Половцы
Шрифт:
еся жить, как мы видели, в Саксине, Белой Веже, городках на Донце и т. д. Правда, они уже не рисковали делать копии с восточных образцов. Зеркала были простые — на обратной стороне, кроме массивной петли в центре, выделялся бортик и иногда два перекрещивающихся у петли валика, образующих крестовидный знак.
Таким образом, есть все данные говорить о существовании в половецком обществе какой-то ремесленной прослойки. Одни из ремесленников предпочитали сидеть в становищах и городках, другие могли быть бродячими, переходящими из становища в становище в поисках заказов. Такими бродячими мастерами были, видимо, многочисленные скульпторы, изготовлявшие по заказам половцев каменные изваяния. Это было налаженное сложное дело, включавшее знания, навыки и таланты архитекторов, камнерезов и скульпторов.
Значительно больше времени и сил, а также способностей тратил мастер на изготовление человеческой скульптуры. Во-первых, он должен был найти для этого заранее рассчитанных величины и пропорций камень — видимо, заказать его в одной из окрестных каменоломен (камни выламывались, вероятно, рабами). Во-вторых, получив камень, мастер размечал его, учитывая будущие пропорции статуи. В настоящее время эти пропорции (сильная укороченность нижней части) кажутся нам результатом недостаточной квалификации скульпторов. Такое явное, повторяющееся на всех, даже на самых совершенных, изваяниях нарушение, очевидно, возникло не случайно. Дело в том, что статуи ставились на постаментах и к тому же на высоких местах. Подойдя к изваянию вплотную для принесения жертвы, человек должен был взглядом охватить всю скульптуру, а не только ее ноги, которые в случае изображения их естественной длины, казались бы чудовищно длинными. Половецкие камнерезы решили эту проблему, нарушив пропорции фигур. Однако в изображении остальных деталей некоторые из них достигали высокого мастерства, особенно в изображении лиц, в которых иногда видно стремление не только к формальному портретному сходству, но и к отражению характера умершего предка.
Скульпторы отлично знали и свойство камня выветриваться на открытом воздухе. Для сохранения своих произведений они тщательно шлифовали поверхность, на что также уходила масса времени и умения. Затем они раскрашивали их какими-то органическими красками. Таким образом, статуи выглядели весьма живописно и, безусловно, производили очень сильное впечатление на всех проезжавших мимо и на собственных родичей. Полного расцвета изготовление статуй достигло во второй половине XII в. В конце этого столетия и в начале следующего появились в степях «стеловидные» статуи. Они верно изображали фигуру — с грудью, выпуклым животом, вогнутой спиной, тщательно проработанными чертами головных уборов и лиц, но ваялись без рук и ног. Такой переход к некоторой условности изображения, как правило, в любой отрасли искусства появляется на ее закате, поэтому возможно, что мода на установку каменных статуй понемногу начала затухать в степях.
Следует сказать, что одновременно с ваянием каменных скульптур изготовлялись и аналогичные им деревянные статуи, что свидетельствует прежде всего о процветании у половцев и деревообделочного ремесла. Ясно, что они дошли до нас в единичных экземплярах и, как правило, в очень плохом состоянии. Тем не менее сейчас уже можно сказать, что их было так же много, как и каменных, и они так же ярко раскрашивались. Вероятно, стены части святилищ сооружались не из камня, и в виде частокола. Позднее появились и иные святилища, но на них мы остановимся ниже.
Помимо явственно выделяемых ремесел, половцы постоянно занимались обработкой тех продуктов, которые они получали от скотоводства и отчасти охоты.
Судя по сведениям Рубрука и Карпини, домашними делами, в которые входили и весьма трудоемкие и требующие серьезных производственных навыков, занимались обычно женщины. «Обязанность женщин,— писал Рубрук,— состоит в том, чтобы править повозками, ставить на них жилища и снимать их, доить коров, делать масло и грут, приготовлять шкуры и сшивать их, а сшивают они ниткой из жил... Они шьют также сандалии, башмаки и другое платье. Они делают также войлок и покрывают дома. Овец и коз они караулят сообща и доят иногда мужчины, иногда женщины» (Рубрук, с. 100— 101). Карпини добавляет к этому: «Девушки и женщины ездят верхом и ловко скачут на конях, как мужчины. Мы также видели, что они носили колчаны и луки... Жены их все делают: полушубки, платья, башмаки, сапоги и все изделия из кожи...» О мужчинах Карпини написал так: «Мужчины ничего вовсе не делают, за исключением стрел, а также имеют отчасти попечение о стадах; но они охотятся и упражняются в стрельбе...» {Плано Карпини, с. 37). Более наблюдательный и писавший более подробно Рубрук сообщил о мужчинах несколько больше: «Мужчины делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки и делают седла, строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс, то есть кобылье молоко, делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их». Выше мы уже говорили о том, что железные предметы, седла и луки не мог изготовить своими силами и средствами сам кочевник (воин или пастух). Это делали муж-чины-ремесленники (кузнецы и пр.). Цитированные сообщения о делах и обязанностях мужчин и женщин интересны подчеркиванием строгой регламентации домашних работ.
