Полное собрание стихотворений. Том 2
Шрифт:
Целый год наш уезд
Всё готовое ест:
Натащат, навезут мужичонки.
На наряды жене
Да на выпивку мне
Только вот бы и нужны деньжонки.
Что ж? добуду кой-как…
А что беден бедняк,
Так ведь был не богаче и прежде.
Что поднимет мужик
Среди улицы крик,
Непростительный даже в невежде:
"Я-де сено привез
Да
За размен трехрублевой бумажки!
Лишь бы соли достать,
А то стал я хворать
И цинга появилась у Глашки",-
Так за эту бы речь
Мужичонку посечь
Да с такой бы еще прибауткой:
"Было что разменять,
А ты смел рассуждать -
Важный барин, с своею Глашуткой!"
Ну и дело с концом…
Больше, меньше рублем -
Велика ли потеря на лаже?
А для тех, у кого
Вовсе нет ничего,
Так совсем нечувствительно даже…
<1860>
125.
О гласность русская! ты быстро зашагала,
Как бы в восторженном каком-то забытье:
Живого Чацкина ты прежде защищала,
А ныне добралась до мертвого Кювье.
(1860)
126. ЧТО ПОДЕЛЫВАЕТ НАША ВНУТРЕННЯЯ ГЛАСНОСТЬ
Вместо предисловия
Друзья мои! Мы много жили,
Но мало думали о том:
В какое время мы живем,
Чему свидетелями были?
Припомним, что не без искусства
На грамотность ударил Даль -
И обнаружил много чувства,
И остроумье, и мораль;
Но отразил его Карнович,
И против грамоты один
Теперь остался Беллюстин!
Припомним: Михаил Петрович
Звал Костомарова на бой;
Но диспут вышел неудачен,-
И, огорчен, уныл и мрачен,
Молчит Погодин как немой!
Припомним, что один Громека
Заметно двинул нас вперед,
Что "Русский вестник", к чести века,
Уж издается пятый год…
Что в нем писали Булкин, Ржевский,
Матиль, Григорий Данилевский…
За публицистом публицист
В Москве являлся вдохновенный,
А мы пускали легкий свист,
Порой, быть может, дерзновенный…
И мнил: "Настала мне беда!"
Кривдой нажившийся мздоимец,
И спал спокойно не всегда,
Схвативши взятку, лихоимец.
И русский пить переставал
От Арзамаса до Украйны,
И Кокорев
Что есть дела, где нужны тайны.
Ну что ж? Решить нам не дано,
Насколько двинулись мы точно…
Ах! верно знаем мы одно,
Что в мире всё непрочно,
Где нам толкаться суждено,
Где нам твердит memento mori
Своею смертью "Атеней"
И ужасает нас Ристори
Грозой разнузданных страстей!
(1860)
127. МЫСЛИ ЖУРНАЛИСТА
при чтении программы,
обещающей не щадить
литературных авторитетов
Что ты задумал, несчастный?
Что ты дерзнул обещать?..
Помысел самый опасный -
Авторитеты карать!
В доброе старое время,
Время эклог и баллад,
Пишущей братии племя
Было скромнее стократ.
С неостывающим жаром
С детства до старости лет
На альманачника даром
Пишет, бывало, поэт;
Скромен как майская роза,
Он не гнался за грошом.
Самая лучшая проза
Тоже была нипочем.
Руки дыханием грея,
Труженик пел соловьем,
А журналист, богатея,
Строил – то дачу, то дом.
Нынче – ужасное время,
Нет и в поэтах души!
Пишущей братии племя
Стало сбирать барыши.
Всякий живет сибаритом…
Майков, Полонский и Фет -
Подступу к этим пиитам,
Что называется, нет!
Дорог ужасно Тургенев -
Публики первый герой -
Эта Елена, Берсенев,
Этот Инсаров… ой-ой!
Выгрузишь разом карманы
И поправляйся потом!
На Гончарова романы
Можно бы выстроить дом.
Даже ученый историк
Деньги лопатой гребет:
Корень учения горек,
Так подавай ему плод!
Русский обычай издревле
"Брать – так уж брать" говорит…
Вот Молинари дешевле,
Но чересчур плодовит!
Мало что денег: почету
Требовать стали теперь;
Если поправишь работу,
Рассвирепеет, как зверь!
"Я журналисту полезен -
Так сознаваться не смей!"
Будь осторожен, любезен,
Льсти, унижайся, немей.
Я ли,- о боже мой, боже!-
Им угождать не устал?
А как повел себя строже,
Так совершено пропал:
Гордость их так нестерпима,
Что ни строки не дают