Полосатый рейс (сборник)
Шрифт:
— Что вы, товарищ капитан, я девушке чистую правду рассказываю. Очень даже самокритично в отношении своей роли…
— Ну-ну, давай трави дальше, — добродушно говорит капитан. — А вы, девушка, слушать слушайте его, но насчет достоверности… — И капитан уходит.
— А я его узнала по вашему рассказу, хоть он, наверное, немножко постарел, — говорит мороженщица. — Сколько лет прошло с тех пор?
— Пять лет, — отвечает Шулейкин, — пять лет как одна копейка… И я до сих пор помню, как любовь дала Маришке силы броситься на тигров…
— Неужели
С арены доносится торжественный выходной марш.
Шулейкин выскакивает из-за стойки. Торопливо перевернув коробку конфет, на тыльной стороне которой заготовлена надпись: «Ушел на базу», — он бежит к двери, ведущей в зрительный зал. Девушка следует за ним.
На арене установлены решетки для номера с тиграми.
…В первом ряду восседают семь моряков. Тут же капитан, боцман, Мотя, Сидоренко, Кныш, кок Филиппыч и что-то жующий механик.
— А вон там, гляди… — шепчет Шулейкин. — Видишь?.. Сидят как два голубочка.
Расширившимися от любопытства глазами девушка оглядывает ряды.
— Правей, правей, — шепчет Шулейкин.
В первом ряду сидят Марианна и Олег Петрович.
— Понятно? — шепчет Шулейкин.
— Понятно… — восторженно глядя на них, шепчет мороженщица, — все понятно…
Выходной марш отгремел, но укротитель не выходит. Вместо него на манеже появляется смущенный шпрехшталмейстер.
— Уважаемые товарищи! Маленькая задержка! Прошу извинения!.. Здесь присутствует доктор Скворцова?
Легкий шум проходит по рядам. Марианна поднимается со своего места.
— Не откажите пройти со мной, — просит шпрех, улыбаясь. — Заболел артист…
Конюшня цирка наполнена тигриным ревом. Большой тигр, сидя посреди клетки, открывает пасть, машет в воздухе лапой и недовольно мотает головой.
Укротитель — солидный мужчина в роговых очках, малиновой косоворотке и сафьяновых сапожках — бросается к вошедшей Марианне.
— Марианна Андреевна, дорогой наш звериный доктор… на вас вся надежда.
Надев халат, Марианна входит в клетку. И тигр сразу успокаивается.
— Ну что ты, глупенький? — журит его Марианна. — Подумаешь, зубки болят. Сейчас все пройдет!..
Тигр разевает огромную пасть. Марианна наполовину скрывается в ней со своими инструментами. Зверь мычит, но терпит операцию.
Окружающие, затаив дыхание, следят за тем, что происходит в клетке.
— Все! Вот какая была занозина!
Марианна появляется из тигриной пасти и показывает зверю нечто зажатое пинцетом.
— Косточкой занозил… Ничего, до свадьбы заживет!..
Она ласково треплет тигра за ухо, а он лижет ее руку.
Оркестр снова играет выходной марш. Марианна пробирается к своему месту. Зрители равнодушно дают ей проход.
И только продавщица мороженого не может отвести восторженного и чуть завистливого взгляда от маленькой храброй женщины.
— А я тоже кем-нибудь буду, — вдруг говорит продавщица. — Вот возьму и пойду осенью в техникум. Честное слово!
Укротитель уже без очков, но с шамбарьером шествует во главе своей труппы.
Пылают в проходе огненные обручи. Звери по очереди прыгают сквозь пламя и оказываются на манеже.
Завидев Марианну, все они, как по команде, поворачиваются мордами в ее сторону и приветственно ревут.
Капитан Василий Васильевич привычным и обреченным жестом затыкает уши.
Марианна и Олег Петрович, улыбаясь, смотрят друг на друга…
Гремит марш. Слышится рев тигров.
Алексей Каплер
Возвращение броненосца
Случилось это весной не то в одна тысяча девятьсот двадцать четвертом, не то двадцать пятом году.
Заведующий одесским Посредрабисом сбежал. Не пришел на работу ни утром, ни днем.
К вечеру секретарь — он же и единственный, кроме заведующего, сотрудник этого учреждения — отправился к нему домой.
Там он узнал о бегстве товарища Гуза, о том, что тот сел накануне в поезд и укатил в Ленинград.
Отдел труда и правление Союза работников искусств, которым подчинялся Посредрабис, назначили срочную ревизию.
Комиссия, созданная для этого, однако же, с недоумением обнаружила, что все финансовые дела в полном порядке. Составили об этом акт.
Гадать о причинах бегства Гуза, собственно, не было нужды — они были ясны.
У Бориса Гуза — маленького, круглого человечка — был тенор. При помощи этого тенора он издавал звуки оглушающей силы и сверхъестественной продолжительности.
Фермато Гуза могли выдерживать только одесские любители пения. Они вжимали головы в плечи, их барабанные перепонки трепетали последним трепетом, вот–вот готовые лопнуть, — но одесситы при этом счастливо улыбались — вот это–таки голос!
Гуз несколько раз обращался к начальству с просьбой освободить его, так как здесь, в Одессе, он уже «доучился», а в Ленинграде хотел совершенствоваться у — не помню какого — знаменитого профессора бельканто.
Но в обоих почтенных учреждениях к артистическим планам Гуза относились несерьезно: да, голос, да, верно… Но голос какой–то «дурацкой силы». Есть слух, это правда, но ведь никакой музыкальности…
В общем, пророк в своем отечестве признан не был. А в Ленинграде он вскоре стал известным оперным певцом.
Я слушал его однажды в «Кармен». Гуз был в то время уже премьером оперного театра и пел партию Хозе.
Он вышел на сцену — маленький, круглый, с короткими ножками и ручками, в курточке с золотыми позументами, толстенькие ляжечки обтянуты белыми рейтузами… сверкающие сапоги на высоком — почти дамском — каблуке.