Полуденный мир

Молитвин Павел Вячеславович

Очевидно, выкуп, потребованный похитителями, не был чрезмерным, раз Чаг так быстро согласилась отписать отцу. Непривычная обстановка и два десятка звероподобных мужиков, казалось, не пугали старшую дочь Бергола, однако сам процесс письма явно причинял ей страдания. Она то склонялась над листом пергамента с таким видом, словно собиралась вонзить в него кисточку, то откидывалась назад, морща низкий лоб и короткий толстый нос в тягостном раздумье. Обступившие её рыкари сочувственно вздыхали и кряхтели; грубые, обветренные лица их морщились и кривились, точь-в-точь как у

принцессы, будто им тоже приходилось составлять сложные, непокорные слова, подгонять их друг к другу, как неповоротливые гранитные глыбы, и лишь один из рыкарей, высокий мужчина с длинным, узким, как нож, лицом, глядел на пергамент с пониманием. Улыбка, скользившая по его тонким губам, свидетельствовала о том, что он не только разумеет грамоте, но и тайно посмеивается над муками сочинительницы.

Наконец Чаг, сделав последнее усилие, отбросила кисточку, торжествующе огляделась по сторонам и низким, глухим голосом объявила:

— Готово. Можете везти письмо моему отцу.

— Заруг, проверь, так ли она написала! — потребовал у длиннолицего коренастый круглоголовый крепыш, атаман рыкарей.

— Написано, как договорились. Гонца сейчас пошлем или дождемся утра?

— Подождем до завтра, спешить нам некуда.

Заглядывая в пергамент, уважительно покашливая и скребя в бородах, рыкари один за другим начали расходиться от очага и укладываться на ночлег. Атаман, скатав письмо в трубку, сунул его за пазуху, связал принцессе руки за спиной и, пожелав ей сладких сновидений, направился к выходу из пещеры — проверять дозоры. Около девушки остался один Заруг.

— Пора! Он ведь может всю ночь не спать — караулить. — Гиль нетерпеливо заерзал, почесал стрелой спину, проверил, не разлохматилась ли тетива лука.

— Погоди, не время еще. Подождем, авось без кровопролития обойдется.

К тому времени, как атаман вернулся, протяжные зевки сменились мирным похрапыванием. Не спала только принцесса, не сводившая глаз с пляшущих языков пламени, да Заруг, не сводивший глаз с принцессы.

— Не спишь? Правильно, гляди, гляди за ней в оба. Деться ей отсюда некуда, а все ж на душе неспокойно. Шутка ли — мешок золота девка стоит. Двух мужиков из-за неё потеряли… Ай-ай-ай… — Атаман обошел пещеру, ещё раз проверил, надежно ли связана пленница, и улегся на шкуру рогача в десятке шагов от очага. Поворочался, бормоча что-то невнятное, и затих, по-детски свернувшись калачиком и положив ладонь под щеку.

Мгал вытащил из переметной сумы веревку, при помощи которой уже не раз спускался в зал, закрепил её в расщелине между камней. Гиль и Эмрик положили перед собой луки со стрелами. Время тянулось медленно, тишину, царившую в пещере, нарушали только вздохи и посапывание спящих; огонь в очаге начал гаснуть.

— Кажется, заснул…

— Нет, нет, я чувствую, он не спит. О, Самаат, этот длиннолицый задумал какую-то пакость! Может, всадить в него стрелу? Грамотей среди рыкарей — ох не к добру это!

— Погоди, прикончить его мы всегда успеем. Смотри-ка, и правда…

Заруг поднялся, подбросил в очаг охапку хвороста и склонился над принцессой:

— Ну-ка проснись,

дело есть.

Девушка неловко села, помогая себе связанными за спиной руками, ожившее пламя осветило её угрюмое, встревоженное лицо.

— Что ещё тебе от меня надобно?

— Хочу узнать маленький секрет рода Амаргеев. Как удается вам проникать в храм Дарителя Жизни?

Гиль вздрогнул, Эмрик многозначительно прошептал:

«Ага!» — и только Мгал остался безмолвным и недвижимым. Он предвидел, что на пути к кристаллу Калиместиара их ещё ждут многие неожиданности.

— Это не маленький секрет. Это родовая тайна, и выдавать её первому встречному разбойнику я не намерена. Достаточно того выкупа, который…

— Меня не интересуют деньги! Я хочу знать тайну храма, и если будешь ломаться — тебе же хуже: для начала лишишься глаз. Ясно? — В руках Заруга блеснул узкий длинный кинжал.

Чаг отпрянула, насколько позволяли ей путы, и сдавленным голосом произнесла:

— Я не знаю тайны храма. Внутри он ничем не отличается от других посвященных Небесному Отцу. Разве что сохраннее и чище…

— Не прикидывайся глупее, чем ты есть. — Заруг коротко, скрипуче рассмеялся. — Ты знаешь, как войти в святилище, с меня довольно и этого. Не вздумай кричать — смерть твоя на кончике моего кинжала. — Лезвие стилета коснулось шеи девушки.

— Мгал, Эмрик! Позвольте, я уложу этого длинного? Я попаду, не зря столько времени тренировался! — взмолился Гиль, дрожа от возбуждения.

— Свою лихость покажешь, когда мы поднимем сюда принцессу. Путь до Исфатеи не близкий, и вам с Резвым придется изрядно потрудиться. А пока — наберись терпения.

С отвращением и страхом смотрела Чаг на склонившегося над ней мужчину. Ее не пугали рыкари — бродяги и охотники, вставшие на путь разбоя, но этот тонкогубый, шипящий, как змея, человек был ей непонятен и внушал необоримый ужас. Преследующий какие-то свои неясные цели или одержимый бесами, он был готов к убийству. Принцесса прочитала это в его взгляде и, поколебавшись несколько мгновений, уступила:

— Не знаю, что надобно тебе в храме нашего рода. Не ведаю, зачем тебе наша тайна, но если ты хочешь убить меня из-за нее…

— Короче! Как попасть в храм Дарителя Жизни?!

— Справа от входа, на портале, среди резных фигур есть изображение агурти — каменной ящерицы, охранительницы сказочных сокровищ. В пасти её скрыта щель, в которую надо бросить старинную золотую монету с изображением Маронды — Последнего Верховного Владыки государства Уберту. Она откроет дверь в храм.

— У тебя есть такая монета?

— Нет. Я никогда не ходила в это святилище одна, но если тебе так надо, обратись к менялам или ювелирам — они, верно, сумеют отыскать монету Маронды.

— Хм-м-м…— Заруг опустил кинжал и задумался. — Что ж, совет дельный. И слова твои будет не трудно проверить.

Он двинулся к выходу из пещеры, но неожиданно остановился:

— Поклянись здоровьем отца, что у тебя нет этой монеты с собой или во дворце!

— Клянусь здоровьем отца. У меня нет нужной тебе монеты, — устало отозвалась Чаг.