Полуночник
Шрифт:
Пэм издала звук. Я моргнула.
— Я не знаю почему, Ханна, но твои мнения могут быть такими... точными.
— Сожалею, я…
— Довольно хорошо. Взгляд Мэттью на мир мрачен. Но тебе это известно, не так ли? Я приняла тебя за его поклонницу.
Я сложила руки на груди и попыталась мыслить объективно. Пэм была права. Я любила фантастику Мэтта... когда я не любила Мэтта.
Сейчас?
Сейчас я видела его каждый день — Мэтта в тапочках после секса, Мэтта, обнюхивающего кухню в поисках съестного — и я не могла вынести мысли, что он испытывает такую странную печаль.
Грустные
Его слова. Большинство из его слов.
— Пэм, я…
— Давай, — сказала Пэм. Она кивнула на дверь.
— Я... собиралась попросить уйти рано на обед.
— Этот день твой, Ханна.
Мне захотелось обнять Пэм. Как никогда.
Я рванула домой.
Мэтт, конечно же, уединился в офисе. Я распахнула дверь. Судя по его лицу, мое вторжение урезало годик его жизни, но улыбка быстро сменилась удивлением.
— Ханна, привет, — он поднялся из-за стола. — Что ты думаешь? Я передал Пэм…
— Я знаю, — сказала я.
Я уткнулась в его плечо.
— Мэтт, это слишком печально.
Он усмехнулся и обнял меня.
— Но, Ханна, знаешь, я думаю…
— Я знаю! Знаю. Ты думаешь, что жизнь печальна, — я отодвинулась достаточно, чтобы следить за выражением лица Мэтта. — А ты счастлив?
Его брови поднялись.
— Конечно, я счастлив. Как ты можешь спрашивать меня об этом?
— Я не знаю. Твои записи, та история... — я покраснела.
А если я прочитала концовку фантастики самого Мэтта?
— Ханна, — он поднял мой подбородок, погладил по щеке и прошелся рукой по моим волосам. — У меня есть ты. Я счастливее, чем любой человек имеет право быть.
— Это все, что мне нужно услышать, — прошептала я. — Каждый день.
— Ах, у нее вдруг появились просьбы.
Мэтт разрядил мое плаксивое настроение быстрым сжатием задницы. Я взвизгнула и засмеялась.
Пока мы держали друг друга в объятиях, и моя голова покоилась на его груди, а его подбородок уткнулся в мои волосы, мой взгляд блуждал по столу. Его ноутбук лежал открытым.
— Ты приступаешь к чему-то новому?
— Мм.
— К чему?
— К нашей истории, — сказал Мэтт.
Он наклонил голову и внимательно изучал мою реакцию.
— Нашей истории? — я нахмурилась.
Я едва смогла справиться с Суррогатом. Но прекрасно понимала, что я не смогу справиться, когда Мэтт превратит нас в трагедию.
— Это история о любви, Ханна.
— Как она закончится?
Внезапно пристальный взгляд Мэтта стал непроницаем.
Он задрал вверх мою юбку и поднял меня. Я обернула ноги вокруг его талии.
— Она не закончится никогда, — сказал он, и вынес меня из кабинета.
Эпилог.
М. Пирс. Письмо из Могилы.
3 февраля 2014 Аарон Сноу, собственный корреспондент.
Критики неохотно восхваляют «Полуночника», но книга оказалась интернет-феноменом и достигла пика в списке топ-чарта бестселлеров фантастики на Амазон в минувшие выходные.
Не внушающий доверия автор В. Пирс, открыто назвал его (или ее) Мэттью Ская одиноким писателем, который публиковался под псевдонимом М. Пирс и держал свою личность
Всего через несколько месяцев после того, как смерть Ская потрясла литературный мир, книга В. Пирса «Полуночник» начала распространяться по интернету.
«Это рекламный трюк, — сказала Памела Винг, бывший агент Ская, — и один из самых низкоуровневых. Его (или ее) неоригинальность отклонилась далеко в сторону. В. Пирс позиционирует Мэтью Ская мертвецом. Ни один читатель не должен поддерживать эту идею, и ни один критик не должен принимать ее всерьез».
Фанаты романов Ская уничтожили подражания В. Пирса и его грубое представление личности.
Учитывая ужасные и необычные обстоятельства смерти Ская, другие поклонники предприняли иную тактику. Спустя дни, после того, как «Полуночник» был выпущен в свет, один из фанатов написал в Твиттере, «это не ПОХОЖЕ на Ская, ЭТО СКАЙ.
«Ничто не длится вечно, и ничто никогда не кончается».
Продолжение следует...
БОНУС.
Об авторе.
Объяснение моего решения не раскрывать свой пол.
Спасибо, что попросили меня объяснить мое решение не раскрывать свой пол. Я хотел(а) написать в блоге об этом довольно давно.
Как вы, наверное, знаете, я сугубо частное лицо. Когда я готовился(лась) к изданию Полуночника, я знал(а), что буду пользоваться псевдонимом. У меня есть два брата, оба из которых состоят в браке и имеют детей, а я активный(ая) прихожанин(ка). Вся моя семья очень религиозна. Это у нас в крови, можно сказать. Если бы я опубликовал(а) эротический роман под своим именем, я бы отдалилась от моей церковной общины. Хуже всего — если книга будет ассоциироваться с моей большой семьей, моими племянницами и племянниками. Я лично не чувствую себя комфортно, обременяя детей какими-либо ассоциациями, связанными с моим распутным романом.
Когда они будут достаточно взрослыми, чтобы понять концепцию эротической литературы и псевдонимов, это будет их решением, сообщать ли людям о том, что они связаны с автором Полуночника, но никак не мое решение.
Вы можете задаться вопросом, почему я, настолько строго связанный(ая) с церковной общиной, пишу подобный любовный роман. Ну, помимо того, что я стараюсь быть индивидуальностью в своей семье, христианская вера занимает центральное место в моей трезвости. Я бывший(ая) наркоман(ка) и алкоголик(чка), и трезв(а) в течение всего лишь шести лет. Моя вера — это основа моей трезвости. Я не могу рисковать потерять связь с церковью и частными собраниями АА.(Примеч. Именно благодаря программе и движению АА, любой человек: атеист, неверующий, мало верующий— может познать Бога и обрести мать — Церковь.)