронически хмыкнул Дронго, – все, какие есть, гадкие страсти должны проявиться в этом месте. Содом и Гоморра. Не только игровые страсти, но и все остальные.
– Ты останешься? – спросил Антонио, не убирая своей руки. – Я могу доставить удовольствие не только Маргот, но и тебе.
– Не нужно, – Дронго сбросил его руку, – я сегодня не в форме, – пошутил он. – Интересно, твой босс знает о твоей привязанности к такому разноплановому сексу?
– Наверно, догадывается, – улыбнулся Ковелли, снова поднимая руку.
«Интересно, что я совсем не боялся смерти в игровой комнате. А вот этого прикосновения жутко боюсь, – подумал Дронго. Как будто этот хилый мальчик может меня изнасиловать. Мы боимся всего неизвестного, всего неведомого. В Древней Греции гомосексуальное воспитание было обязательным предметом для подрастающих мальчиков. С тех пор прошло столько времени, и для нас подобные забавы становятся обыденным явлением. Уже даже в католической Испании разрешены однополые браки. Наверно, нужно уметь смотреть на такие вещи более спокойно. Но такой вид общения не для меня».
Он убрал руку Антонио. Поднялся с кровати. Молодой человек остался лежать, умоляюще глядя на него. Очевидно, демонстрация грубой физической силы понравилась Ковелли.
– У нас ничего не получится, – сообщил Дронго, – я люблю другого.
– Кого? – спросил Антонио, поднимая голову.
– Тенгиза Бибилаури, – назвал Дронго первое имя, которое пришло ему в голову.
– Эту жирную свинью? У тебя дурной вкус, – нахмурился Антонио.
– Я же не спрашиваю тебя, почему ты спал со старухой, которая пытается перелицеваться в молодую девушку, – возразил Дронго, – наверно, тоже было не очень приятно.