Полное собрание сочинений. Том 3. Ржаная песня
Шрифт:
Мать честная! Где же теперь разыщешь?
Плотина все равно что город: улицы, переулки, хозяйственные дворы и склады, потоки машин, сотни занятых, торопливых людей.
— Товарищ Кравчук, подойдите к диспетчеру! Повторяю… — звучно, как на вокзале, сказал в репродукторе девичий голос.
Ага, есть выход! Позвоним, пусть объявят по радио. Бежим к телефону. Телефон в самом низу, в бетонном теле плотины. Проскочили две лестницы, два узких и гулких коридора, и вдруг гаснет свет. Бетонные казематы сразу превратились в пещеру. Полная темнота — открывай и заряжай пленку. Растерявшись, щупаем руками шершавую стенку. Стрелки ручных часов неумолимо считают фосфорные цифры. «Теперь
Шаги.
— Товарищ! Помогите. Нам к телефону…
Чиркает спичка. Высокий человек весело говорит: «Заблудились?» И, спичками освещая дорогу, ведет по «пещере»…
Набираем 09… Занято.
Полная темнота. Только спички помогают без ошибки крутить телефонное колесо… Опять занято. Чертыхаемся. Человек терпеливо ищет в кармане вторую коробку. Наконец-то есть номер…
— Девушка, это корреспонденты. Объявите, пожалуйста: «Товарищ Жданович, вас ожидают…»
Не успеваем договорить.
— Ха-ха-ха!.. Ну и умора. Бывает же… Ха-ха-ха! Ох… Ведь это я…
Секунду обалдело глядим на провожатого, потом сами хохочем.
В потемках с помощью спичек поднимаемся наверх, садимся на эстакаде в том месте, где Ангара гудит и швыряет по ветру белую гриву.
У Ждановича прозвище: Цыган. Волосы у него светлые, глаза тоже не черные, но мы не спрашиваем, за что это прозвище. Жданович монтажник, а каждый монтажник — цыган. Это мы на Волге еще узнали.
Монтажник не знает костров и палаток. Он приезжает к уже побежденной реке. Дело монтажника — ставить рабочие агрегаты. Громадные, ростом в два этажа, они будут крутиться напором воды, в них будет рождаться ток, ради них возводят плотину. Одним словом, монтажник — лицо почетное.
Монтажник не знает костров и палаток, но нет у монтажника и прочного дома. Закрутилась машина — Михаил и жена его Иза кладут в чемоданы пожитки. К новой плотине! Потому и зовут их, светловолосых, цыганами…
— Вы вот спросите, из какой реки с женой мы воду не пили? — Жданович катает комочки снега и сбивает сосульки на эстакаде. — Первую кружку пили на реке Свислочи, на родине в Белоруссии. Маленькую станцию строил.
Потом река Онда в Карелии — побольше плотина. Потом Днестр, Теребля в Закарпатье, потом Иртыш, Уфа-река. Потом в Ангаре под Иркутском черпали воду. Теперь Братск. Под осень летал собирать агрегаты на Бухтарминскую, на Усть-Каменогорской работал… Везде вода не горька…
Потом мы опять говорим о тонкостях и трудностях работы монтажников, о мере ответственности. Жданович хлопает варежкой по сосулькам:
— Да нет, все это обычно, известно. Если уж написать хотите, так напишите о двух минутах… Перебираешь жизнь: как лампочки, загораются в памяти эти минуты…
Агрегат собран. Говор, перекличка. Спешка последних доделок. Наконец все готово. Поднимают заслонку. Море бьет по лопаткам турбины, и в зале наступает молчание. Молчит конструктор. Молчит профессор, приехавший сделать какие-то сложные измерения. Молчат инженер и рабочий из Ленинграда — они строили эту махину. Молчит начальник стройки.
Молчат журналисты. И вся огромная стройка, кажется, чуть притихает… Две минуты молчания. Чуть вздрагивает пол под ногами.
От машины к приборам со стрелками тянутся стержни и провода. Как человека на космическом старте, проверяют здоровье машины. Две минуты молчания. Только стрелки подрагивают. Если какой-нибудь чуткий прибор считал бы в эти минуты удары сердца — было бы видно: больше всех взволнован Жданович. Он вытирает паклей руки. Эти руки нашли место каждому винтику, каждой заклепке. Эти руки венчали две тысячи рук. Две минуты кажутся вечностью… А потом — шапки под потолок, говор.
Семейный портрет
Мамалыгин Роман. Мамалыгина Валя.
На почетной доске два портрета висели в соседстве.
— Брат и сестра?
— Муж и жена. Оба сварщики…
Среди одетых, как марсиане, сварщиков мы отыскали наконец мужа с женой.
Сварщики погасили огни, улыбнулись:
— Да, Мамалыгины…
Он приехал на стройку из армии. Она работала в Новосибирске. Встретились в клубе, на сцене. Ставились танцы «Юла» и «Лотос».
На первом концерте объявили: «Выступают Роман Мамалыгин и Валя…» На втором концерте объявили: «Выступают муж и жена Мамалыгины». С тех пор — всюду рядом. Рядом на работе, рядом на сцене, рядом в кино, рядом в гостях, рядом дома, рядом на почетной доске.
Семейный портрет: Мамалыгина Валя и Мамалыгин Роман.
У нее был седьмой, самый высокий разряд сварщицы. У него никакого разряда, никакой специальности — он дробил камни у створа плотины.
— Становись-ка, Роман, буду учить…
«Что Роман недоварит — доварит жена», — шутили на стройке. А им хоть бы что. Веселые, дружные. Может быть, один только раз и поспорили, когда искали имя для сына. Сейчас так говорят на стройке: «Что жена недоварит-доварит Роман». Из этого нетрудно выводы сделать: Роман неплохим учеником оказался…
— Как же сфотографировать вас? — спросили супругов.
— Как-нибудь, по-семейному, — улыбнулся Роман.
— Повеселее, — сказала жена.
Мы сели в машину, а Роман и Валя, опустив марсианские шлемы, принялись за свои огненные дела.
Дорога от плотины долго петляет по склонам. Мы раза три останавливались и без труда среди моря огней находили два голубых огонька.
— Они?
— Они.
Семен ищет счастья
Семен показывал стройку. Он говорил тоном хорошего хозяина, который знает, что где лежит, что сделано в хозяйстве, что надо сделать, знает, кого хвалить, кого ругать. Про людей на стройке он так сказал: «А что ездить!
У нас любого бери, приглядывайся, расспрашивай и пиши. Любой годится…»
— Хорошо. Первого встречного и возьмем. Ты вот, к примеру?..
Семен подумал: «Не-е, я не гожусь. Какой я герой — вожу начальство. Да и вообще…»
У матери шестеро сыновей: Иван, Михаил, Стефан, Николай, Петр и Семен. Пятеро братьев землю пашут на Львовщине, а Семен не захотел остаться в тихой деревне Швирц.
Поплакала мать, покачали головами пятеро братьев. Однако испекли пирогов на дорогу, в котомку насыпали яблок, и поехал Семен в Донбасс счастья искать. Работал каменщиком, потом полковым (есть под землею такая должность. Полковой несет дежурство на дощатом полке в шахтном колодце). Потом спустился Семен в самый низ, к угольку. Вылезал на солнце чумазый, и даже на конвертах домой случались угольные отпечатки от пальцев. Вздыхала мать, качали головами братья и звали домой, на землю. А Семену шахта понравилась, и даже прославился Семен Бигуняк на донецкой земле. Большую премию получил, грамоты, благодарности от начальства.