Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате
Шрифт:
Было это несколько лет назад. С тех пор на закате солнца не упускаю случая понаблюдать за животными. Эффектного, уже знакомого зрелища видеть не приходилось. Но заметил: лес на вечерней заре притихает, птиц видишь преимущественно на вершинах деревьев, обращенными глазами к закату.
Размышляя об этом, вспомнил я Африку. Там однажды около часа наблюдали мы неподвижную группу жирафов. Закатное солнце застало их на открытом пространстве. (А может, они специально на него вышли?) Жирафы стояли в оцепенении, наблюдая, как огненный шар сближается с горизонтом, солнце скрылось. И жирафы тихо, торжественно двинулись к жиденькой роще быстро темневших деревьев.
Читая записки
Когда я снова поглядел в окно, сорок оказалось уже не две, а четыре. Через некоторое время пятая подлетела, шестая, седьмая. Все сидели на будылках рядком, клювами к солнцу. Чинно сидели — без стрекота, без обычного верченья хвостами… Сорочьи посиделки длились более часа, до темноты. А я так и не разгадал, для чего же вдруг собрались и тихонько позаседали крикливые непоседы».
С уверенностью можно сказать: ритмы смены дней и ночей касаются всех живущих под солнцем. Границы смены света и тьмы не могут не останавливать внимания животных и хоть как-то влиять на их поведение. У некоторых из них явно есть ритуал, подобный человеческому «присесть перед дорогой». Но, возможно, краски и игра закатного света как предвестники ночи, как-то волнуют животных. Возможно, дневное светило в момент ухода за горизонт для сороки не просто солнце, а красно солнышко. Воруют же сороки всякие блестящие и цветные вещицы, а птица шалашник место любовной встречи украшает лепестками цветов и всем, что может привлечь взыскательный взгляд подруги. А чудо-хвост у павлина! А фантастической красоты перья у райских птиц и фазанов!
Природой все это создано для кого-то, кто может заметить и оценить. Человек? Да. Но вовсе не для людей рядятся павлины в павлиньи перья и носят «сорочку» сороки. Американская исследовательница животного мира Салли Керригер определенно пишет о наличии у некоторых животных «предэстетического чувства». И если ошибки в том нет, то почему не подумать: заходящее солнце волнует не только людей.
Фото автора. 29 мая 1993 г.
Рыбья пляска в Стамбуле
(Окно в природу)
Проплывали Босфор. В туманно-золотой дымке проступал силуэт знаменитого города.
— Стамбул — Византия — Константинополь — Царьград. Все это один и тот же город, — просвещал на палубе бывалый матрос не слишком сведущего молодого туриста в кожаной куртке.
— Василь Михалыч, — повернулся матрос ко мне, — вот тут уж точно для вас ничего нету. Вместо деревьев одни минареты…
В шутку с матросом мы заключили пари: если я не найду в Стамбуле хоть что-нибудь для нашей субботней беседы, матрос (читатель и почитатель «Окна) отстоит внеурочную вахту.
Я тоже взял на себя посильное обязательство. И вот мы в объятьях Стамбула. Стоянка до обидного коротка — всего пять часов. Собор Софии, Голубая мечеть и базар. Вот и все, что успели увидеть. Но я уже на базаре почувствовал: спор с матросом вполне могу выиграть. В фантастической толкотне-тесноте необъятного, самого крупного в мире торжища («город в городе», «продавцов больше, чем покупателей») я увидел
А я на ходу достал из сумки фотокамеру (спрятал потому, что устал от вопросов: «продается?») и с фотокамерой бросился догонять живую реликвию — медведи когда-то были непременной принадлежностью и российских базаров-ярмарок.
Но выиграть спор с матросом в этот раз я не мог. Остановила мысль: за «специальную съемку» владелец медведя меня разорит. Жалкий капитал, предназначенный для покупки штанов, будет истрачен полностью, да могу еще стать посмешищем для базара. «Не очень и хотелось», — сказал я себе, наблюдая, как выгоревшая, почти рыжая шкура медведя мелькает на горбатой базарной улочке в людском потоке.
«Природу» в Стамбуле я обнаружил возле самого теплохода.
— Михалыч, рули сюда! — помахал мне знакомый матрос. — Признаюсь: спор проиграл. Погляди на эту картину. Я просто забыл, что есть в Стамбуле этот базар.
Это был рыбный базар. Не такой громадный, как тот на бугре за мостом, но не менее колоритный. Все, что удалось поймать за ночь прямо тут, в Босфорском проливе или подалее в море, серебрилось в шаландах, ящиках, противнях, в громадной круглой посуде. Тунца величиною с дельфина усатый турок рубил на ломти, ни разу не промахнувшись, невероятно большой секирой. Как большие блины, лежала рыжая камбала. Какие-то головастые небольшие рыбешки плескались в плоской посуде. Веселый молодой продавец из шланга освежал воду, и рыбы весело в ней танцевали, обдавая покупателей брызгами. Все тут было, как на старых картинах фламандцев, только ярче и интересней. Мелкую рыбу ловили прямо тут же обыкновенной удочкой, одни — для себя, другие — на продажу. Рыбу можно было сейчас же зажарить или купить уже готовое рыбное блюдо. Если нет снасти, а половить хочется, к твоим услугам в ларьках все, что изобретено человечеством для рыбалки: крючки, поплавки, лески, грузила, удилища, наживка. Пахнет на этом базаре морем, свежей рыбой, дымком из жаровен. Оглашен базар говором, веселыми зазываньями продавцов, плеском воды, грудными гудками больших и маленьких теплоходов, снующих в славном стамбульском заливе с названьем Золотой Рог.
Покупают рыбу больше турчанки в черном, с округлыми стеснительно-робкими лицами.
Продавец берет рыбу, на которую ему указали, и: раз-два-три — ни одного лишнего движения — отсекает голову, хвост, вынимает нутро. Раз-два-три — рыба порублена на кусочки и брошена в черный пластик: «Пожалуйста…»
Мы с матросом наблюдали эту картину до последней минуты посадки на теплоход.
— Спроси веселого парня: какая рыба на этом базаре самая вкусная? — попросил я приятеля.
Продавцу-турку вопрос понравился. Он поманил пальцем матроса нагнуться и на ухо выдал какую-то тайну базара.
— Что он сказал?
Сказал: «Самая вкусная рыба та, которую недавно поймали. Высший знак качества — если рыба живая».
Глядя на рыбью пляску, вспомнили мы с моряком тихую воду речек, уху, запекание рыбы в глине. Вспомнили всякие способы сохранения рыбы свежей. Во Вьетнаме для этого возле домов делают прудики. Такие же прудики были когда-то в каждом доме городка Плёса на Волге.
Пришел гость — вот она, свежая рыбка. В магазинах когда-то продавали живую рыбу. В ресторанах держали бассейны — любитель рыбного блюда ловил карпа сачком и отдавал повару.