Полное собрание рассказов в одном томе.
Шрифт:
Как-то в выходной день Семка пошел опять к талицкой церкви. Сел на косогор, стал внимательно смотреть на нее. Тишина и покой кругом. Тихо в деревне. И стоит в зелени белая красавица – столько лет стоит! – молчит. Много-много раз видела она, как восходит и заходит солнце, полоскали ее дожди, заносили снега… Но вот – стоит. Кому на радость? Давно уж истлели в земле строители ее, давно распалась в прах та умная голова, что задумала ее такой, и сердце, которое волновалось и радовалось, давно есть земля, горсть земли. О чем же думал тот неведомый мастер, оставляя после себя эту светлую каменную сказку? Бога ли он
Посмотрел Семка и заметил: четыре камня вверху, под карнизом, не такие, как все, – блестят. Подошел поближе, всмотрелся – да, тот мастер хотел, видно, отшлифовать всю стену. А стена – восточная, и если бы он довел работу до конца, то при восходе солнца (оно встает из-за косогора) церковка в ясные дни загоралась бы с верхней маковки и постепенно занималась светлым огнем вся, во всю стену – от креста до фундамента. И он начал эту работу, но почему-то бросил – может, тот, кто заказывал и давал деньги, сказал: «Ладно, и так сойдет». Семка больше того заволновался – захотел понять, как шлифовались камни. Наверно, так: сперва грубым песком, потом песочком помельче, потом – сукном или кожей. Большая работа.
В церковь можно было проникнуть через подвал – это Семка знал с детства, не раз лазил туда с ребятней. Ход в подвал, некогда закрываемый створчатой дверью (дверь давно унесли), полуобвалился, зарос бурьяном… Семка с трудом протиснулся в щель между плитой и подножными камнями и, где на четвереньках, где согнувшись в три погибели, вошел в притвор. Просторно, гулко в церкви… Легкий ветерок чуть шевелил отставший, вислый лист железа на маковке, и шорох тот, едва слышный на улице, здесь звучал громко, тревожно. Лучи света из окон рассекали затененную пустоту церкви золотыми широкими мечами.
Только теперь, обеспокоенный красотой и тайной, оглядевшись, обнаружил Семка, что между стенами и полом не прямой угол, а строгое, правильное закругление желобом внутрь. Попросту внизу вдоль стен идет каменный прикладок – примерно в метре от стены у основания и в рост человеческий высотой. Наверху он аккуратно сводится на нет со стеной. Для чего он, Семка сперва не сообразил. Отметил только, что камни прикладка, хорошо отесанные и пригнанные друг к другу, внизу – темные, потом – выше – светлеют и вовсе сливаются с белой стеной. В самом верху купол выложен из какого-то особенного камня, и он еще, наверно, шлифован – так светло, празднично там, под куполом. А всего-то – четыре узких оконца…
Семка сел на приступку алтаря, стал думать: зачем этот каменный прикладок? И объяснил себе так: мастер убрал прямые углы – разрушил квадрат. Так как церковка маленькая, то надо было создать ощущение свободы внутри, а ничто так не угнетает, не теснит душу, как клетка-квадрат.
Он поэтому снизу положил камни потемней, а по мере того как поднимал прикладок, выравнивал его со стеной, – стены, таким образом, как бы отодвинулись.
Семка сидел в церкви, пока пятно света на каменном полу не подкралось к его ногам. Он вылез из церкви и пошел домой.
На другой день Семка, сказавшись больным, не пошел на работу, а поехал в райгородок, где была действующая церковь. Батюшку он нашел дома, неподалеку от церкви. Батюшка отослал сына и сказал просто:
– Слушаю.
Темные, живые, даже с каким-то озорным блеском глаза нестарого еще попа смотрели на Семку прямо, твердо – он ждал.
– Ты знаешь талицкую церкву? – Семка почему-то решил, что с писателями и попами надо говорить на «ты». – Талица Чебровского района.
– Талицкую?.. Чебровский район… Маленькая такая?
– Ну.
– Знаю.
– Какого она века?
Поп задумался:
– Какого? Боюсь, не соврать бы… Думаю, при Алексее Михайловиче еще… Сынок-то его не очень баловал народ храмами. Семнадцатый век, вторая половина. А что?
– Красота-то какая!.. – воскликнул Семка. – Как же вы так?
Поп усмехнулся:
– Слава богу, хоть стоит пока. Красивая, да. Давно не видел ее, но помню. Внизу, кажется?..
– А кто делал, неизвестно?
– Это надо у митрополита узнать. Этого я не могу сказать.
– Но ведь у вас же есть деньги! Есть ведь?
– Ну, допустим.
– Да не допустим, а есть. Вы же от государства отдельно теперь…
– Ты это к чему?
– Отремонтируйте ее – это же чудо! Я возьмусь отремонтировать. За лето сделаю. Двух-трех помощников мне – до холодов сделаем. Платите нам рублей по…
– Я, дорогой мой, такие вопросы не решаю. У меня тоже есть начальство… Сходи к митрополиту! – Поп сам тоже заволновался. – Сходи, а чего! Ты веруешь ли?
– Да не в этом дело. Я, как все, а то и похуже – пью. Мне жалко – такая красота пропадает. Ведь сейчас же восстанавливают…
– Восстанавливает государство.
– Но у вас же тоже есть деньги!
– Государство восстанавливает. В своих целях. Ты сходи, сходи к митрополиту-то.
– А он где? Здесь разве?
– Нет, ехать надо.
– В область?
– В область.
– У меня с собой денег нет. Я только до тебя ехал…
– А я дам. Ты откуда будешь-то?
– Из Чебровки, столяр, Семен Рысь…
– Вот, Семен, съезди-ка! Он у нас человек… умница… Расскажи ему все. Ты от себя только?
– Как «от себя»? – не понял Семка.
– Сам ко мне-то или выбрали да послали?
– Сам.
– Ну все равно – съезди! А пока ты будешь ехать, я ему позвоню, – он уже будет знать, что к чему, примет тебя.
Семен подумал немного.
– Давай! Я потом тебе вышлю.
– Потом договоримся. От митрополита заезжай снова ко мне, расскажешь.
Митрополит, крупный, седой, вечно трезвый старик, с неожиданно тоненьким голоском, принял Семку радушно.
– Звонил мне отец Герасим… Ну, расскажи, расскажи, как тебя надоумило храм ремонтировать?