Полное собрание сочинений. Том 6. Январь-август 1902
Шрифт:
«Мы проглядим самое революцию, – продолжает Надеждин пугать «Искру», – как проглядели нынешние события, свалившиеся нам словно снег на голову». Эта фраза, в связи с приведенными выше, наглядно показывает нам нелепость сочиненной «Свободою» особой «точки зрения кануна революции» [99] . Особая «точка зрения» сводится, если прямо говорить, к тому, что «теперь» поздно уже рассуждать и готовиться. Если так, о почтеннейший враг «литературщины», – то к чему же было писать на 132 печатных страницах «о вопросах теории [100] и тактики»? Не находите ли вы, что «точке зрения кануна революции» более приличествовало бы издание 132 тысяч листков с кратким воззванием: «бей их!»?
99
Стр. 62. «Канун революции».
100
Впрочем, по вопросам теории в своем «обозрении вопросов теории» Л. Надеждин почти что ничего не дал, если не считать следующего, весьма любопытного с «точки зрения кануна революции» пассажа: «Бернштейниада в ее целом теряет для нашего момента свой острый характер точно так же, как докажет ли г. Адамович, что г. Струве уже заслужил пряжку, или, наоборот, г. Струве опровергнет г. Адамовича и не согласится на выход в отставку, – это решительно все равно, ибо настает «слушный час» революции» (стр. 110). Трудно было бы рельефнее изобразить бесконечную беззаботность Л. Надеждина насчет теории. Мы провозгласили
Проглядеть революцию всего менее рискует именно тот, кто ставит во главу угла всей своей и программы, и тактики, и организационной работы всенародную политическую агитацию, как делает «Искра». Люди, занятые по всей России витьем нитей организации, тянущейся от общерусской газеты, не только не проглядели весенних событий, а дали нам, наоборот, возможность предсказать их. Не проглядели они и тех демонстраций, которые описаны в №№ 13 и 14 «Искры» {66} : напротив, они участвовали в них, живо сознавая свою обязанность идти на помощь стихийному подъему толпы и помогая в то же время, чрез посредство газеты, ознакомляться с этими демонстрациями и утилизировать их опыт всем русским товарищам. Не проглядят они, если живы будут, и революции, которая потребует от нас прежде всего и больше всего опытности в агитации, уменья поддерживать (по-социал-демократически поддерживать) всякий протест, уменья направлять стихийное движение, оберегая его и от ошибок друзей, и от ловушек врагов!
66
В ноябре – декабре 1901 года по России прокатилась волна студенческих демонстраций, поддержанных рабочими. Корреспонденции о демонстрациях в Нижнем Новгороде (по поводу высылки М. Горького), Москве (с протестом против запрещения вечера в память Н. А. Добролюбова), Екатеринославе, о студенческих сходках и волнениях в Киеве, Харькове, Москве, Петербурге были напечатаны в «Искре» № 13, 20 декабря 1901 года и № 14, 1 января 1902 года в отделе «Из нашей общественной жизни»; демонстрациям были также посвящены статьи В. И. Ленина «Начало демонстраций» («Искра» № 13, – см. Сочинения, 5 изд., том 5, стр. 369–372) и Г. В. Плеханова «О демонстрациях» («Искра» № 14).
Мы подошли таким образом к последнему соображению, которое заставляет нас особенно настаивать на плане организации вокруг общерусской газеты, посредством совместной работы над общей газетой. Только такая организация обеспечит необходимую для социал-демократической боевой организации гибкость, т. е. способность приспособляться немедленно к самым разнообразным и быстро меняющимся условиям борьбы, уменье, «с одной стороны, уклониться от сражения в открытом поле с подавляющим своей силою неприятелем, когда он собрал на одном пункте все силы, а с другой стороны, пользоваться неповоротливостью этого неприятеля и нападать на него там и тогда, где всего менее ожидают нападения» [101] . Было бы величайшей ошибкой строить партийную организацию в расчете только на взрыв и уличную борьбу или только на «поступательный ход серой текущей борьбы». Мы должны всегда вести нашу будничную работу и всегда быть готовы ко всему, потому что предвидеть заранее смену периодов взрыва периодами затишья очень часто бывает почти невозможно, а в тех случаях, когда возможно, нельзя было бы воспользоваться этим предвидением для перестройки организации, ибо смена эта в самодержавной стране происходит поразительно быстро, будучи иногда связана с одним ночным набегом царских янычар {67} . И самое революцию надо представлять себе отнюдь не в форме единичного акта (как мерещится, по-видимому, Надеждиным), а в форме нескольких быстрых смен более или менее сильного взрыва и более или менее сильного затишья. Поэтому основным содержанием деятельности нашей партийной организации, фокусом этой деятельности должна быть такая работа, которая и возможна и нужна, как в период самого сильного взрыва, так и в период полнейшего затишья, именно: работа политической агитации, объединенной по всей России, освещающей все стороны жизни и направленной в самые широкие массы. А эта работа немыслима в современной России без общерусской, очень часто выходящей газеты. Организация, складывающаяся сама собою вокруг этой газеты, организация ее сотрудников (в широком смысле слова, т. е. всех трудящихся над ней) будет именно готова на все, начиная от спасенья чести, престижа и преемственности партии в момент наибольшего революционного «угнетения» и кончая подготовкой, назначением и проведением всенародного вооруженного восстания.
