Полное собрание рассказов в одном томе.
Шрифт:
– А тебя как зовут?
– Ну, допустим… Николай Петрович.
– Давай снова, – скомандовал Пронька. – Говори: «Ваня, ты как здесь?!»
– Ваня, ты как здесь?!
– Нет, ты вот так хлопни себя руками и скажи: «Ваня, ты как здесь?!» – Пронька показал, как надо сделать. – Вот так.
Режиссер потрогал в раздумье подбородок и согласился.
– Хорошо. Ваня, ты как здесь?! – хлопнул руками.
Пронька сиял.
– Здорово, Петрович! Как житуха?
– Стоп! Я не вижу, что ты догадываешься о моем настоящем чувстве.
– Хочу перебраться в город.
– Совсем?
– Ага. Хочу попробовать на фабрику устроиться…
– А жить где будешь? – сполз с «радостного» тона Николай Петрович.
– У тебя. – Проньку не покидала радость. – Телевизор будем вместе смотреть.
– Да, но у меня тесновато, Иван…
– Проживем! В тесноте – не в обиде.
– Но я же уже недоволен, Иван… то есть, Проня! – вышел из терпения режиссер. – Разве не видишь? Я уже мрачнее тучи, а ты все улыбаешься.
– Ну и хрен с тобой, что ты недоволен. Ничего не случится, если я поживу у тебя с полмесяца. Устроюсь на работу, переберусь в общагу.
– Но тогда надо другой фильм делать! Понимаешь?
– Давай другой делать. Вот я приезжаю, так?..
– Ты родом откуда? – перебил режиссер.
– Из Колунды.
– А хотел бы действительно в городе остаться?
– Черт ее… – Пронька помолчал. – Не думал про это. Вообще-то нет. Мне у нас больше глянется. Не подхожу я к этому парню-то?
– Как тебе сказать… – Режиссеру не хотелось огорчать Проньку. – У нас другой парень написан. Вот есть сценарий… – Он хотел взять со стола сценарий, шагнул уже, но вдруг повернулся: – А как бы ты сделал? Ну, вот приехал ты в город…
– Да нет, если уж написано, то зачем же? Вы же не будете из-за меня переписывать.
– Ну а если бы?
– Что?
– Приехал ты к знакомым…
– Ну, приехал… «Здрасте!» – «Здрасте!» – «Вот и я пожаловал». – «Зачем?» – «Хочу на фабрику устроиться…»
– Ну?
– Все.
– А они недовольны, что тебе придется некоторое время у них жить.
– А что тут такого, я никак не пойму? Ну, пожил бы пару недель…
– Нет, вот они такие люди, что недовольны. Прямо не говорят, а недовольны, видно. Как тут быть?
– Я бы спросил: «Вам што, не глянется, што я пока поживу у вас?»
– А они: «Да нет, Иван, что ты! Пожалуйста, располагайся!» А сами недовольны, ты это прекрасно понимаешь. Как быть?
– Не знаю. А как там написано? – Пронька кивнул на сценарий.
– Да тут… иначе. Ну а притвориться бы ты смог? Ну-ка давай попробуем? Они плохие люди, черт с ними, но тебе действительно негде жить. Не ехать же обратно в деревню. Давай с самого начала. Помни только…
Зазвонил телефон. Режиссер взял трубку.
– Ну… ау… Да почему?! Я же говорил!.. Я показывал, какие! А, черт!.. Сейчас спущусь. Иду. Проня, подожди пять минут. Там у нас путаница вышла…
– Не слушаются? – поинтересовался Пронька.
– Кого? Меня?
– Но.
Режиссер засмеялся.
– Да нет, ничего… Я скоро. – Режиссер вышел.
Пронька закурил.
Вбежала красивая женщина с портфелем. На ходу спросила:
– Ну, как у вас?
– Никак.
– Что?
– Не выходит. Там другой написан.
– Режиссер просил подождать?
– Ага.
– Значит, подождите. – Женщина порылась в стопке сценариев, взяла один… – Может, вам сценарий пока дать почитать? Почитайте пока. Вот тут закладочка – ваш эпизод.
Она сунула Проньке сценарий, а сама с другим убежала. И никакого у нее интереса к Проньке больше не было. И вообще Проньке стало почему-то тоскливо. Представилось, как приедет завтра утром к станции битком набитый поезд, как побегут все через площадь – занимать места в автобусах… А его не будет там, и он не заорет весело на бегу: «Давай, бабка, кочегарь, а то на буфере поедешь!» И не мелькнут потом среди деревьев первые избы его деревни. Не пахнет кизячным дымом… Не встретит мать на пороге привычным: «Приехал. Как она там?» И не ответит он, как привык отвечать: «Все в порядке». – «Ну, слава богу».
Он положил сценарий на стол, взял толстый цветной карандаш и на чистом листке бумаги крупно написал:
«Не выйдет у нас.
И ушел.
Заревой дождь
Был конец апреля. С карнизов домов срывались крупные капли, теплый ветер сдувал их, они мягко шлепались в стекла окон и медленно сползали.
Ефим Бедарев лежал в районной больнице, в маленькой палате, на плоской койке. Он почернел от болезни. Устал.
Часто заходил врач, молодой парень.
– Ну, как дела?
– Как сажа бела, – с трудом отвечал Ефим; в темных глазах его на миг вспыхивала странная веселость. – Подвожу баланс.
– Бросьте вы!..
– Я шутейно, – успокаивал Ефим. Ему нравился доктор: он был до смешного молодой и застенчивый – этот доктор.
– Лекарство пили?
– А как же! Лучше стало – чую.
Доктор пытливо смотрел на больного. Тот спокойно выдерживал его взгляд.
– Не веришь? Хэх, доктор!.. До чего же ты молодой еще. Прямо завидки берут.
Доктор краснел.
– Как это не верю! Зачем вы так?..
Ефим легонько хлопал его по руке.
– Все в порядке, сынок: я понимаю. Я не жалуюсь… Мне бы только дочь…
– Ей послали телеграмму.
– Вот хорошо! – Ефим хотел увидеть единственную дочь Нину. – Это хорошо.
В полдень, когда в палате никого не было, в открытое окно, с улицы, заглянул человек в белом полушубке. Оглядел палату, снял с огромной головы мерлушковую шапку и лег грудью на подоконник. В палате запахло талой землей и овчиной.