Полтава
Шрифт:
Исстари говорилось, что между Ворсклою и Донцом «иной дороги нет».
Были еще другие пути; они вели с берегов Псла, но их хорошо прикрывала русская армия. В течение всей зимы Карл упорно пытался обойти ее и для этого уходил все дальше на юг.
Но русские искусно передвигались.
К началу весны главные силы их заслонили Белгород, ибо шведы стремились туда, чтобы, взяв эту крепость, открыть себе путь в глубь страны.
Слава продолжала кружить голову Карлу. Вскоре по вступлении в Коломак он сказал Гилленкроку:
— Узнайте,
— Азия далеко отсюда, — ответил советник, — и совсем не в этой стороне.
— Нет, — возразил король, — Мазепа сказал мне, что она близко. А мы должны идти туда, чтобы можно было сказать: «Мы были в Азии!»
Гилленкрок не выдержал:
— Ваше величество изволите шутить со мною! Вы, конечно, не думаете о таком походе!
— Я не шучу, — сказал король спокойно. — Вы должны осведомиться о дорогах туда…
Гилленкрок разыскал Мазепу, вступившего в Коломак с отрядом казаков, и передал вопрос Карла.
— А на що вона менi здалась — та дорога? — произнес Мазепа, прищурясь.
Гилленкрок посмотрел в упор:
— Вы говорили королю, будто Азия близко.
Мазепа очень встревожился и признался, что пошутил…
И в Азию идти не пришлось. Не пришлось и продвинуться дальше, по большой Муравской дороге. Вскрылись реки. Началось половодье. В грязи тонули обозные фуры. А главное, перед войсками встала преграда, которую весьма нелегко было взять.
Между речками Коломаком и Можью открылась сильная позиция русских, запиравшая путь к Белгороду. Это был узкий, шириною в три километра, проход; его стесняли болота и леса.
Штурмовать его в оттепель было невозможно. И Карл повернул назад, чтобы овладеть оборонительной линией Ворсклы, втянуть русские войска в битву и, только выиграв ее, атаковать коломакский проход.
Адлерфельд, придворный историк, писал: «Его величеству Карлу XII не оставалось другого средства, как дать сражение». При удаче шведы смогли бы возобновить свой марш на восток либо спокойно отступить в Польшу без боязни, что их станут преследовать русские войска.
Между Пслом и Ворсклой Карл собрал свои силы. Они сильно растаяли за зиму. От общего числа — пятидесяти тысяч (включая и корпус Левенгаупта) — теперь насчитывалось не более тридцати.
Тем временем половина русской армии, под начальством Меншикова, сосредоточилась у Ахтырки, на берегу Ворсклы, а другая, под начальством Шереметева, — на берегу Хорола, у Миргорода. Карл решил начать осаду Полтавы, выбрав ее как место, «удобное ко входу в Россию». Главной же его целью было заставить Петра принять генеральный бой.
Почти девять лет избегал русский царь решительной встречи со шведами; считая всякую битву «зело опасным делом», он старался обеспечить себе победу, снаряжая, обучая и дисциплинируя свои войска.
В «деле» под Лесной стало ясно, что время для этой встречи настало.
«Сия победа, — говорил Петр, — может первой назваться… тут первая солдатская проба была».
Но Карл плохо знал, насколько возросла сила противника, или, вернее, ничего не хотел знать об этом. Шведский король боялся лишь одного: как бы Петр не уклонился от битвы, и мечтал о часе, когда войска встретятся один на один…
Главную свою квартиру шведы расположили в селе Будищи — к северо-западу от Полтавы. Вскоре после начала осады Карл подъехал к крепости, чтобы осмотреть укрепления. Его сопровождал, как всегда, Гилленкрок.
— Полтава — крепость ничтожная, — объявил король.
— Крепость, конечно, не из сильных, — заметил его спутник, — но по многочисленности гарнизона она не слаба.
Король настаивал:
— После первого выстрела они сдадутся.
Советник не уступал:
— Такая случайность вряд ли возможна.
— Говорю вам, что дело не дойдет до штурма. Мы совершим необыкновенное дело и приобретем честь и славу.
— Не знаю, необыкновенное ли это дело. Я только страшусь необыкновенного окончания его…
Первого апреля шведы пошли на штурм Полтавы, но отступили. Ее укрепления — земляной вал с деревянной «одеждой» и бревенчатый палисад — были недавно усилены. Город защищали четыре с лишним тысячи испытанного войска и две тысячи шестьсот вооруженных полтавчан.
На виду у крепости расположились шведы. Часовые расхаживали на валах, зорко следили за врагом и протяжно перекликались: «Добрый хлеб!» — «Доброе пиво!» В ночное время за шведскими окопами наблюдали с помощью светящихся бомб.
Третьего и четвертого числа штурм повторился и также не принес врагу успеха. В течение апреля гарнизон отбил еще четыре приступа и произвел двенадцать вылазок. К концу месяца шведы подвели под крепостной вал подкоп и заложили порох, но осажденные через встречный подкоп вынули его.
В начале мая Меншикову удалось провести в Полтаву крупный вспомогательный отряд.
Ночью девятьсот русских солдат, одетых в шведские мундиры, под начальством бригадира Головина перебрели через топь и подошли к вражеским окопам. На окрик: «Кто идет?» — Головин ответил по-немецки: «Команда для осадных работ».
Шведы пропустили смельчаков и только тогда поняли свою ошибку. Отряд штыками продолжал путь к воротам крепости и проник в город. Узнав об этом, Карл пришел в ярость: обнажив шпагу, он кричал, что прозевавшие отряд достойны смерти, и, стиснув зубы, произнес:
— Вижу, мы научили русских воевать!..
Вскоре затем войска Шереметева соединились с войсками Меншикова, и вся русская армия стала лагерем у селения Крутой Берег, против Полтавы. Почти одновременно шведы предприняли новый штурм.
В этот день стрижи заметались над полтавской колокольней, набат поплыл над рекой и окрестными полями, и багровый холм дыма вырос за крепостной стеной.
Огонь неприятельских пушек зажег несколько домов, и шведы успели взойти на вал, пока часть гарнизона была занята тушением пожара.