101
«Искра» № 4: «С чего начать?». – «Революционных культурников, не стоящих на точке зрения кануна революции, долгота работы ничуть не смущает», – пишет Надеждин (с. 62). Мы заметим по поводу этого: если мы не сумеем выработать такой политической тактики, такого организационного плана, которые были бы непременно рассчитаны на весьма долгую работу и в то же время обеспечивали бы самым процессом этой, работы готовность нашей партии оказаться на своем посту и выполнить свой долг при всякой неожиданности, при всяком ускорении хода событий, – то мы окажемся просто жалкими политическими авантюристами. Только Надеждин, со вчерашнего дня начавший себя называть социал-демократом, может забывать о том, что цель социал-демократии – коренное преобразование условий жизни всего человечества, что поэтому социал-демократу непозволительно «смущаться» вопросом о долготе работы.
67
Янычары – регулярная пехота в султанской Турции, созданная в XIV веке. Являлись важнейшей полицейской силой султанского режима, отличались необыкновенной жестокостью. Полки янычар были расформированы в 1826 году. В. И. Ленин называл янычарами царскую полицию.
В самом деле, представьте себе очень обычный у нас случай полного провала в одной или нескольких местностях. При отсутствии у всех местных организаций одного общего регулярного дела такие провалы сопровождаются часто перерывом работы на много месяцев. При наличности же общего дела у всех, – достаточно было бы, при самом сильном провале, нескольких недель работы двух-трех энергичных людей, чтобы связать с общим центром новые кружки молодежи, возникающие, как известно, весьма быстро даже теперь; – а когда это общее дело, страдающее от провала, у всех на виду, то новые кружки могут возникать и связываться с ним еще быстрее.
С другой стороны, представьте себе народное восстание. В настоящее время, вероятно, все согласятся, что мы должны думать о нем и готовиться к нему. Но как готовиться? Не назначить же Центральному Комитету агентов по всем местам для подготовки восстания! Если бы у нас и был ЦК, он таким назначением ровно ничего не достиг бы при современных русских условиях. Наоборот, сеть агентов [102] . складывающаяся сама собой на работе по постановке и распространению общей газеты, не должна была бы «сидеть и ждать» лозунга к восстанию, а делала бы именно такое регулярное дело, которое гарантировало бы ей наибольшую вероятность успеха в случае восстания. Именно такое дело закрепляло бы связи и с самыми широкими массами рабочих
102
Увы, увы! Опять сорвалось у меня ото ужасное слово «агент», так режущее демократическое ухо Мартыновых! Мне странно, почему это слово не обижало корифеев 70-х годов и обижает кустарей 90-х годов? Мне нравится это слово, ибо оно ясно и резко указывает на общее дело, которому все агенты подчиняют свои помыслы и действия, и если нужно заменить это слово другим, то я бы мог остановиться только разве на слове «сотрудник», если бы оно не отзывалось некоторой литературщиной и. некоторой расплывчатостью. А нам нужна военная организация агентов. Впрочем, те многочисленные (особенно за границей) Мартыновы, которые любят заниматься «взаимным пожалованием друг друга в генералы», могли бы говорить вместо «агент по паспортной части» – «главноначальствующий отдельной частью по снабжению революционеров паспортами» и т. п.
Одним словом, «план общерусской политической газеты» не только не представляет из себя плод кабинетной работы лиц, зараженных доктринерством и литературщиной (как это показалось плохо вдумавшимся в него людям), а наоборот, он является самым практическим планом начать со всех сторон и сейчас же готовиться к восстанию, не забывая в то же время ни на минуту своей будничной насущной работы.
Заключение
История русской социал-демократии явственно распадается на три периода.
Первый период обнимает около десяти лет, приблизительно 1884–1894 гг. Это был период возникновения и упрочения теории и программы социал-демократии. Число сторонников нового направления в России измерялось единицами. Социал-демократия существовала без рабочего движения, переживая, как политическая партия, процесс утробного развития.
