Полосы жизни
Шрифт:
– Быть такого не может.
– Возмутился Волков.
– Может. Ещё как может.
– Отпарировал Николай.
– Завтра твои глаза откроются.
И глаза открылись.
Утром дверь в палату открылись и прогремело: "Ещё не выздыхали, бомжи?" Философ и Богомольный как по команде рявкнули в ответ: "И вам не хворать!"
Леонид открыл глаза. В дверях стояла медсестра лет тридцати, но которая пыталась предать себе достойный вид, будто ей все шестьдесят.
– Волков, у тебя сегодня назначена капельница и перевязка. У тебя всё готово?
– А что у меня должно быть готовым?
– Ты что Дебил? Я спрашиваю: у тебя есть бинты, система, физраствор, мазь и т.д.
– Нет.
– И как же ты собираешься лечиться? Халявный лемит ты свой исчерпал и теперь медикаменты должен покупать сам.
Но у меня нет денег.
– Ясно. Бомж он и в Африке бомж.
– Медсестра махнула рукой и ушла.
Весь день в палату никто из медперсонала не заходил. Николай и Шурик ушли на улицу, где они занимались обычным попрошайничеством, а Леонид лежал в полном одиночестве. К вечеру ему захотелось в туалет. Полчаса он звал санитарку. Та явилась явно не довольная тем, что её побеспокоили.
– Чего ты орёшь как резанный?
– Мне надо утку.
– Взмолил Леонид. При этом он сильно покраснел, чувствуя унижение в том, что ему приходится с женщиной обсуждать свои потребности. Но другого выхода не было.
– Утки улетели ещё осенью на юг.
– Съехидничала санитарка.
– Тогда дайте мне судно.
– Не унимался Леонид.
– Судна бороздят моря и океаны.
– Продолжала ехидничать санитарка.
– Тогда дайте горшок.
– Это тот который то варит, то не варит.
– Вы что издеваетесь надо мной?
– Это ты издеваешься. Я захожу в палаты два раза в день: утром и вечером. Помыла, убрала и на горшок посадила. Всё! Больше беспокоить меня не надо.
– Но у меня потребность.
– Потребность можешь засунуть себе туда, от куда она просится.
Санитарка удалилась и, Леониду пришлось мучиться ещё несколько часов, пока не пришли его новые друзья по несчастью. Они помогли ему с уткой, поправили постель и укутали ноги. Потом Философ стал выкладывать в его стол какие-то медикаменты и бинты.
– Что это?- Поинтересовался Леонид.
– Да это мы с Богомольным нашкиляли сегодня. Удачный был день. И на лекарство хватило, и на сигареты, и на водку. Так что неделю живём.
– Но как, же я с вами расплачусь?
– Ты лежи спокойно, - стал успокаивать Леонида Богомольный.
– Всё во имя Господа. Мы тебе помогли, нам помогут другие. Потом и ты поможешь кому-нибудь. Так и достигнем Царствия Небесного.
На следующий день нашему герою возобновили лечение. Правда, санитарки продолжали уникать его просьб о помощи. Но тут на помощь приходили его новые друзья.
Как-то вечером к Леониду подсел Философ.
– Лёня, послушай, что мне сегодня в голову пришло.
Он достал из кармана лист бумаги, расправил и стал протяжно, как бы припевая, читать:
"Я жрец, выброшенный волной судьбы из дворцов Востока в Трущобы Запада. Родившись для счастья, влачу жизнь, поглощая плоды скорби и в сердце на месте радости воцарилась печаль. Опередивший время, ни чем не лучше, запоздавшего в рождении своём. Страх быть непонятым терзает душу, а тело изнемогает в усилиях бесплодных. А разве может быть иначе, где справедливость из мира удалилась, а мир забыл о правде, там, где в изгнанье мудрость, а сила взяла верх? Вокруг те, кому кровавый хлеб раздора милее мира и покоя. Рукам к кресту тянувшимся упорно, меч суют, пропахший завистью и злобой. Теснит завистливая посредственность, но не уступает даровитый ум учёного халдея. Я жрец, и мудрость мой удел".
