Утром ее убирали к венцу,Умащали ей стан ароматами.Как подошли ей цейлонские перлы к лицу,Как она выросла сразу под тканями пышно-богатыми!Очи ей черными сделал пылающий юг,Дева Астарта ее одарила своими пристрастьями.Как обозначились выгибы девственных рукПод золотыми запястьями!Ею отпразднован только тринадцатый праздник весны:Годы – так тихо невинные.В черные косы ее вплетеныНити из жемчуга длинные...Еще вчера, еще недавноОна пасла свои стада,Как серна в поле, своенравна,Как барс, упряма и горда.Ее младенческое телоЕще не знало стрел страстей,И в очи юношей гляделаОна с небрежностью детей.И даже сон мечтой греховнойЕще не смел ее смутить,И дни ее мелькали ровно,Как бусы нижутся
на нить.Она сегодня – невеста Бэла,Она сегодня войдет во храм,Чтоб богу Солнца доверить тело.Она сегодня, под звон напева,Под звуки бубнов, войдет во храм,Глядя стыдливо, еще как дева.Еще сегодня, тропой горящей,Бог беспощадный войдет во храм,Как муж поникнет над лоном спящей.Она сегодня рабой дрожащейПознает бога... Идет во храмБог лучезарный, бог пепелящий!
3
Таинственно уединен покойНа выси храма, странный, с гробом схожий;Там окон нет, и беспредельной тьмойОкружено единственное ложе.Она не спит, она глядит во тьму,Рукой прижав ко грудям ожерелья,И ждет, дрожа, бессветного, к комуПришла на свадебное новоселье.Но зной томит; с курильниц ароматВстает, томя и взоры и движенье;Уже ресницы длинные дрожат,Уже в коленях детских онеменье.Что будет? В тишине взгремит ли гром?Прольется ль в сумрак дождь змеистых молний?Молчи! Встречай грядущего лицом,Пред родиной святой обет исполни!Тот будет ли могуч, как дикий бык?Навалится ль, как пламенная груда?Она, слабея, подавляет крик,Дрожит в дремоте, в предвкушеньи чуда...Иль будет он, как свет небесный, тих,Прекрасный юноша, с очами лани?Чу! смутный стук! Ужель грядет жених?Она – в бреду от страха и желаний...Припасть к нему! Нет, скрыться, умереть,Не быть! Не надо, ничего не надо!На мысли странная ложится сеть,В безвольных членах странная услада.
4
Он сошел не в лучах огневого венца,Ты во мраке его не узнала лица,В тишине его голоса ты не слыхала.Было страшно и сладко, и много и мало.Было ль это свершенье священных надежд?Чьи-то руки коснулись пурпурных одежд,Чье-то тело коснулось бессильного тела,И в объятьях внезапных ты вся холодела,И не знала, где боль, и не знала, где стыд.Поцелуи томили окраску ланит,На руках колыхало объятье запястья,И страданья, сливаясь с безмерностью счастья,Повторялись и жгли, наполняя всю ночь...Ты не знала, когда удалился он прочь,Ты очнулась одна на таинственном ложе,В этой спальне глухой, на могилу похожей,Две лампады, горя, озаряли покой...В сердце – стыд, в мыслях – бред, в теле – зной.И, томясь отвращеньем иль чистой любовью,Ты смотрела на пояс, забрызганный кровью.
5
И в то же утро солнце пронизало,Победное, губительный туман.Вода с полей, открыв посевы, спала.Опять спеша в родимый океан,В свое русло везде вошли потоки,И был весь мир лучами осиян.Жрецы богов, надменны и жестоки,Считали в храмах груды серебраИ на камнях свои чертили строки;А люди, вопиявшие вчера,Несли свои благодаренья богуЗа то, что счастья вновь пришла пора.Толпа теснилась к царскому чертогуВ желаньи видеть ту, что их спасла, —И деву Бэла вывели к порогу.Она была робка и не светла,Ее томили царские наряды,И лишь горела кос ее смола.Стремились к ней восторженные взгляды,Кричали все: «Тебя избрал сам Бэл!»А с крыши храма, там, где колоннадыСкрывали дверь в святилище, смотрелЖрец младший Солнца. Пламенные очиЕго – казались остриями стрел:Он вспоминал о тайнах грешной ночи.
