Половина моей души
Шрифт:
Отец долго сверлил меня пристальным взглядом, а потом всё же опустил топор.
– Зачем оно тебе? – недовольным голосом спросил он. – Сама говоришь, это всего лишь дерево.
– Оно похоже на меня, – горько улыбнувшись, ответила я. – Появилось на свет там, где ему не место, похожее на других и, одновременно, совершенно иное.
Тяжело вздохнув, отец положил руку мне на плечо и ободряюще сжал, после чего молча вернулся в дом – больше к теме дерева мы не возвращались.
После смерти матери забота о домашнем хозяйстве легла на мои плечи. Впрочем, все эти хлопоты – стирка, уборка, готовка и работа в огороде, – были мне хорошо знакомы: я всегда помогала маме всем, чем могла.
Воспоминания о матери бередили душу, терзали сердце и застилали глаза пеленою слёз. При отце я старалась держаться и ничем не выдавать своих чувств – понимала, что ему ничуть не легче, а может быть и во сто крат тяжелее. Однако по вечерам, скрываясь в тишине болот, где никто не мог стать свидетелем моей слабости, я горько рыдала, обняв шершавый ствол Дерева Мертвецов.
Если днём я была занята делами, то ночью отчаянно страдала от безделья. Стоило мне только лечь в кровать и закрыть глаза, как я сразу же переносилась к Орсэю. И оставалась рядом до рассвета, пока меня не будил крик петуха.
Его Высочество меня старательно игнорировал. После первого достаточно мирного разговора, когда мы выяснили, что между нами пролегает пропасть почти в три тысячи лет, юноша замкнулся в себе, и мои попытки вывести его на диалог не увенчались успехом, так что вскоре я оставила это бессмысленное занятие. Орсэй не закатывал истерик, не обвинял меня во всех смертных грехах – это уже было значительным прогрессом. Поэтому я предпочла не нарушать хрупкое равновесие. Оказываясь в комнате принца, я либо садилась на подоконник и любовалась пейзажем, либо скрывалась за ширмой – мне казалось, Орсэю будет спокойней, если я перестану мозолить ему глаза. Хотя о каком спокойствии может идти речь, когда он был вынужден спать в моём присутствии? Потому что, как оказалось, время суток у нас совпадало, так что «приходила в гости» я исключительно по ночам. Первые три раза Орсэй отчаянно пытался не заснуть, отвлекая себя чтением книг и выполнением различных физических упражнений. Однако каждый раз усталость брала своё, и он засыпал то на полу, то за столом. Тогда я с помощью магии – которая прекрасно работала, несмотря на отсутствие у меня тела, – переносила юношу на кровать и заботливо укрывала одеялом, чтобы он не простудился. На четвёртый же мой визит принц прекратил страдать ерундой и, не глядя в мою сторону, молча разделся и лёг спать. Я же всю ночь просидела на полу за ширмой, погружённая в свои мрачные мысли.
Несмотря на то, что я вроде как спала, силы медленно, но неотвратимо покидали меня, а усталость стала вечным спутником. Однако как прекратить бессмысленное еженощное бдение возле чужой постели, я не знала. И спросить совета было не у кого.
– Почему ты не проваливаешься сквозь пол?
На восьмую ночь Орсэй, видимо, вспомнил, что умеет говорить.
Я, в этот момент мирно сидевшая на подоконнике, прислонившись плечом к оконной раме, вздрогнула и повернула голову к принцу, расположившемуся за столом с книгой в руках. Правда сейчас книга лежала чуть в стороне, а тёмно-серые глаза пристально смотрели на меня.
Вопрос, если так подумать, был интересным. Опытным путём за эти дни я выяснила, что не могу пройти сквозь стены или пол. Более того, могу сидеть на подоконнике, прикасаться к столу и даже лежать на кровати. При этом сквозь стул, дверь и остальные предметы вроде одежды, книг и всякой мелочёвки моё тело легко проходило. Только вот объяснить причины столь избирательной проницаемости я не могла.
