Полуденные экспедиции: Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881 гг. Из воспоминаний раненого. Русские над Индией. Очерки и рассказы из боевой жизни на Памире
Шрифт:
Между тем с Памирского поста 22 июля было выслано подкрепление Шах-Даринскому и Гунтскому отрядам, состоящее из 60 человек пехоты 4-го Туркестанского линейного батальона и 12 человек казаков при 32 ракетах и пулемете Максима, снабженное запасом на 30 дней под общею командою капитана Эттингена. Этот резерв должен был остановиться на озере Сасык-Куле и, в случае требования одной из рекогносцировочных партий немедля продвинуться до соединения с ними, разделив свои силы на две части.
Одновременно с известием о выступлении на Кой-Тезек резерва было получено предписание генерала Ионова остановиться и ждать дальнейших распоряжений на том месте, где партия будет застигнута посланным казаком.
Это распоряжение исходило из соглашения министра иностранных дел с военным министром, чтобы рекогносцировочные партии не высылались в пределы Шугнана и Рошана, дабы не дать повода афганцам двинуться к Дарвазу, но это предписание опоздало и было доставлено капитану Скерскому на другой лишь день после описанной встречи его афганским огнем.
В ночь с 28 на 29 июля таджики принесли снова тревожные вести. Прибывший из-за Пянджа таджик уверял, что к афганцам в Рош-Калу идут подкрепления из Кала-и-Бар-Пянджа и что афганцы, зная нашу малочисленность и отсутствие резерва [111] , решили покончить с маленьким русским отрядом.
111
Резерв только выступил 22 июля с Памирского поста и, следовательно, немедленной помощи дать бы не мог, разве лишь через полторы недели при самом усиленном марше, мог прибыть на выручку, то есть его нужно было уведомить об опасности, это также занимало 3 дня minimum.
Немедленно же были приняты меры для отражения нападения. С рассветом 29 августа капитан Серебренников приступил к укреплению выбранной накануне позиции. При помощи таджиков и нижних чинов были вырыты ложементы и приспособлена к обороне на верхушке горы, под которой расположился бивуаком отряд, каменная сакля, устроены были блиндажи, бойницы из мешков с запасами и проч.
Укрепление позиции осложнялось необыкновенною тяжестью работы. Каменный грунт трудно поддавался шанцу, и местами просто приходилось для валов наносить крупные камни, которые обкладывались снаружи мешками с запасами, так как в противном случае пули, ударяясь о камень, давали осколки, причинявшие также немало вреда.
Все работы были очень быстро выполнены, и отряд находился в ежеминутной готовности к немедленному занятию позиции для отражения противника.
Отряд находился в ежеминутном ожидании наступления противника и, зная превосходство его в силах, решил упорно сопротивляться, не отступая с занятой позиции. Киргизы и таджики то и дело прибывали с новыми вестями, и к вечеру было получено донесение, что к афганцам не только не прибыло подкрепления, но что и гарнизон, занимавший Рош-Калу, отделил от себя часть, отправившуюся на Гунт в подкрепление отряду, действовавшему против подполковника Юденича, который был будто бы встречен афганцами, и последние, потерпев поражение, отступили к Вудыр-Гудыру. Мосты через реку Шах-Дару выше и ниже крепости оказались сломанными, и, очевидно, афганцы на время оставили свое намерение атаковать нашу позицию.
Между тем высланные лазутчики, преимущественно таджики, привезли новое известие, а именно, что афганцы решили соединить оба свои отряда и с прибытием подкрепления, высланного из крепости Кала-и-Бар-Пяндж, напасть сначала на отряд подполковника Юденича, а потом и на укрепившийся около Вяз-Дары.
Такое решение афганцев было бы самым правильным в их положении и весьма опасным для отряда Юденича, не ожидавшего такого быстрого подкрепления к афганцам, находившихся против него, а потому капитану Скерскому оставалось поспешить на помощь Гунтскому отряду. Однако прежде чем решиться на выполнение этого плана, совершенно не предусмотренного полученной инструкцией, Скерский с раннего утра 30 июля направил в сторону афганской крепости две сильные разведочные партии под начальством капитана Серебренникова по горной тропе и хорунжего Рябова по дороге вдоль реки, на которой отряд был встречен выстрелами 28 июля.
