Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате
Шрифт:
Крупных птиц сегодня редко увидишь. Разве что коршун или канюк проплывут по синеве неба. А цаплю, хотя тоже нечасто, все же видишь летом возле воды. Этот терпеливый охотник часами может ждать, когда проплывет мимо рыбка, пробежит мышь, беспечно прыгнет лягушка.
Нещепетильность в еде делает цаплю повсюду распространенной птицей. Охотники ее не стреляют. Но к беспокойству она чувствительна. И на реках, где одна за другой мчатся моторные лодки, цапле невозможно сосредоточиться и что-либо подкараулить. Это заставляет цапель реку покинуть или переходить на кормежку ночами.
А есть на земле места, где от людей цапле спрятаться некуда. Воды, еды много, но и люди тоже на каждом
И это не сенсация — обыденность. Но для гнездовий цапли выбирают укромные уголки, хотя несколько их поселений приходилось видеть вблизи человеческого жилья.
Птицы эти не стайные. Охотится каждая в одиночку. Но гнезда одиночные редки. Чаще видишь общежитие птиц, похожее на грачиное. Предпочитают цапли деревья высокие. Селятся они и там, где деревьев нет совершенно. Гнезда на низких кустах, на тростниковых заломах видел я в поселениях цапель на Черном море. Живут тесно, гнездо к гнезду. И в каждом — смешные с хохолками на голой еще голове «цаплята». Протянешь руку — уже пускают в ход острогу.
Типичную и большую колонию цапель много лет наблюдаю в Хоперской пойме, в местечке с названием Бережина. Ольхи тут, может быть, чуть тоньше колонн Исаакиевского собора. Под ними топь. Весною стоит вода, а летом непролазная грязь. Ольховый лес везде мрачен, тут же чувствуешь себя, как в амазонских дебрях, а цаплям, видно, это как раз по нутру. Все вершины деревьев увешаны шапками гнезд.
К концу лета поселенье пустеет. Следами бурно кипевшей жизни остается помет на грязи, скорлупки яиц, перья, кости упавших сверху птенцов, следы лисиц и енотов.
Если цапель не беспокоить, они десятками, даже сотнями лет сохраняют привязанность к полюбившемуся месту. В Михайловском на Псковщине директор Пушкинского заповедника Семен Степанович Гейченко, прежде чем повести меня в приозерные сосняки «к цаплям», рассказал: «До 1922 года колония цапель обреталась в усадьбе Елизаровского монастыря. Общество монахов цапель вполне устраивало. Но когда в монастырских стенах обосновалось техническое училище, а студенты с голодухи стали лазить в гнезда за яйцами, насиженное место цапли однажды разом покинули и обосновались вот тут, в Михайловском».
Десять часов, с полудня до летних северных сумерек, провел я в колонии, наблюдая шумную жизнь на соснах. Обитает тут около полусотни птиц. Появляются рано, когда на Сороти еще лед и только-только означатся водяные закраины. И вскорости начинаются свадьбы с драками за лучшее место в колонии. А в мае над головой уже стон стоял от голосов просивших еды птенцов. Под деревьями, так же, как у Хопра, все было побелено, и лишь бузина выдерживала низвергавшиеся сверху пахучие удобрения. Тут тоже валялись скорлупки яиц, кости и перья, но можно было найти и живого птенца. Качнуло ветром гнездо или малыш проявил излишнее любопытство — и вот он теперь на земле. Птенец подает голос — никакой реакции у взрослых, никто не опустится вниз, не сделает попытки поднять пострадавшего. Таков суровый закон — что с возу упало, то пропало.
Интересно было наблюдать поведение вернувшихся с охоты цапель. Вот птица сделала полукруг над гнездом. Снизу видно: крылья большие, широкие. Как нырнуть на них в «колодец» между ветвей? Ныряет! И очень приспособлена к этим ныркам. Вот посмотрите на снимки, сделанные с интервалом в три- четыре секунды. Цапля вдруг складывает крылья (чем не самолет с изменяющейся геометрией крыла!) и, как гарпун, пущенный вниз чьей-то верной рукой, опускается прямо на нижний сук у гнезда.
У серых цапель немало родственников по белому свету — шестьдесят шесть видов!
А во Флориде цапли, подбирая кусочки еды, оброненные туристами, бросают их в воду, привлекая рыбешек. «Котелок», как видим, варит у всех, у цапель тоже.
Фото автора. 25 сентября 1993 г.
На ловца и зверь бежит
(Окно в природу)
Слово ловкий и особенно ловкач в социальной жизни людей имеет оттенок характеристики осуждающей. Между тем изначально, во времена, когда человека кормила охота, слово ловкий, то есть умеющий хорошо ловить, отличало человека, было ему похвалой.
В живом мире все кого-нибудь ловят. Но самым ловким из всего сущего на земле благодаря уму стал человек — загонял мамонтов в ловчие ямы и, зная повадки зверей, рыб и птиц, изобрел тысячи ловчих приемов. Деревенские люди сегодня многие из них знают с детства.
Я, помню, ловил снегирей решетом. Обставишь его репейником, насыплешь под решето подсолнечных зерен и подопрешь его палочкой, а от палочки — нитка в сенцы. Сидишь и ждешь.
Руками в речке ловили мы раков, а самые ловкие ухитрялись руками хватать и рыбу. Ну и, конечно, любому знакома удочка. Однако у одного почему-то не ловится, а другой то и дело сажает на кукан окуней — ловкий!
Охота серьезная знает множество способов — примитивных и остроумных — перехитрить рыбу, птицу и зверя. Отшельники Лыковы в таежном своем бытии рыли ловчие ямы, делали изгороди, чтобы направить оленя в нужное место. Адский труд! Но именно так действовали и первобытные люди.
Ловчая сеть — тоже древнейшее изобретение человека. Этот снаряд прошел через все времена, лишь совершенствуясь. Сетями ловят рыбу и птиц, сетями до недавнего времени ловили и крупных животных. (Теперь обездвиживают.)
В огромные сети-ловушки на путях перелетов втягиваются и собираются в узком их конусе птицы, которых ловят для кольцевания. Плетенной из хвороста «мордой» повсюду на земле ловят рыбу. Сам наблюдал: у аляскинских атапасков нехитрая эта снасть такая же, как и у нас на Усманке под Воронежем.
Бывают капканы и побольше.
Ловушка, капкан, петля, западня стары как мир. Звери завлекаются в них чаще всего пищевою приманкой. (Глухарей соблазняют камешками, необходимыми им для перетирания пищи в желудке.) А можно приблизить животных звуком. Мне самому удавалось на двадцать шагов подзывать ослепленного жаждой схватки с соперником лося. (При этом пришлось спасаться от драчуна на березе.) Специальным рожком или даже стеклом от керосиновой лампы подзывают на выстрел оленей. Писком мыши довольно просто привлечь лисицу или сову. На «квок» — характерный звук в водной среде — приплывают к рыболову сомы. Свистом можно подозвать рябчика, специальным манком — и селезня, на подвывку («вабу») приходят волки.