– Не знаю, – призналась я.
– А что ты вообще знаешь? – в голосе Орсэя проскользнуло раздражение. – Вот уже неделю ты маячишь у меня перед глазами, при этом даже не пытаешься хоть что-то предпринять, чтобы это прекратить!
– Ты думаешь, я удовольствие получаю от любования твоей самодовольной физиономией? – моему возмущению не было предела. – Семь ночей подряд, стоит мне только закрыть глаза, и я оказываюсь здесь. И вместо того, чтобы спокойно спать в своей постели, вынуждена лицезреть один и тот же пейзаж за окном и стены твоей комнаты!
Высказавшись, я тряхнула волосами и вновь отвернулась к окну. На некоторое время в комнате повисла гнетущая тишина, которая, впрочем, продлилась совсем недолго.
– Ты плохо выглядишь.
У меня появилось жгучее желание запустить в Его Высочество чем-нибудь тяжёлым. Жаль только, в руки я ничего взять не могу, а если использовать магию, то вполне могу ненароком и прибить этого самовлюблённого засранца.
– Любая девушка мечтает услышать нечто подобное, – с сарказмом заметила я, даже не думая оборачиваться.
– Я имел в виду, что ты выглядишь измождено. Но я не знал, что всё это время ты не могла спать.
Отсутствие полноценного отдыха столь продолжительное время негативно сказывалось на моём характере. И всё же я понимала, что Орсэй тут точно не виноват: принц оказался таким же заложником ситуации, как и я. Не было смысла вымещать на нём своё дурное настроение.
– Теперь знаешь, – вполне миролюбиво отозвалась я и обернулась. Впервые за эти дни Орсэй смотрел прямо мне в лицо, не избегая взгляда и не делая вид, что меня нет в комнате.
– Мне жаль, – тихо проговорил он. Мне показалось, вполне искренне.
– Твоей вины тут точно нет, – криво усмехнувшись, ответила я.
– Но ведь кто-то же должен быть виноват. Не просто же так ты появляешься именно здесь.
Я длинно вздохнула.
– Я не знаю, – в очередной раз сказала я. – Мне всего двенадцать, и я дочь кузнеца. Я понимаю, что тут каким-то образом замешана магия – иначе быть не может. Но как, зачем и почему – я не ведаю. Что самое обидное, даже спросить совета не у кого! – я зло ударила кулаком по оконной раме, из-за чего стекло мелко задрожало.
Орсэй на это ничего не ответил. Утолив своё любопытство, он вернулся к чтению, а спустя некоторое время благополучно отправился спать. Я же в очередной раз играла роль этакой сторожевой собаки и с трудом подавляла в себе желание что-нибудь поджечь, чтобы и Его Высочеству жизнь мёдом не казалась. Кровать, например. Или балдахин…
На следующий день я решила сделать всё возможное, чтобы сократить своё пребывание рядом с Орсэем. А для этого нужно было как-то не дать себе заснуть. Чтобы занять беспокойные руки я сначала под недоумевающим взглядом отца отциклевала пол, затем навела порядок в кузнице, а потом, уже в темноте, под слабым светом масляной лампы вырвала все сорняки вдоль забора. Как итог: совершенно обессиленная, заснула сидя прямо за столом с отцовской рубашкой в руках, которую мне нужно было заштопать.
Увидев перед собой знакомую кровать с балдахином, я с трудом удержалась от разочарованного стона.
– Добрый вечер, сударыня.
Незнакомый низкий мужской голос заставил меня вздрогнуть. Обернувшись, я увидела невысокого пожилого мужчину с короткими пепельными волосами и пронзительными голубыми глазами, одетого в тёмно-синий двубортный кафтан до колен, препоясанный широким светлым поясом, к которому была прикреплена круглая подвеска с выгравированной на ней десятиконечной звездой. Мужчина сидел на неудобном деревянном стуле, неизвестно откуда появившемся возле окна, хотя ещё накануне его и в помине не было.