Так, между полами был разделен скот. Женщины ведали козами, овцами, коровами и получаемыми от них продуктами, мужчины — конями и верблюдами. Женщины делали войлок и ставили жилища, мужчины занимались изготовлением для «домов» деревянного остова и деревянных повозок. В целом же, как мы видим, женщины по дому и в быту были заняты значительно больше, чем мужчины. Оба автора рассказывали об обычаях татар и монголов, но жизнь кочевых обществ всех эпох, как мы уже говорили, мало разнится, особенно при условии близости стадии кочевания.
Рассмотрим общественные отношения половцев, характерные для второй стадии кочевания. Многочисленные набеги на соседей и далекие походы, несомненно, приносили в степь громадные богатства, но обычно они попадали в руки руководителей похода — аристократов, а рядовые воины получали немного. При неудачном походе, смерти главы семьи, падеже скота, наконец, весьма разорительных набегах русских воинов в степь, а также и грабительских набегах кочевников друг на друга рядовое население степи разорялось полностью и попадало в зависимость от богачей. Резкое экономическое разделение общества неизбежно приводило к превращению родовой аристократии в феодальную знать. Кочевание родовыми куренями было заменено аильным, т. е. семейным. Правда, аилы богачей иногда были столь же крупными,
как ранее были курени, но состоял аил не из более или менее равных экономически семей, а из одной семьи (двух-трех поколений) и ее многочисленной «обслуги», в которую входили и бедные родственники, и разорившиеся соплеменники, и военнопленные — домашние рабы.
В русской летописи такие большие семьи именовались чадями, а сами кочевники, вероятно, определяли ее словом «кош» — «коч» (кочевье). Вполне вероятно, что именно от этого термина попало в русские летописи и фольклор «сказочное» название «кощей» (в сказках это всегда ярый враг русского богатыря).
В XII в. аил-«кош» стал основной ячейкой половецкого общества. Аилы не были равновелики, а главы их не были равноправны. В зависимости от экономических и внеэкономических причин (в частности, принадлежности семей к родовой аристократии) все они стояли на разных ступенях иерархической лестницы. Одним из заметных внешних атрибутов власти кошевого в семье был котел (казан). Интересен в этой связи факт нахождения в погребениях богатых воинов XII — начала XIII в. кованых или клепаных из медных полос небольших котелков (многие из них имели явно символ ическое значение, поскольку практически использовать их было нельзя). Русский летописец в один из редких периодов мира с половцами (в 1201 г.) писал о самом крупном тогда половецком хане Кончаке, что этот могущественный властитель может котел на плечах перенести через Сулу (ПСРЛ, II, с. 716). Сказано это было в виде комплимента силе Кончака. Однако же перенести обычный котелок не только через Сулу, но и через Днепр мог любой человек. В чем же дело? Очевидно, Коичак был кошевым такого большого подразделения, что его котел для прокормления всех его людей должен был быть огромным. И тем не менее могучий Кончак мог его перенести! Хан и действительно не раз переходил Сулу в набегах на Переяславское княжество. Характерно, что летописец неоднократно называет его «поганым кощеем», т. е. кошевым. Таким образом, самый сильный хан был прежде всего кошевым. Следует учитывать также, что, несмотря на феодальную иерархию, понятие рода (куреня) не исчезло ни из общественных институтов, ни из хозяйственных градаций. В кочевнических обществах всех времен очень сильна была так называемая вуаль патриархальности, поэтому курени — родовые организации — сохранились в виде анахронизма в половецком обществе. Кошевой самой богатой, а значит, я влиятельной семьи и был главой рода, т. е. нескольких больших семей. Так, например, в летописи говорится, что Кончак в 1172 г. пришел на помощь князю Глебу «с родом своим», видимо целым куренем. В другом источнике — «Сказании о пленном половчанине» — сообщается, что основной герой повести, отпущенный из русского плена, «иде в дом свой и созва весь род свой и племя...» (Сказание..., с. 73), а в «Житии черноризца Никона» даны сведения еще об одном половце, который «крестися и быс мних и с родом своим» (Житие..., с. 96).
Однако род-курень был единицей «промежуточной»; объединяющей аилы организацией была орда. Дело в том, что даже большой курень или аил не мог кочевать в степях в полной безопасности. Нередко аилы сталкивались из-за пастбищ, еще чаще происходил угон скота (барамта), а то и захват веж и пленных жаяждущими скорого и легкого обогащения удальцами. Необходима была какая-то регулирующая власть. Она вручалась выборным путем на съезде кошевых главе наиболее богатой, сильной и влиятельной семьи (вместе с тем и куреня, к которому она принадлежала). Так аилы объединялись в орды.