Полное собрание рассказов в одном томе.
Шрифт:
Мужчина поспешно подошел к кабине и заговорил:
– Подбрось, слушай… – И узнал Веню. – О-о, – сказал он, как показалось Вене, тоже несколько растерянно. – Старый знакомый!
– Садись! – пригласил Веня. Та некая растерянность, какую он уловил в глазах представительного мужчины, вмиг вселила в него какую-то нахальную веселость. – Припухаем?
Представительный мужчина легко сел в кабину и прямо и тоже весело посмотрел на Веню. И уже через минуту, как поехали, Веня усомнился – не показалось ли ему, что представительный мужчина поначалу словно растерялся?
– Ну,
– Что?
– Настроение-то?.. Я думал, ты запьешь… так на недельку. Прямо скажу тебе, парень: счастливый билет ты вчера вытянул.
Веня молчал. Он не знал, что говорить. Не знал, как вести себя.
– С женой, конечно, развод? – понимающе спросил мужчина. И опять прямо посмотрел на Веню.
– Конечно, – Веню опять поразило, как вчера, на суде, что этот человек – такой… крепкий, что ли, умный, напористый и при этом веселый.
– Эх, ребятки, ребятки… Беда с вами. Вот ведь и не скажешь, что жареный петух в зад не клевал – и жил трудно, а одним махом взял и все перечеркнул: и семью разрушил, и репутация уже не та… Любил ведь жену-то?
Тут Веня чего-то вдруг обозлился.
– Не твое дело.
– Конечно, не мое! – воскликнул мужчина. – Твое. Твое, братец, твое. Было бы мое, моя бы душа и страдала. Только жалко вас, дураков, вот штука-то. Выпьете на пятак, а горя… на два восемьдесят семь. – Мужчина чуть колыхнул животом. – Неужели трезвому нельзя было поговорить? И жена-то ведь красивая, я вчера посмотрел. Жить бы да радоваться…
Веня на мгновение как бы ослеп – до глубины, до боли осознал вдруг: ведь потерял он Соньку-то! Совсем! И – как в пропасть полетел, ужаснулся…
– А что это за кожаное пальто, где ты его хотел достать?
– Да там, в аймаке, шьет один… – Веня смотрел вперед. Впереди был мост через Ушу. Широкий, длинный – Уша по весне разливается как Волга. – На заказ.
– Из своего материала?
– Из своего.
– И сколько берет? – расспрашивал прокурор.
– По-разному. Я хотел рублей за сто шестьдесят. Если хорошее – дороже. – Веня вроде и не слышал вопросов, а отвечал верно.
– Что значит – хорошее?
– Ну, кожа другая, выделка другая… Разная бывает выделка.
– Ну, допустим, самую хорошую? То есть самую хорошую кожу, самой хорошей выделки. Сколько станет?
– Рублей, может, триста… Одному, говорит, за четыреста шил.
Машина въехала на мост.
– А где этот аймак? Далеко?
– Нет. – Странно: вроде Веня был один в кабине и разговаривал сам с собой – такое было чувство.
– Адрес-то знаешь?
– Знаю адрес. Знаю… Эх! – крикнул вдруг Веня, как в пустоте, – громко. – А не ухнуть ли нам с моста?!
Он даванул газ и бросил руль… Машина прыгнула. Веня глянул на прокурора… И увидел его глаза – большие, белые от ужаса. И Веньке стало очень смешно, он засмеялся. А потом уж на него боком навалился прокурор и вцепился в руль. И так они и съехали с моста: Веня смеялся и давил газ, а прокурор рулил. А когда съехали с моста, Веня скинул газ и взял руль. И остановился.
Прокурор вылез из кабины… Глянул еще раз на Веньку. Он был еще бледный. Он хотел, видно, что-то сказать, но не сказал. Хлопнул дверцей.
Веня включил скорость и поехал. Он чего-то вдруг очень устал. И – хорошо, что он остался один в кабине, спокойнее как-то стало. Лучше.
Забуксовал
Совхозный механик Роман Звягин любил после работы полежать на самодельном диване, послушать, как сын Валерка учит уроки. Роман заставлял сына учить вслух, даже задачки Валерка решал вслух.
– Давай, давай, раскачивай барабанные перепонки – дольше влезет, – говорил отец.
Особенно любил Роман уроки родной литературы. Тут мыслям было раздольно, вольно… Вспоминалась невозвратная молодость. Грустно становилось.
Однажды Роман лежал так на диване, курил и слушал. Валерка зубрил «Русь-тройку» из «Мертвых душ».
– «Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился…» Нет, это не надо, – сказал сам себе Валерка. И дальше. – «Эх, кони, кони, – что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню – дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится, вся вдохновенная богом!.. Русь, куда же несешься ты? Дай ответ!.. Не дает ответа. Чудным звоном заливается…»
– Не торопись, – посоветовал отец. – Чешешь, как… Вдумывайся! Слова-то вон какие хорошие.
Роман вспомнил, как сам он учил эту самую «Русь-тройку», таким же дуроломом валил, без всякого понятия, – лишь бы отбарабанить.
– Потом жалеть будешь…
– Кого жалеть?
– Что вот так учился – наплевательски. Пожалеешь, да поздно будет.
– Я же учу! Чего ты?
– С толком надо учить, а у тебя одна улица на уме. Куда она денется, твоя улица? Никуда она не денется. А время пропустишь…
– Хо-о, ты чего?
– Ничего, не хокай – учи.
– А я что делаю?
– Повнимательней, говорю, надо, а не так!.. лишь бы отбрехаться.
Валерка подстегнул дальше свою «тройку», а Роман – опять за думы. И сладкие эти думы, и в то же время какие-то… нерадостные. Половину жизни отшагал – и что? Так, глядишь, и вторую протопаешь – и ничегошеньки не случится. Роман даже взволновался – так вдруг ясно представилось, как он дотопает до конца ровной дорожки и… ляжет. Роман сел на диване. И очень даже просто – ляжешь и вытянешь ноги, как недавно вытянул Егор Звягин, двоюродный брат… Да-а.
А в уши сыпалось Валеркино:
– «…Дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились…»
Вдруг – с досады, что ли, со злости ли – Роман подумал: «А кого везут-то? Кони-то? Этого… Чичикова?» Роман даже привстал в изумлении… Прошелся по горнице. «Точно, Чичикова везут. Этого хмыря везут, который мертвые души скупал, ездил по краю. Елкина мать!.. вот так троечка!»
– Валерк! – позвал он. – А кто на тройке-то едет?
– Селифан.
– Селифан-то Селифан! То ж – кучер. А кого он везет-то, Селифан-то?