Чтение закончилось. Философ уставился на Леонида, Леонид на Философа.
– Ну, как?
– Не выдержал молчания Философ.
– Что как?
– Ну, моё поэтическое произведение?
– Красиво, но не понятно. Какие-то халдеи. Кто это?
– Дурак, ты Лёня. Это же аллегория.
Философ, изобразив обиду, отошёл, но через несколько минут вернулся.
– Прав, ты. Ерунда! Как и вся моя жизнь. Вот и старость уже заканчивается, и стою я на пороге вечного мрака. А как был дураком так им и остался. Оглянусь на прожитые годы и ничего хорошего там не вижу. Только вечное одиночество. Вот возьмём, к примеру, Богомольного. Были у него и жена, и сын. Погибли они в аварии. И что? Человек не пал, уверовал в Бога и теперь постоянно молится о душах своих родных. Цель есть у человека, оттуда и силы жить. А у меня одна пыха. Вот умного из себя корчу, самодостаточного человека из себя изображаю. А копни глубже и сразу видно, что я лицемерю, и хочется мне совсем другого. Семьи хотелось, карьеры хотелось и любимого дела. Но вся беда в том, что я никому никогда не был нужен. А вот у тебя был родной человек и ты его не берёг. Но у тебя есть возможность всё исправить. Вот бери и исправляй, если не хочешь загнуться в одиночестве.
– Ну как я исправлю? Обидел я Валюшу, и она меня не простит теперь. И ещё, я теперь калека. Зачем я теперь ей такой нужен?
– Глупец! Женщины могут быть милостивыми, особенно если есть от этого выгода. Вот ты теперь инвалид и будешь получать какое-нибудь пособие. Есть копеечка! Руки у тебя повреждены, но рабочие, а это значит, что ты сможешь делать мелкие работы по дому. А будешь с головой, то сможешь и подрабатывать. А это ещё копеечка в дом. Копеечка до копеечки вот и рублик. А самое главное, ты же будешь теперь у неё под каблуком. Она теперь царица. Вот, именно, о том, что бы быть царицей и мечтает каждая женщина. А у тебя своя выгода: тепло в постели и горячий обед на столе. Чего тебе ещё нужно для полного счастья?
Леонид закивал, полностью соглашаясь с Николаем. "Да, я так и сделаю, - понеслось в его голове.
– Упаду в ноги и буду просить прощения. Валя должна простить". Философ кинулся искать кого-нибудь, у кого есть мобильный телефон. С большим трудом он уговорил одну из медсестёр помочь Леониду. И наш герой позвонил жене. Он смог выдавить: "Валюша, мне плохо". Потом он разрыдался, от того, что чувство вины забрало дар речи и, даже, возможность свободно дышать.
Утром следующего дня Валентина зашла в палату.
Палата наполнилась криками.
– Допился! Алкаш! Пьяндалыга! Урод! Мало мне проблем с тобой, так ты мне ещё подкинул. И чего ты не здох там под забором?
После этого она швырнула сумку с апельсинами на кровать Леонида и вышла. Леонид от растерянности не успел ничего сказать в своё оправдание.
– Крепись, Лёня.
– Стал его успокаивать Николай.
– Перебесится твоя жена и всё наладиться.
Лёне было не до сочувствий. Он никак не мог прийти в себя от только что пережитого потрясения. Друзья решили, что Леониду надо побыть одному и тихо вышли из палаты. Леонид же пытался найти хоть какое-то объяснение происшедшему. В голову лезли воспоминания о первом его сватовстве к Валентине. Тогда Валя вручила ему тыкву, чем и опозорила его на всю округу. "Да. Все правильно, - стал сам себя убеждать Волков.
– Она никогда меня и не любила. Так жила себе со мной, чтобы было с кем жить. Прав Философ, когда говорит: "Какое начало, таков и конец". Вот и у нас и начало не путёвое и конец паршивый. Надо с этим кончать". Волков приподнялся и взял со стола пакет бинта. Он разорвал пакет , распустил бинт и стал скручивать его в трубочку. В это время в палату вернулся Богомольный.