На глазах обеих партий афганцы торопливо очистили крепость и стали спускаться вниз по реке Шах-Даре.
Таким образом, донесение лазутчиков подтверждалось, афганцы, по-видимому, шли на соединение со своим Гунтским отрядом.
Не успел еще отряд капитана Скерского собраться для выступления, как прибыло новое донесение от разъездов, что афганцы, перейдя реку верстах в десяти ниже Рош-Калы, продвинулись по правому берегу вверх версты на три и расположились бивуаком в 12 верстах от занятой позиции. Таким образом, слух, пущенный ими о выступлении их на помощь Гунтскому отряду, был ложным, и их движение было попросту демонстрацией, вовлекшей в заблуждение начальника отряда. Теперь пришлось опять быть начеку.
Однако афганцы не предприняли никаких наступательных движений, и к вечеру того же дня посланный ими таджик привез письмо.
«Владению, правителям и всем подданным Русского Царя.
Мы не скрываемся. В четверг несколько ваших человек показались на перевале, против которого у нас на постах были поставлены вооруженные люди из наших жителей, которые и сделали несколько выстрелов. Когда же мы узнали, что они стреляли без нашего разрешения, то приказали уйти им.
Вы из своих владений выступили к нам, о чем мы донесли своему начальству и получили следующий ответ: дать дорогу через владения, данные нам Богом, узнать, какая мысль и какие намерения у них и вообще чего хотят они?
Наше начальство писало нам, чтобы русские владения мы считали, как и свои. В настоящее же время должно состояться соединение между вашими и нашими владениями, данными нам от Бога. Теперь вы выступили и хорошо сделали. По соединении владений наши должны свободно ходить к вам. Вы сообщите нам, каковы ваши мысли и намерения. Чего вы желаете? Сообщите, нам хотелось бы узнать. Если же ваше мнение противоположно нашему, то мы своевременно донесем своему начальству, и в таком случае мы вам не дадим воли в афганских владениях и загородим дорогу.
112
Перевод сделан отрядным переводчиком. Урманбековым.
На это письмо капитан Скерский не счел нужным отвечать афганцам, так как видел в этой переписке одну лишь проволочку с целью выигрыша времени со стороны афганцев, да, кроме того, доводы, приводимые в письме, что 28-го по разъезду стреляли таджики, не выдерживают ни малейшей критики. Уж достаточно того, что залпы были открыты по сигналу, поданному не иначе как с ведома начальства, наконец нельзя и предположить, чтобы из таджикских ружей мог быть открыт огонь на 800 шагов и пули попадали бы на самую середину карниза. Наконец, если бы выстрелы афганцев были только недоразумением, то несомненно, что они тогда же поспешили бы объяснить это, а не стали предпринимать различных военных хитростей, ставивших отряд в ложное положение.
Наконец, таджик, привезший письмо, сообщил, что афганцам прекрасно известно о малочисленности отряда и отсутствии резервов, а потому они намерены покончить с отрядом. Таджик заявил также, что он послан, чтобы высмотреть подступ к позиции.
Ввиду этого, конечно, он был задержан, а афганские начальники уведомлены о том, что их письмо отправлено к начальнику памирских отрядов.
Положение маленькой партии становилось серьезным. К афганцам спешило подкрепление, и каждый день ожидалось нападение со стороны неприятеля. Поэтому начальник отряда послал конных таджиков к перевалу Кой-Тезек, прося капитана Эттингена немедленно выслать подкрепление из 30 человек пехоты и 3 казаков и для облегчения движения отправил к кишлаку Сейджу 20 вьючных лошадей.
Теперь во что бы то ни стало маленькому отряду русских необходимо было держаться на занятой позиции, так как очищение долины реки Шах-Дары становилось невозможным без подрыва русского престижа в Средней Азии, да, наконец, и местное население, оставленное без защиты, жестоко было бы наказано афганцами за службу русским войскам.
Слухи о подкреплении, высланном из Кала-и-Бар-Пянджа становились все упорнее и упорнее, и между таджиками замечалось неподдельное беспокойство за судьбу отряда, тесно связанную и с их собственною участью.