1903
Старое Село
STEPHANOS
1904 – 1905
Вячеславу Иванову, поэту, мыслителю, другу
Посвящение
Вячеславу Иванову
Когда впервые, в годы блага,Открылся мне священный мирИ я со скал АрхипелагаЗаслышал зов истлевших лир,Когда опять во мне возниклаВся рать, мутившая Скамандр,И дерзкий вскормленник Перикла,И завершитель Александр, —В душе зажглась какая вера!С каким забвением я пилИ нектар сладостный Гомера,И твой безумный хмель, Эсхил!Как путник над разверстой бездной,Над тайной двадцати веков,Стремил я руки бесполезноК былым теням, как в область снов.Но
путь был долог, сердце слепло,И зоркость грез мрачили дни,Лишь глубоко под грудой пеплаТой веры теплились огни.И вот, в столице жизни новой,Где всех стремящих сил простор,Ты мне предстал: и жрец суровый,И вечно юный тирсофор!Как странен в шуме наших споров,При нашей ярой слепоте,Напев твоих победных хоровК неумиравшей красоте!И нашу северную лируСведя на эолийский звон,Ты возвращаешь мне и мируРодной и близкий небосклон!
Поблек предзакатный румянец.На нитях серебряно-тонкихЖемчужные звезды повисли,Внизу – ожерелье огней,И пляшут вечерние мыслиРазмеренно-радостный танецСреди еле слышных и звонкихНапевов встающих теней.Полмира, под таинством ночи,Вдыхает стихийные чарыИ слушает те же напевыВо храме разверстых небес.Дрожат, обессилевши, девы,Целуют их юноши в очи,И мучат безумных кошмарыСтремительным вихрем чудес.Вам всем, этой ночи причастным,Со мной в эту бездну глядевшим,Искавшим за Поясом МлечнымСвященным вопросам ответ,Сидевшим на пире беспечном,На ложе предсмертном немевшим,И нынче, в бреду сладострастном,Всем зачатым жизням – привет!
17
Музыки прежде всего.П. Верлен (фр.).
17 – 19 февраля 1904
* * *
Воздух становится синим,Словно разреженный дым...Час упоительно мирныйМы успокоенно минем,Близясь к часам роковым.Выгнулся купол эфирный;Движется мерно с востокаТень от ночного крыла;В бездне бездонно-глубокойВсе откровенное тонет,Всюду – лишь ровная мгла.Морю ли ставить препоныВалом бессильных огней?Черные всадники гонятЧерных быков миллионы, —Стадо полночных теней!
Февраль 1904
«Помню вечер, помню лето...»
День вечерел. Мы были двое.
Ф. Тютчев
Помню вечер, помню лето,Рейна полные струи,Над померкшим старым КёльномЗолотые нимбы света,В этом храме богомольном —Взоры нежные твои...Где-то пели, где-то пелиПесню милой старины.Звуки, ветром тиховейнымДонесенные, слабелиИ сливались, там, над Рейном,С робким ропотом волны.Мы любили! мы забыли,Это вечность или час!Мы тонули в сладкой тайне,Нам казалось: мы не жили,Но когда-то Heinrich HeineВ стройных строфах пел про нас!
6 марта 1904
Туман
Вдоль тихого каналаСклоняют ветви ивы.Дорога льнет к воде,Но тени торопливы,И чу! ночная птицаКричит привет звезде.Вдоль тихого каналаПроходит вереницаПоникших белых дев.Они идут устало,Закрыв вуалью лицаИ стан фатой одев.Из тихого канала,Как белые громады,Встают ряды коней,И всадники их радыДышать вечерней влагой,Спешат скорей, скорей!Вдоль тихого каналаЛетят лихой ватагойИ манят дев с собой,Им руки простирают —И белый плащ свиваютС их белою фатой!
1903
Голос прошлого
Вьет дорога на деревниЗеленеющим овсом,И поет мне голос древний,Колокольчик, о былом.Словно в прошлое глядитсяМесяц, вставший над рекой,И янтарный лик двоится:Он и тот же, и другой.Снова смутное бряцанье,Вновь и вечер, и овес,Лишь одни воспоминаньяЯ живыми не донес.Как в тумане все поблекло,На минувших годах тень...Так едва мерцают стеклаУдаленных деревень.Все темнее. Кто томитсяВ смутной песне под дугой?Словно в прошлое глядитсяЛик янтарный над рекой.