Полное собрание сочинений. Том 10. Река и жизнь
Шрифт:
Хождение сопряжено с неожиданной трудностью. Под слоем шлака лежит подстилка беловатого мелкого пепла, выпадавшего вместе с дождем. Сейчас этот пепел превратился в подобие жидкого мыла — прочная сверху корочка шлака под ногой вдруг скользит, и ты не всякий раз избегаешь падения. Подъем от лагеря по холмам изнурительно труден.
Зато сверху можно увидеть главную сцену всего, что тут происходит. До вулкана примерно три километра. На заходе солнца зрелище извержения особенно интересно. Крутые облака пара еще купаются в розовом свете, а внизу уже сумерки. Всплески лавы выглядят уже не малиновыми, а огненно-красными. Но это еще не свет
Угольно-черным кажется столб извержения. И вся мешанина удивительно сочных и ярких красок сопровождается гулом — гу-гу-гу-гу… — как будто там, под землей, огромной лопатой подбросили уголька в топку, и вот вовсю ревет неподвластная человеку машина, величественная, грозная и прекрасная.
Рядом с вулканом действующим — цепочка вулканов затихших. Возможно, совсем затихших, а может, только на время. Они родились этим летом как побочные дети вулкана Толбачика.
Толбачик — старик, но в жилах его тепло не иссякло. Ждали: Толбачик себя покажет. И вот оно, проявление силы. Большой конус, правда, безмолвствует — земная мощь выходит наружу в семнадцати километрах от него. Освещенный уже нырнувшим за горизонт солнцем, белоголовый старик молчаливо смотрит, как у ног его пробуют силы дети — черномазые вулканята.
Уходить с верхушки холмов нам не хочется. Но в лагере строгий порядок — явись в условленное время, чтобы не было повода беспокоиться.
Полночь. После ужина (почти как в детском саду — манная каша и чай) люди расходятся по палаткам. Уже слышен в темноте спорящий с гулом вулкана храп. Но есть еще и работа.
Дубик приводит в порядок какую-то запись. Теплофизик Аэлита Разина в равные промежутки времени включает кинокамеру, стоящую на треноге, — идет методичная съемка вулкана.
В стереотрубу разглядывает извержение богатырь с бородою Распутина. У костра студент-практикант из Иркутска самозабвенно пишет что-то в тетрадку.
— Вести в Сибирь?
— Дневник. Сегодня пятьдесят седьмой день, как все началось…
В палатке столовой мы сидим с директором Института вулканологии Сергеем Александровичем Федотовым. В бутылке из-под томатного сока горит свеча. Две кружки чая подогревают нашу беседу. Молодой еще членкор Академии наук СССР катает хлебные шарики и, подкрепляя важные мысли жестом, роняет шарики в темноту. С удовольствием отмечаю: наука наукой, но и простое чувство — «я все это видел» — членкор не старается прятать. «Фантастические романы ничто по сравнению с тем, что здесь происходит».
Извержения ждали. В ночь на 28 июня все выносные сейсмостанции института зарегистрировали «рой землетрясений». За двое суток их было больше двухсот. Опыт и существующие теории позволили предсказать: землетрясение будет в ближайшие дни. 6 июля извержение началось.
Описать все, что тут было, по дням невозможно. Можно лишь выделить фазы, отдельные акты разнообразного, полного неожиданностей величественного спектакля природы. По трещине, возникшей почти на ровном месте, появились вначале три вулканических конуса.
В считанные часы высота их достигла пятидесяти метров (пятнадцатиэтажный примерно дом!).
Но появился четвертый конус и моментально засыпал три первых. К вечеру 8 июля он вырос уже на 140 метров и «работал с энергией, равной пяти Красноярским электростанциям». Огромный столб пепла и шлака стоял над вулканом. Лава не вытекала из кратера через край, а тоже столбом рвалась в небо. Это был не фонтан, а именно столб
Космонавт Севастьянов в то время передал с борта космической станции: «Над Камчаткой на 240 километров полощется флаг тепловой тучи».
Вулканологам было ясно: рождается новый вулкан. Явление это не частое. Последним из хорошо известных «новорожденных» считают Парикутин, вулкан, выросший в Мексике в 1943 году. Он появился в неожиданном месте — на кукурузном поле. Писали: «Крестьянин Дионисио Полидо, увидев дымок, пытался его засыпать, а потом огородил и за плату показывал зрелище». Это мало похоже на правду. Известно: уже через пять дней вулкан достиг высоты полутораста метров, и все живое от града его раскаленных бомб поспешно бежало.
Нового молодца на Камчатке огородить уж точно было нельзя. На глазах у людей вырастала огнедышащая гора. Стали придумывать имя новорожденному. «Есть на Камчатке вулканы Ксудач, Шивелуч, Кихныныч. Не назвать ли Степанычем?» (В честь старейшего вулканолога, недавно скончавшегося, Горшкова Георгия Степановича.)
Возле безымянного пока что вулкана ученые всех интересов и степеней собрали богатую жатву редкостных наблюдений. Но мало кто думал, что видят всего лишь первый акт величественного спектакля. 28 июля, через три недели после начала событий, разошлась земля у вулкана, и из широкой трещины потекла сверкающая светло-желтая река лавы. Таинственное земное вещество (с точки зрения. физики — тело жидкое и твердое одновременно) текло буквально у ног людей. Глубина (а может, точнее сказать, толщина?) этой вязкой, в миллион раз более вязкой, чем вода, огненной массы равнялась 20–30 метрам.
Понятное дело, вулканологи «пили» из этой реки. В копилку добытых с помощью разных приборов знаний они и сами как следует еще не заглядывали. Предстоит еще обработка всей информации. Но есть вещественное доказательство: лава позволила людям общаться с собою на ты — в лагере масса отформованных из нее пепельниц.
Сенсации у Толбачика менялись, как в детском калейдоскопе. 8 августа неожиданно стих первый конус. Казалось: опущен занавес представления. Но через день рядом с потухшим первым родился новый вулкан, такой же силы и резвости. И начал расти. И рос хорошо. Но через восемь дней вдруг тоже заткнулся, утих. И на сцене сразу же появился конус, названный третьим. Этот работал всего неделю, соревнуясь с ожидавшим после суточного перерыва вторым. (Второй победил и работает до сих пор.)
Вот он, Толбачик. Облетаем, наблюдая.
В хронике этих событий есть еще конус. Появлялась тут трещина шириною в 400 метров.
Была ситуация, когда в одночасье по трещине заработало шестнадцать разной силы вулканчиков. (Дубик: «Некоторые можно было, подбежав, затоптать».) Были тут трясения земли, фантастической силы липкие пеплопады (пепел сыпался вместе с дождем). По лаве второго конуса, как по конвейерной ленте, плыли обломки земной коры — «острова» величиной с шестиэтажный дом. Люди видели, как огромным пирогом земля вспучивалась и как внезапно в земле появлялись провалы… Такими были восемь недель у Толбачика.