Второй период обнимает три-четыре года, 1894–1898 гг. Социал-демократия появляется на свет божий, как общественное движение, как подъем народных масс, как политическая партия. Это – период детства и отрочества. С быстротой эпидемии распространяется повальное увлечение интеллигенции борьбой с народничеством и хождением к рабочим, повальное увлечение рабочих стачками. Движение делает громадные успехи. Большинство руководителей – совсем молодые люди, далеко не достигшие того «тридцатипятилетнего возраста», который казался г. Н. Михайловскому какой-то естественной гранью. Благодаря своей молодости, они оказываются неподготовленными к практической работе и поразительно быстро сходят со сцены. Но размах работы у них большей частью был очень широкий. Многие из них начинали революционно мыслить, как народовольцы. Почти все в ранней юности восторженно преклонялись перед героями террора. Отказ от обаятельного впечатления этой геройской традиции стоил борьбы, сопровождался разрывом с людьми, которые во что бы то ни стало хотели остаться верными «Народной воле» и которых молодые социал-демократы высоко уважали. Борьба заставляла учиться, читать нелегальные произведения всяких направлений, заниматься усиленно вопросами легального народничества. Воспитанные на этой борьбе социал-демократы шли в рабочее движение, «ни на минуту» не забывая ни о теории марксизма, озарившей их ярким светом, ни о задаче низвержения самодержавия. Образование партии весной 1898 года было самым рельефным и в то же время последним делом социал-демократов этой полосы.
Третий период подготовляется, как мы видели, в 1897 году и окончательно выступает на смену второго периода в 1898 году (1898—?). Это – период разброда, распадения, шатания. В отрочестве бывает так, что голос у человека ломается. Вот и у русской социал-демократии этого периода стал ломаться голос, стал звучать фальшью, – с одной стороны, в произведениях гг. Струве и Прокоповича, Булгакова и Бердяева, с другой стороны – у В. И – на и P. M., y Б. Кричевского и Мартынова. Но брели розно и шли назад только руководители: само движение продолжало расти и делать громадные шаги вперед. Пролетарская борьба захватывала новые слои рабочих и распространялась по всей России, влияя в то же время косвенно и на оживление демократического духа в студенчестве и в других слоях населения. Сознательность же руководителей спасовала перед широтой и силой стихийного подъема; среди социал-демократов преобладала уже другая полоса – полоса деятелей, воспитавшихся почти только на одной «легальной» марксистской литературе, а ее было тем более недостаточно, чем большей сознательности требовала от них стихийность массы. Руководители не только оказывались позади и в теоретическом отношении («свобода критики») и в практическом («кустарничество»), но пытались защищать свою отсталость всякими выспренними доводами. Социал-демократизм принижался до тред-юнионизма и брентанистами легальной и хвостистами нелегальной литературы. Программа «Credo» начинала осуществляться, особенно когда «кустарничество» социал-демократов вызвало оживление революционных не социал-демократических направлений.
И вот, если читатель упрекнет меня за то, что я чересчур подробно занимался каким-то «Раб. Делом», я отвечу на это: «Р. Дело» приобрело «историческое» значение потому, что всего рельефнее отразило в себе «дух» этого третьего периода [103] . Не последовательный P. M., a именно флюгерствующие Кричевские и Мартыновы могли настоящим образом выразить разброд и шатания, готовность идти на уступки и перед «критикой», и перед «экономизмом», и перед терроризмом. Не величественное пренебрежение к практике со стороны какого-нибудь поклонника «абсолюта» характерно для этого периода, а именно соединение мелкого практицизма с полнейшей теоретической беззаботностью. Не столько прямым, отрицанием «великих слов» занимались герои этого периода, сколько их опошлением: научный социализм перестал быть целостной революционной теорией, а превращался в мешанину, к которой «свободно» добавляли жидкости из всякого нового немецкого учебника; лозунг «классовая борьба» не толкал вперед к все более широкой, все более энергичной деятельности, а служил средством успокоения, так как ведь «экономическая борьба неразрывно связана с политической»; идея партии не служила призывом к созданию боевой организации революционеров, а оправдывала какую-то «революционную канцелярщину» и ребяческую игру в «демократические» формы.
103
Я мог бы также ответить немецкой пословицей: Den Sack schl"agt man, den Esel meint man, или по-русски: кошку бьют, невестке наветки дают. Не одно «Раб. Дело», а широкая масса практиков и теоретиков увлекалась модной «критикой», путалась в вопросе о стихийности, сбивалась с социал-демократического на тред-юнионистское понимание наших политических и организационных задач.
Когда кончается третий и начинается четвертый период (во всяком случае предвещаемый уже многими признаками), – мы не знаем. Из области истории мы переходим здесь в область настоящего, отчасти будущего. Но мы твердо верим, что четвертый период поведет к упрочению воинствующего марксизма, что из кризиса русская социал-демократия выйдет окрепшей и возмужавшей, что «на смену» арьергарда оппортунистов выступит действительный передовой отряд самого революционного класса.
В смысле призыва к такой «смене» и сводя вместе все изложенное выше, мы можем на вопрос: что делать? дать краткий ответ: